Предыдущая глава:
А теперь небольшое отступление.
Еще когда мы были на стажировке в Гаджиево, одного из моих близких приятелей, Славу Гордеева, навестили в базе отец с шурином. Отец, полковник запаса, в свое время командовал эскадрильей в поселке Сафоново, у него служил Гагарин, а шурин занимал какой-то крупный пост в системе государственной безопасности.
Они предложили Славке поступать в Высшую школу КГБ в Москве, он был не против, а заодно попросил, чтобы с ним туда поступал и я. Родственники не возражали.
Для меня эта новость явилась неожиданной, но уже тогда я решил для себя, что останусь на службе. Военная жизнь мне нравился. А тут такое предложение.
В Особом отделе флотилии с нами состоялось собеседование у контр-адмирала по фамилии Худяков, в результате которого Гордеев «отработал назад». Я же наоборот, дал согласие и был зачислен в кандидаты для поступления.
После этого мной стал заниматься старший лейтенант Петров. Разъяснив условия поступления, он предложил написать автобиографию и заполнить анкету, а на прощание заявил, - жди. Я с тобой свяжусь.
Потом мы убыли в Северодвинск, на связь никто не выходил, а когда снова вернулись в базу, решил напомнить Особому отделу о себе. Тем более, что служба подходила к концу, в ноябре уходил в запас.
Решаюсь на авантюру.
Для этого субботним майским утром, после подъема флага самовольно покидаю корабль и вместе с чужим экипажем, следующим в жилой городок, выхожу из режимной зоны.
Подойдя к подъезду здания, в котором находится Особый отдел, звоню в дверь и сообщаю дневальному, что пришел по вызову к оперуполномоченному Петрову. Тот нехотя впускает меня и предлагает обождать - старшего лейтенанта еще нет.
В этот момент из кабинета начальника, выходит какой-то офицер. Когда он исчезает, решаю напрямую обратиться прямо к адмиралу. Помогает случай - дневальный на минуту отлучается, а я подбегаю по ковровой дорожке к кабинету и, постучав в дверь, миновав тамбур, вхожу в него.
Адмирал сидит за столом и читает какие-то бумаги. Подняв глаза и увидев меня хмурится.
- Ты кто такой?
- Старшина второй статьи Ковалев, из экипажа капитана 1 ранга Милованова.
- Зачем здесь?
- По поводу направления на учебу. Вы со мной беседовали в прошлом году.
- Почему без вызова?
Я сообщаю, что в ближайшее время мы уходим на боевую службу, и хотелось бы знать, могу ли рассчитывать на поступление.
Начальник заинтересованно меня оглядывает, затем откладывает в сторону бумаги и жмет кнопку на столе. Через минуту в кабинет входит Петров. Он явно озадачен моим появлением и вопросительно смотрит на адмирала
- Узнаешь? - кивает тот на меня.
- Конечно, я его подбирал на учебу.
- Ну и как поступим?
- Вы же знаете, Василий Ефимович, нам одну кандидатуру срезали.
- Кто в плане?
- Матрос из штаба флотилии.
- Сколько прослужил?
- Полтора года.
- А ты? - обращается ко мне Худяков.
- Два с половиной.
- Значит так, Геннадий Петрович, штабного отставить, пусть еще послужит. Оформлять Ковалева.
- Слушаюсь, - вытягивается Петров и уводит меня с собой.
- Присаживайся, - кивает на стул, когда заходим в его кабинет. - Ну, ты даешь, вот так сразу к адмиралу, - отпирает ключом сейф.
- Извините, так получилось.
Достав изнутри папку, усаживается за стол, развязывает завязки и просматривает имеющиеся там бумаги.
- Ну что же, с твоими документами у нас все в порядке, - говорит в завершение. - Остается кое-что добавить. А теперь возвращайся на корабль. Когда будешь нужен, вызову.
В этот период лодку начинает посещать наш второй экипаж, который прибыл на стажировку из Палдиски. Команде это не особенно нравится, так как приходится чаще делать приборку и внимательно следить, чтобы стажеры чего-нибудь не сломали или не сперли.
С ними у меня происходит курьезный случай.
Поскольку этот экипаж был сформирован недавно и в ближайшее время должен был убыть в Северодвинск для приемки очередной, уже серийной «Мурены», появлялся он у нас в спецодежде, получаемой на санпропускнике. Была она далеко не новой, без отличительных боевых номеров и различить, кто перед тобой - офицер, мичман или матрос, было довольно сложно.
В одно из таких посещений, на торпедную палубу без разрешения взобрался какой-то тип в матросской пилотке и ватнике, потребовавший чтобы я показал ему отсек. По виду он походил на мичмана, и я послал его подальше.
Через пять минут меня вызвали в центральный, где рядом с командиром, в кресле сидел этот человек. Он оказался командиром второго экипажа в звании капитана 2 ранга.
Без долгих слов Валентин Николаевич впилил мне пятнадцать суток гауптвахты и приказал находящемуся здесь же Мыльникову с утра отправить меня по назначению.
Настроение упало до нуля. Подобный залет мог исключить мое направление на учебу, однако снова повезло. Из штаба поступил приказ об экстренном выходе на неделю в море, и на губу я так и не попал.
Все это время я деятельно готовлюсь к поступлению. Ксенженко с Порубовым достают мне нужные учебники по истории, русскому языку и литературе, Мыльников разрешает не ходить на базу и я занимаюсь в отсеке, неся там бессменно спецвахту. Она, кстати, необременительна и сводится к вентиляции торпед, замерам в них сопротивления изоляции и осмотру механизмов. Все остальное время я усиленно грызу гранит науки.
На корабле несколько раз появляется Петров и о чем-то беседует с начальством. После одного из таких посещений я был приглашен в каюту командира. Там же находился и старпом.
- Послушай, Ковалев, зачем тебе становиться особистом? Могу организовать направление для поступления в высшее военно-морское училище подводного плавания в Ленинграде. А к нему мою личную рекомендацию. Станешь морским офицером. Так что подумай над этим.
- Я уже думал, товарищ командир. Буду поступать в высшую школу КГБ.
- Ну, как знаешь, - переглядываются они со старпомом. - Свободен.
Спустя неделю, по направлению Особого отдела я прохожу медицинскую комиссию в Мурманском военно-морском госпитале. Добираюсь туда «Кометой» на подводных крыльях, в этом году они стали выполнять прямые рейсы Мурманск - Гаджиево.
Со здоровьем у меня все отлично и Петров сообщает день, в который надлежит прибыть в Особый отдел флота в Североморск. Там я должен получить направление и деньги на проезд, после чего выехать в Моску.
Все это время я активно ввожу в курс дела назначенного на мою должность матроса.
Это двухметрового роста тощий детина, прибывший на корабль в числе молодого пополнения. У мичманов он сразу же получил прозвище Паганель.
Встреча с ним происходит при довольно оригинальных обстоятельствах.
К тому времени наборы Юркина и Допиро уже демобилизовались, и мы сами стали годками. Я к этому отнесся спокойно, но многие из ребят всячески подчеркивали свой новый статус. Особенно преуспевали в этом механики.
У них появился свой коновод - Витя Миронов, в свое время один из самых незаметных и пресмыкавшихся перед годками матросов. Родом он был из подмосковной Балашихи, на вид крепок и смазлив. Вокруг Витьки сформировалась компания старшин и матросов электромеханической боевой части, которые понемногу стали притеснять молодых.
Я несколько раз вмешался и приобрел в лице Миронова непримиримого врага. Ситуация усугублялась тем, что его сторону приняли практически все старослужащие, за исключением нескольких человек.
В тот вечер, я как обычно находился на вахте и корпел над учебниками. Группу молодых, среди которых находился и мой сменщик, привели из штаба прямо на лодку.
Когда матрос появился в отсеке, я оторопел. На его голове красовалась измятая маломерная бескозырка, кургузый заношенный бушлат был явно с чужого плеча, на ногах вместо ботинок видавшие виды яловые сапоги.
- И откуда ты такой красивый? - интересуюсь у очумело хлопающего глазами парня.
- Из Севастополя, товарищ старшина.
- Как зовут?
- Гена Караганов.
- Вас, Гена, что там, одевают на барахолке?
- Да нет, бескозырка, бушлат и ботинки у меня были первого срока, только их забрали здесь, на лодке.
Когда я интересуюсь деталями, рассказывает, что из центрального поста всю группу привели сначала в десятый отсек, где находившиеся там вахтенные их обшмонали и отобрали часть вещей, заменив на старые. Затем ему приказали идти в первый.
- Кто отбирал?
- Один длинный, рыжий, в наколках, а второй чернявый. Длинный называл его Витьком.
Судя по описанию, это Свеженцев с Мироновым.
Для начала приказываю Гене снять обноски и облачаю его в запасной комплект РБ и тапочки.
- Ел давно?
- Утром.
Достаю из заначки тушенку с галетами, вскрываю складнем банку и вручаю ему,- ешь. Затем звоню в десятый. Трубку берет Свеженцев.
- Серега, это вы шмонали молодых?
- Мы,- смеется тот. - А в чем дело?
- По вашим я претензий не имею, а все, что взяли у моего отдайте, иначе сам отберу.
Немного покобенившись, Свеженцев соглашается, так как знает, что ссориться со мной небезопасно.
Между тем, смолотив тушенку и пачку галет, молодой с удивлением оглядывает отсек.
- Ну как тебе?
- Фантастика, - пучит глаза. - Никогда такого не видал.
- Само-собой, - улыбаюсь. - Новейший подводный ракетный крейсер третьего поколения. Гордись, что на него попал.
Минут через десять в отсеке появляется матрос-первогодок из БЧ-5 по прозвищу «Шланг», который приносит все отобранное у севастопольца и по секрету сообщает, что Миронов подбивает старослужащих разобраться со мной.
- Ну и как они?
- Да что-то, товарищ старшина, никто не соглашается.
Я принимаю информацию к сведению и до отъезда решаю проучить москвича. Бушлат, кстати, у молодого оказывается великолепным, с настоящими медными пуговицами и я забираю его себе. Что сделаешь, положено по традиции.
Взамен дарю ему свой, а в придачу и весь «гардероб», который решил не тащить с собой в Москву. Передаю наследнику и свой личный сейф-шкатулку, по блату установленный мне в отсеке на заводе, а также шикарное спальное место за торпедными стеллажами, с двумя десятками книг и журналов, которые приготовил для автономки.
С Мироновым разбираюсь через сутки, после завтрака. Для лодочной вахты он накрывается в семь часов. Я же встаю в шесть, делаю в отсеке зарядку, тягая пудовую гирю, затем моюсь в командирском гальюне, бреюсь и одним из первых завтракаю в старшинской кают-компании.
Это удобно во всех отношениях. Тихо и спокойно, не приходится есть второпях и до развода можно подняться наверх и покурить в конце пирса.
Когда допиваю кофе, в кают-компании появляется сонный Миронов и начинает что-то брюзжать в мой адрес.
Я выслушиваю его и предлагаю подняться наверх для разговора. Не желает.
Выхожу из кают-компании и поджидаю его у одной из ракетных шахт.
Как только сыто рыгающий Витька появляется в проходе, без предисловий бью его в морду. Причем весьма удачно. Годок рушится в хитросплетенье трубопроводов и заклинивается в них. Навешиваю ему еще пару раз и, удовлетворившись результатами, следую в отсек.
Там натягиваю на плечи ватник (хотя и май, по утрам прохладно) и направляюсь в центральный пост. Запросив у дежурного по кораблю «добро», карабкаюсь по выходной шахте наверх, и, ступив на мостик спускаюсь вниз. Из рубочной двери по трапу со скучающими у него вахтенным с автоматом, перебираюсь на еще пустынный пирс и направляюсь в его конец.
Достав из кармана пачку «Примы», чиркнув спичкой, закуриваю. Под бродящим по небу солнцем солнцем серебрится залив с качающимися на легкой зыби чайками, за ним в первой зелени темнеют сопки, по фарватеру, со стороны моря, постукивая дизелями, скользит лодка.
Еще через пару дней, простившись с командованием и ребятами, ранним утром я уезжаю. До выхода с пирса меня провожает Ксенженко. На прощание Олег жмет мне руку и желает удачи.
На небольшом морском вокзальчике, расположенном в дальнем конце базы, уж идет посадка пассажиров на следующую в Мурманск белую «Комету».
Пройдя досмотр, прохожу на корму. Через несколько минут она отходит от причала и, набирая ход, несется по заливу. В последний раз окидываю взглядом базу, с санпропускником на сопке и застывшими у пирсов крейсерами.
С рубки нашего кто-то семафорит в сторону теплохода красными флажками.
Срываю с головы бескозырку и машу в ответ, - прощайте пацаны!
Примечания:
Ряженка - домашняя сметана
Клямка - задвижка
Копанка - небольшая шахта
Забойщик - горнорабочий очистного забоя
Зюзюк - белорус (жарг.)
Стильчик - небольшая скамейка (жарг.)
Будяки - осот
Накидать банок - побить (жарг.)
Кадиевка - прежнее название города Стаханова в Донбассе
Коногон - перевозчик угля на старых шахтах
Стахановец - ударник труда в СССР
Косиор - советский партийный деятель
Ручкаться - здороваться за руку (жарг.)
Како си - как дела (сербск.)
Хвала, нисам лоше - спасибо, хорошо (сербск)
Моторная - быстрая (жарг)
Кавун - арбуз (укр.)
Авоська - сетка для переноски продуктов (жарг.)
Журавль - устройство для поднятия воды из колодца
Глечик - кувшин (укр.)
Гребля - плотина на водоеме (укр.)
Челомкаться -целоваться (укр.)
Безмен - старинные весы
Глед - боярышник
Мажара - высокая телега для перевозки грузов
Москвичка - модное в прошлом веке мужское пальто
Бурки - фетровые валенки
Пяльцы - устройство для художественной вышивки
Ворошилов - советский военачальник и партийный деятель
Бум - спортивное бревно
Очко - азартная карточная игра
Коза - прием в драке (жарг.)
Перо - финский нож (жарг.)
Расконвойник - заключенный со свободным режимом передвижения
Октябрята - организация в начальных классах советской школы
Итээровские дома - благоустроенное жилье для инженерно-технических работников
Культуризм - атлетическая гимнастика
ДОСААФ - общество содействия армии и флоту в СССР
Штейгер - горный мастер в дореволюционных шахтах
Расстрелы - металлическая крепь шахтного ствола
Забут - порода, перемещенная в выработанное пространство
Метан - взрывоопасный шахтный газ
Насыпка - место загрузки угля в вагоны под лавой
Бремсберг - наклонная горная выработка
КПП - контрольно-пропускной пункт
Уклон - наклонная горная выработка
Карась - матрос первого года службы в ВМФ (жарг.)
Салават Юлаев - башкирский национальный герой, сподвижник Емельяна Пугачева
Брандвахта - корабль, охраняющий вход в базу
Гаргантюа - синоним обжоры
Продолжение следует