Монеты больно ударили в щёку и рассыпались по полу. Мелочь звенела, откатываясь под холодильник и плиту. Света опустилась на колени, начала собирать.
— Хватай свои подачки! — рычал над ней Виктор. — Больше всё равно не заслуживаешь!
Пятнадцать рублей семьдесят копеек. Сдача от хлеба, которую муж швырнул ей в лицо за просьбу купить дочке тетради для школы.
— На, возьми свои царские деньги! — продолжал издеваться Виктор. — Может, до рубля наскребёшь!
Света молчала, ползая по кухне в поисках закатившихся монет. Привыкла. Четыре года назад он начал с подзатыльников, потом перешёл на пощёчины, а последние месяцы экономил даже на унижениях — просто швырял мелочь.
Дочка Маша выглядывала из-за угла, глаза полные страха. Десять лет, а уже понимала — лучше не попадаться папе на глаза, когда тот злой.
— Иди в комнату, — тихо сказала Света.
— Да-да, беги! — подхватил Виктор. — А то мамочка сейчас рыдать начнёт! Опять будет жаловаться, что денег нет!
Денег действительно не было. Виктор получал тридцать тысяч в месяц токарем на заводе, но на семью тратил от силы десять. Остальное уходило на пиво и ставки.
— Завтра иди работать! — рявкнул он. — Надоело содержать вас, дармоедок!
— Маша в школе, не с кем оставить...
— Придумаешь что-нибудь! Или на улицу пойдёте!
Света собрала последнюю монету и встала. Виктор уже наливал себе пиво из холодильника, телевизор переключал. Для него разговор закончился.
А для неё только начинался.
Света прошла в спальню, достала из-под матраса старый телефон. Тот самый, которым пользовалась до замужества. Нашла в контактах номер Михаила Петровича — директора завода, где работал муж.
Набрала.
— Михаил Петрович? Это Светлана... Да, Ковалёва. Вы меня помните?
Голос на том конце был удивлённым, но тёплым:
— Светочка! Конечно помню! Как дела? Как семья?
— Плохо дела. Нужно встретиться.
— Что случилось?
— Расскажу при встрече. Завтра можете?
— Конечно. В офис приезжай.
Света отключилась и глубоко вздохнула. Пора было заканчивать этот спектакль.
Утром Виктор ушёл на смену, даже не попрощавшись. Света отвела дочку в школу, а сама поехала на завод. Михаил Петрович встретил её у проходной лично, обнял по-отечески.
— Что с лицом? — нахмурился он, увидев синяк под глазом.
— Об этом и поговорим.
В кабинете директора Света рассказала всё. Про унижения, побои, нищенское существование. Михаил Петрович слушал, темнея лицом.
— Светка, зачем ты молчала? Я бы давно этого урода...
— Не хотела проблем. Думала, само пройдёт.
— Само ничего не проходит. Что будешь делать?
— Уходить от него. Но сначала хочу кое-что выяснить.
Света достала из сумочки папку с документами.
— Помнишь, я тебе завод продала пять лет назад? После смерти отца?
— Помню. За символическую цену — пять миллионов. Хотя он стоил все сорок.
— Так вот. Хочу воспользоваться пунктом договора о выкупе.
Михаил Петрович поднял брови:
— Выкупе? Светка, там же сказано...
— Сказано, что в случае существенного изменения обстоятельств я могу выкупить завод обратно по той же цене. Плюс инфляция.
— Но это же... это сейчас почти сто миллионов стоит!
— Знаю. У меня есть деньги.
— Откуда?
— Продала долю в московской компании. Ту, что от дедушки досталась.
Михаил Петрович откинулся в кресле.
— Ты серьёзно хочешь завод выкупить?
— Серьёзно. И первое, что сделаю — уволю одного токаря. Фамилия Ковалёв.
— Светка...
— Не переживай. Найдёшь себе другую работу. А я найду себе другую жизнь.
Они оформили все документы за три дня. Света стала единственной владелицей завода с тысячей работников и оборотом в миллиард рублей.
В пятницу Виктор пришёл домой мрачнее тучи.
— Представляешь, — сказал он, садясь за стол, — какая-то дура завод купила. Говорят, молодая ещё.
— Да неужели? — спокойно отозвалась Света, накладывая ему борщ.
— Ага. И сразу увольнения начались. Меня, может, тоже сократят.
— А за что?
— Да кто их знает! Новые владельцы — они непредсказуемые.
Света поставила перед мужем тарелку и села напротив.
— Вит, а хочешь, расскажу тебе кое-что интересное?
— Что ещё? — буркнул он, хлебая борщ.
— Про нового владельца завода.
— А ты откуда знаешь?
— Потому что новый владелец — это я.
Виктор поперхнулся, закашлялся.
— Что?
— Я купила завод. Твой завод. Где ты работаешь.
— Ты что, спятила? На какие деньги?
— На свои.
— У тебя же денег нет! Вчера за пятнадцать рублей ползала!
Света молчала, глядя, как меняется лицо мужа. Недоумение сменялось подозрением, подозрение — страхом.
— Света, объясни нормально! Откуда у тебя деньги на завод?
— Наследство. От отца и дедушки.
— Какое наследство? Ты говорила, родители бедные были!
— Не бедные. Просто не хвастались. Отец владел заводом, дедушка — долей в крупной компании.
— Сколько... сколько у тебя денег?
— Достаточно.
Виктор отложил ложку. Руки тряслись.
— И ты четыре года молчала?
— Молчала.
— Зачем?
— Хотела понять, за что ты меня любишь. За меня или за деньги.
— Я тебя люблю! Не за деньги!
— Да? А почему тогда швыряешь мне монеты в лицо? Почему бьёшь за просьбу купить дочке тетради?
Виктор молчал. Сказать было нечего.
— Знаешь, что самое смешное? — продолжила Света. — Ты работал на заводе, который мне принадлежал. Получал зарплату из моих денег. И при этом называл меня нахлебницей.
— Света, прости... Я не знал...
— Не знал, потому что не хотел знать. Тебе удобно было считать меня нищей дурочкой.
Виктор попытался встать, подойти ближе, но Света остановила его жестом.
— Не подходи.
— Давай всё забудем! Начнём заново!
— Заново? Ты забудешь, как унижал меня? Как дочка пряталась от тебя по углам?
— Забуду! Клянусь!
— А я не забуду. И не прощу.
Света встала из-за стола, прошла к окну.
— Завтра утром приедут грузчики, заберут мои вещи. И Машины.
— Куда?
— В новый дом. Я его на прошлой неделе купила.
— А я?
— А ты остаёшься здесь. Это твоя квартира, живи.
— Без работы останусь!
— Найдёшь другую. Мало ли заводов в городе.
— Света, не делай так! У нас семья!
— У нас не было семьи. У нас была видимость семьи, где муж издевается над женой и ребёнком.
Виктор сел обратно, уткнулся лицом в ладони.
— Что мне теперь всем сказать? Что жена богачка оказалась и меня бросила?
— Скажи правду. Что жена устала терпеть побои.
— Я же не специально...
— Специально. Четыре года специально.
В комнату вошла Маша, осторожно заглянула на кухню.
— Мам, а правда, что мы переезжаем?
— Правда, солнышко.
— А папа с нами?
Света посмотрела на дочку, потом на мужа.
— Нет. Папа останется здесь.
— Навсегда?
— Навсегда.
Маша кивнула с облегчением. Ей было десять лет, но она уже понимала - без папы будет лучше.
Утром приехали грузчики. Вещей было немного - Света за четыре года ничего не покупала, экономила каждую копейку. Виктор сидел на кухне и пил пиво, хотя было только девять утра.
— Света, — позвал он, когда грузчики выносили последний чемодан.
— Что?
— А можно... можно иногда Машу видеть?
— Можно. Если бросишь пить и найдёшь работу.
— Найду.
— И если рук больше никогда не поднимешь.
— Не подниму.
— Посмотрим.
Света взяла дочку за руку, вышла из квартиры. У подъезда их ждал новый джип с водителем.
— Мам, а теперь мы богатые? — спросила Маша, устраиваясь в кожаном кресле.
— Теперь мы свободные, — ответила Света.
И это было гораздо важнее денег.
Через год
Виктор работал грузчиком в супермаркете за двадцать тысяч в месяц. Пить бросил - не на что было. Света разрешила видеться с дочкой по выходным, но под присмотром няни.
Маша ходила в частную школу, изучала английский и французский, училась играть на пианино. Когда Виктор спрашивал, не скучает ли она по старой жизни, девочка удивлённо смотрела на него:
— Папа, а зачем скучать по тому, что было плохо?
Виктор не находил ответа. А Света не искала. Она была слишком занята - строила новую жизнь для себя и дочки.
И наконец-то была счастлива.
КОНЕЦ