Он выходит из дома утром… С виду, самый обычный человек. В наушниках, с быстрой походкой, со взглядом, устремленным куда-то вперед, как у многих. Но внутри него будто имеется целый командный пункт, залитый холодным светом мониторов, где с самого утра и до глубокой ночи не умолкает тихий, но настойчивый гул работающего радара.
Радар сканирует, фиксируя всё: недовольную складку на лбу водителя маршрутки, слишком громкий, по его мнению, хлопок двери соседа, подозрительно затянувшееся мигание зеленого сигнала светофора на перекрестке. Мир для него — не уютный и предсказуемый фон, а гигантская шахматная доска, где каждое, даже самое крошечное движение фигуры может оказаться началом стремительной и безжалостной атаки, к которой нужно быть готовым.
В офисе его внутренний часовой не смыкает глаз, переводя дух лишь для того, чтобы снова его затаить: взгляд коллеги, задержавшийся на лишнюю секунду, уже кажется безмолвным укором; лаконичное сообщение от начальника, лишенное привычного смайлика, читается как манифест скрытого недовольства; мимолетный обмен взглядами двух сотрудников в коридоре мгновенно расшифровывается как тайный сговор.
Даже в полной тишине его психика ведет себя так, будто каждая пылинка, кружащая в луче света, — сигнал тревоги, и рабочий день превращается не в последовательность задач, а в изнурительный, круглосуточный труд по расшифровке чужих слов, жестов и многозначительных пауз.
Дом, этот оплот покоя для большинства, для него не становится пристанищем. Здесь радар лишь меняет режим работы, переключаясь с внешних угроз на внутренние.
Чужая интонация в телефонной трубке звучит как предвестник грядущего конфликта, случайный шум за окном заставляет замереть и прислушаться, выстроив в голове все возможные сценарии вторжения. Даже вечер, который по всем законам жанра должен быть отдан отдыху, превращается в новую ночную смену на посту. Фильм не увлекает, потому что внимание, словно сторожевой пес, всегда начеку, книга не успокаивает, поскольку мозг параллельно, в фоновом режиме, проверяет все ли в порядке, закрыта ли дверь, не пришло ли затаившееся в тишине телефона тревожное сообщение.
Сон такого человека — не глубокое погружение в царство Морфея, а череда коротких, тревожных урывочных дежурств, где он просыпается от звука лифта, от приглушенных шагов соседей, от далекого гула машины.
Но даже если тело не просыпается, оно все равно помнит свой "долг". Человек лежит, сжавшись в комок, скрипит зубами, плечи непроизвольно поднимаются к ушам, а дыхание становится редким и поверхностным.
Корни такой вечной вахты почти всегда уходят в прошлое, в ту страну, которую мы зовем детством, где за любым громким звуком мог последовать родительский крик или наказание, где нужно было с младенчества учиться считывать настроение взрослых, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.
Или же это, возможно, был один-единственный, но переломивший ход жизни опыт (несчастный случай, насилие, предательство), после которого психика нажала ту самую красную кнопку тревоги и утратила способность ее отпустить. С тех самых пор мир перестал быть безопасным местом, а внутренний сторож, когда-то призванный на временную службу, остался на своем посту навсегда, не в силах сложить с себя полномочия.
И в этой изматывающей бдительности есть своя сверхспособность. Такие люди замечают то, что от других ускользает. Они считывают атмосферу комнаты, еще не переступив ее порог, чувствуют напряжение в воздухе, прежде чем оно успеет проявиться в словах, и предугадывают поворот событий с точностью провидцев. Когда-то, в далеком прошлом, сей дар действительно спасал, он был щитом. Но теперь за него приходится платить собственной единственной жизнью, которая превращается в непрерывную, изнурительную охрану невидимого периметра.
Тело при этом становится безмолвным, но верным хроникёром всех пережитых и нафантазированных опасностей: спина ноет тупой болью, шея уходит в плечи, желудок съёживается в тугой комок, а дыхание почти никогда не бывает полным и глубоким. Порой человек даже не отдает себе отчета в том, что это — тревога. Он просто живет в состоянии перманентной усталости, раздражительности, с головными болями и прерывистым, не приносящим отдыха сном.
Сбросить часового с поста в момент усилием воли в подобных случаях нереально. Он словно сросся с душой, стал ее неотъемлемой частью. Необходимо для начала просто заметить его присутствие, признать его существование. Понять, что именно он (а не вы в своей целостности) заставляет вас снова идти проверять дверь, вздрагивать от звука уведомления, по десять раз анализировать чужое сообщение в поисках скрытого смысла. И тогда небольшими усилиями можно начать уговаривать его, убеждать в том, что прямо сейчас, в эту самую минуту, все в порядке, что угроза — лишь тень, отброшенная тревожным умом.
Это похоже на кропотливую проверку реальности. Вот стукнула дверь, я напрягся, но теперь снова тишина, и ничего страшного не случилось. Вот коллега отвел взгляд, и это не значит, что он мною недоволен. Возможно, он просто устал и думает о своем. Такие крошечные, но важные наблюдения по крупицам возвращают утраченную связь между телом и разумом, между вечным страхом и реальностью настоящего момента.
Можно учиться доверять миру заново, как учатся ходить после долгой болезни, начиная с малого. Попросить о чем-то незначительном и увидеть, что просьба исполнена без скандала и упреков. Поделиться простой историей и получить в ответ теплый, а не колкий отклик. С каждым таким опытом психика совершает маленькое, но очень важное открытие: оказывается, не всегда за стеной таится опасность, и не каждое молчание полно скрытых угроз.
Гипербдительность когда-то была щитом, спасавшим тебя. Но если в крепости оставаться слишком долго, мир за ее стенами начинает казаться лишь смутной, недостижимой сказкой, а собственная жизнь медленно сужается до размеров караульного помещения. Первый шаг наружу — не жёсткий приказ себе успокоиться, а всего лишь робкий вопрос: «А что, если прямо сейчас, в эту самую секунду, мне ничто не угрожает?».
И если данный вопрос будет звучать снова и снова, как мантра, как колыбельная для внутреннего стража, то, возможно, наступит день, когда ваш верный часовой, столько лет не спускавший усталых глаз с горизонта, впервые медленно моргнет, глубоко вздохнет и скажет самому себе, а заодно и вам: «Пожалуй, сегодня можно немного отдохнуть. Всё спокойно».
По правде говоря, лучше всё это делать в работе с психологом, поскольку если гипербдительность действительно «гипер», самостоятельно совладать с ней сложно.
Статья "Жизнь домашнего "метеоролога": улавливая чужое настроение" ТУТ
Статья "Катастрофа в голове: о привычке в тревогах предсказывать худшее" ВОТ
Статья "Высокочувствительная нервная система: тонкая настройка" ПО ССЫЛКЕ
Статья "Высокочувствительные (ВЧЛ): «А вдруг у меня не HSP, а расстройство психики?», часть 1" ЗДЕСЬ
Статья "Высокочувствительные (ВЧЛ): «А вдруг у меня не HSP, а расстройство психики?», часть 2" ТАМ
Автор: Нестерова Лариса Васильевна
Психолог, Очно и Онлайн
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru