Лида забежала в подъезд и тут же остановилась. Ключи. Где ключи? Рылась в сумочке минуты две. Господи, какая же она растяпа! Документы для пенсионного забыла, теперь ещё и ключи потеряла.
Нашла в кармане пальто. Фух.
Поднималась по лестнице и думала о том времени, когда весь день расписан по минутам. Раньше-дети маленькие, работа, дом. Сейчас всё размеренно. Слишком размеренно, если честно.
Витя на пенсии уже два года, она полгода как. И вот эта тишина дома их давит. Раньше не замечали друг друга в суете, теперь натыкаются на каждом шагу.
Ключ повернулся мягко. Лида толкнула дверь и услышала голоса из гостиной. Витя дома? Он же в гараж поехал. И кто это с ним?
Женский смех. Знакомый.
Лида сняла туфли, подошла к двери гостиной. Приоткрыла. И замерла.
На диване сидела молодая женщина. Светлые волосы, красивая. А рядом Витя. Её Витя. Его рука лежала на плече девушки. Очень близко они сидели. Слишком близко.
Лида узнала её. Соня. Дочь Витиной сослуживицы. Та самая, которая «такая умная девочка, в банке работает».
— Сонечка, ты меня понимаешь, — говорил Витя тихим голосом. Таким голосом он когда-то говорил с ней.
Соня положила голову ему на плечо.
— Дядь Вить, мне с тобой так хорошо. Ты такой мудрый, опытный.
Витя погладил её по волосам.
Лида стояла и не могла пошевелиться. Сердце стучало так громко, что казалось, его слышно во всей квартире. Но они не слышали. Они были заняты друг другом.
— Лидка меня не понимает, — продолжал Витя. — Мы стали чужими. А с тобой я чувствую себя живым.
— Она же хорошая, — прошептала Соня.
— Хорошая. Но холодная. Знаешь, как это — жить рядом с человеком и быть одиноким?
Лида отступила назад. Холодная? Она холодная? Тридцать пять лет брака, двое детей, внуки. Всю себя отдала семье. А она холодная?
Документы лежали на комоде в спальне. Лида взяла их дрожащими руками. Витя продолжал что-то говорить в гостиной. Голос нежный, вкрадчивый. Такой, какого она от него не слышала уже лет десять, а может, и больше.
Обратно шла на цыпочках. У двери в гостиную остановилась снова. Не удержалась.
Теперь Соня сидела у Вити на коленях. Он целовал её шею.
Всё. Достаточно.
Лида дошла до прихожей, надела туфли. Витя что-то шептал Соне, она смеялась.
Дверь за Лидой закрылась тихо. Она спустилась вниз, вышла на улицу. Было холодно, но она не чувствовала холода. Не чувствовала вообще ничего.
Только одна мысль билась в голове: «Тридцать пять лет. Тридцать пять лет!»
А потом накрыло. Как волной. Боль, обида, злость. Всё вместе. Лида присела на лавочку у подъезда и заплакала. Здесь, на улице, при всех. Ей было всё равно.
Лида сидела на лавочке и размазывала тушь по щекам. Прохожие косились, но ей было плевать. Пусть смотрят. Пусть думают что хотят.
Телефон завибрировал. Витя.
— Лид, ты где? Я тут документы твои нашёл на комоде.
Голос обычный. Спокойный. Будто ничего не было.
— Знаю.
— А... ты заходила?
Пауза. Долгая такая пауза.
— Заходила.
— Слушай, это не то, что ты подумала...
— А что это, Вить?
— Ну... Соня расстроилась из-за работы. Я её успокаивал.
— На коленях успокаивал?
Опять тишина. Потом вздох.
— Приходи домой. Поговорим нормально.
— Не приду.
Лида отключилась и пошла к Ритке. Подруга жила в соседнем дворе. Сорок лет дружбы. Если не Ритка, то кто?
Рита открыла дверь в халате и тапках.
— Лидк, ты чего такая?
— Можно к тебе?
— Конечно. Проходи. Чай будешь?
Они сели на кухне. Лида рассказала всё. Рита слушала, качала головой.
— Сволочь, — сказала коротко. — А я думала, Витька порядочный.
— Я тоже думала.
— И что теперь?
— Не знаю, Ритка. Голова не варит совсем.
— А сколько той девке лет?
— Двадцать восемь.
— Во дурак! В старых дураков играет. Ты домой пока не ходи. Переночуешь у меня.
Вечером Витя названивал раз десять. Лида не брала трубку.
Утром пришла домой за вещами. Витя сидел на кухне, пил кофе. Выглядел помятым.
