Введение: Артель как исторический феномен
Артель, как форма добровольного производственного объединения, уходит корнями в досоветскую экономическую историю. После 1917 года она была институционализирована в рамках концепции «промысловой кооперации». Важно подчеркнуть, что изначально, в период НЭПа, артель была именно самостоятельным хозяйствующим субъектом, а не придатком государственного плана. Её расцвет в 1920-е годы обусловлен экономической целесообразностью, а не идеологическим выбором.
Сталинский разворот: Поэтапное удушение хозяйственной самостоятельности
Утверждение о «золотом веке» сталинских артелей является историческим мифом. Свертывание НЭПа и утверждение командно-административной системы с неизбежностью потребовало подчинения всех экономических субъектов, включая кооперативы.
1. Начало ограничений (1928-1930 гг.). Анализ документов: постановление ЦК ВКП(Б) от 3 сентября 1928 года «О взаимоотношениях госпромышленности с кооперацией» и постановление СНК РСФСР от 27 марта 1929 г. «О мерах борьбы с лжекооперативами», демонстрирует системный подход:
o Экономическое удушение: Запрет на свободное распределение прибыли подрывал ключевой стимул кооперативной деятельности — материальную заинтересованность членов артели.
o Кадровая чистка и люмпенизация: Тезисы о «выдвижении бедноты» и внедрении партийных работников на деле означали вытеснение профессиональных управленцев и мастеров («чуждых элементов») и установление идеологического контроля над артелями.
o Уголовное преследование: Введение ст. 111-а в УК РСФСР создало правовой инструмент для репрессий против любой артели, которую власть могла счесть «лжекооперативом». Понятие «лжекооператив» было намеренно размытым, что позволяло применять статью по усмотрению контролирующих органов.
2. Системный удар 1932-1934 гг. и его последствия. Постановление ЦИК СССР и СНК СССР от 23 июля 1932 года «О перестройке работы и организационных форм промысловой кооперации» — ключевой