— Лид, садись. Давай поговорим по-человечески.
— Говори.
— Я не хотел тебя ранить.
— Но ранил.
— Понимаешь... мы с тобой стали чужими. Ты меня не видишь, не слышишь. Я для тебя мебель.
Лида села напротив. Руки тряслись, но она старалась держаться.
— И поэтому можно девочек на колени сажать?
— Не девочек. Соню. Она меня понимает, с ней интересно. А мы... когда последний раз нормально разговаривали?
— А когда ты последний раз нормально со мной разговаривал? Всё ворчишь да телик смотришь.
— Потому что дома атмосфера... гробовая. Ты готовишь, убираешь, молчишь. Как робот.
Лида встала. Больше не могла сидеть.
— Тридцать пять лет робот. Детей растила робот. За тобой ухаживала робот.
— Лид, не надо так...
— А как надо, Вить? Весело? Ты изменяешь, а я должна радоваться?
— Я не изменял! Мы просто... близко общались.
— На коленях близко общались?
Витя опустил голову.
— Она первая... приблизилась. Я не удержался.
— Не удержался. А я тридцать пять лет удерживалась от всего. От работы хорошей отказалась, чтоб дома быть. От подруг отдалилась, чтоб семье больше времени уделять.
— Никто тебя не заставлял.
Эта фраза добила. Лида посмотрела на мужа и поняла — всё кончено. Тот Витя, которого она любила, исчез. Или его никогда не было.
— Я живу у Риты пока. Подумаю, что дальше.
— Лид, не уходи. Мы же можем всё наладить.
— Не знаю, Вить. Честно не знаю.
Собрала сумку с вещами. Витя сидел на кухне и не двигался.
У двери обернулась:
— А Соне передай — пусть коленки бережёт. В твоём возрасте они быстро стираются.
Неделю Лида прожила у Риты. Спала на диване, помогала по хозяйству, думала. Витя звонил каждый день.
— Лид, хватит дуться. Приходи домой.
— Не дуюсь. Решаю.
— Что там решать? Семья важнее всего.
— Для тебя точно не семья важнее.
— Я же сказал — больше не буду. Соня... это глупость была.
— Глупость. Тридцать пять лет брака — глупость.
Рита варила борщ и слушала эти разговоры. Потом говорила:
— Брось ты его, Лидка. Найдёшь себе нормального.
— В пятьдесят восемь найду?
— А что, нет уже? Жить ещё долго.
Но Лида боялась. Одной страшно. Всю жизнь была чьей-то. Сначала дочкой, потом женой, мамой. А просто Лидой — никогда.
В пятницу Витя пришёл к Ритке сам.
— Можно Лиду увидеть?
Рита пыхтела, но пустила. Лида вышла к нему в коридор.
— Что ещё?
— Поговорить надо. Серьёзно.
— Говори здесь.
— Лид, я всё понял. Осознал свою ошибку. Прости меня.
Стоял с виноватым видом. Глаза опустил.
— За что прощать? За измену или за то, что робот из меня сделал?
— За всё. Я был дурак.
— Был. А теперь что?
— Хочу исправиться. Будем путешествовать, в театры ходить. Как молодые.
Лида смотрела на него и чувствовала... пустоту. Злости уже не было. Обиды тоже. Просто пустота.
— А знаешь, что я поняла за эту неделю?
— Что?
— Что мне без тебя... легче.
Витя поднял голову.
— Как это легче?
— Не надо думать, что приготовить. Какое настроение у тебя. Понравится ли то, что я надела. Просто живу.
— Но мы же семья...
— Были семьей. А потом стали соседями. Ты правильно сказал — чужими.
Витя подошёл ближе.
— Лид, я исправлюсь. Честное слово.
— Не надо исправляться. Поздно уже.
— Почему поздно?
Лида вздохнула. Тяжело так вздохнула.
— Потому что я тебя разлюбила, Вить. Вот сижу и думаю — когда это случилось? И понимаю — давно уже. Просто не хотела признаваться.
— Не говори так.
— А как говорить? Ты с Соней обнимаешься, а я радоваться должна?
— Соня — это ошибка!
— Ошибка то, что я тридцать пять лет жила не своей жизнью. А Соня — это звоночек. Спасибо ей даже.
Витя растерялся. Ожидал слёз, истерики. А получил спокойствие.
— То есть ты меня не простишь?
— Прощу. Но жить вместе не буду.
— Куда же ты денешься?
— Не знаю пока. Но не к тебе.
— Лид, ты с ума сошла! В нашем возрасте разводиться...
— В нашем возрасте изменять тоже странно. Но ты же изменил.
Постояли молча. Потом Витя сказал:
— Подумай ещё. Я подожду.
— Думала уже. Решила.
— Окончательно?
— Окончательно.
Он ушёл. Рита вышла из кухни.
— Молодец, Лидк. Правильно сделала.
— Страшно, Ритк.
— Всё новое страшно. Но жить надо.
Лида кивнула. Жить надо. Своей жизнью наконец.
Через месяц Лида сняла однокомнатную квартиру рядом с центром. Маленькая, но своя. Витя помог с переездом. Молча таскал коробки, хмурился.
— Лид, может, ещё раз подумаешь?
— Думала. Хватит.
— Развод оформлять будем?
— Конечно. Зачем тянуть?
Он кивнул и ушёл. Больше уговаривать не пытался.
Лида распаковывала вещи и удивлялась — как мало у неё своего. Платья, книги, фотографии. Всё остальное было общим или Витиным.
Рита помогала расставлять посуду.
— Ну как, привыкаешь?
— Потихоньку. Странно только — никого не жду, никому не готовлю.
— Зато для себя живёшь.
— Да. Непривычно.
На следующий день Лида пошла в спортзал. Записалась на аквааэробику. В бассейне познакомилась с женщинами своего возраста. Галя, Тоня, Света. Все разведенки или вдовы.
— Добро пожаловать в клуб свободных дам, — смеялась Галя.
— А не страшно вам одним?
— Поначалу страшно было. Потом привыкаешь. А потом понимаешь — как хорошо-то!
Лида не верила. Но через пару недель стала понимать, о чём говорила Галя.
Встаёшь когда хочешь. Завтракаешь чем хочешь. Смотришь свои фильмы, читаешь свои книги.
Галя предложила вместе съездить в Питер на выходные.
— Я никогда одна не ездила, — призналась Лида.
— Так мы не одни. Втроём поедем. Света тоже хочет.
Питер был прекрасен. Лида ходила по музеям, фотографировалась, покупала сувениры детям. Вечером сидели в кафе, пили вино, болтали.
— А мужики вам не нужны? — спросила Лида.
— А зачем? — удивилась Света. — Чтоб опять стирать, готовить, выслушивать ворчание?
— Но ведь одиночество...
— Какое одиночество? — засмеялась Галя. — У меня столько дел, что дня не хватает. Внуки, подруги, спорт, курсы английского.
— Курсы?
— А что? В шестьдесят поздно учиться? Ерунда. Наоборот — самое время.
Лида задумалась. А что она хотела делать всю жизнь, но не могла? Рисовать. В школе хорошо получалось, но родители сказали — не профессия. Потом семья, дети, некогда стало.
Вернувшись домой, записалась на курсы рисования. Преподаватель оказалась молодой девчонкой.
— А вы не боитесь начинать? — спросила она.
— А чего бояться? Хуже рисовать не буду точно.
Через три месяца у Лиды была первая картина. Корявая, но своя. Повесила в спальне.
Витя приходил иногда. То квартплату принести, то документы какие. Смотрел на картины, на новую мебель.
— Хорошо устроилась.
— Да, хорошо.
— Не скучаешь?
— Не скучаю.
— А я скучаю.
— Соня куда делась?
— Соня... она замуж вышла. За ровесника.
Лида усмехнулась.
— Вот видишь. Умная девочка.
— Лид, может...
— Не может, Вить. Всё правильно у нас.
Он уходил расстроенный. А Лида заваривала чай, садилась к мольберту.
Дети сначала не понимали.
— Мам, ну как же так? Папа же раскаивается.
— Раскаивается. А я уже не хочу.
— Но вы столько лет вместе...
— Именно поэтому и не хочу больше.
Постепенно привыкли. Лида теперь видела внуков чаще — приходила к детям в гости, играла с малышами, читала сказки.
— Ты изменилась, мам, — говорила дочка.
— В хорошую сторону?
— Да. Стала живее какая-то.
Год прошёл незаметно. Лида оглядывалась назад и удивлялась — неужели она так боялась остаться одна? Одиночества не было. Была свобода.
Рита заходила пить чай, смотрела на картины.
— Художница выросла. Талант в тебе сидел всю жизнь, ждал своего часа.
— Может, и не только талант сидел. Может, и сама я сидела.
— Точно. А теперь освободилась.
Лида кивнула. Освободилась от чужих ожиданий, от роли идеальной жены. Просто стала собой. В пятьдесят восемь лет наконец поняла — жизнь только началась.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди вас ждет много интересного!
Читайте также: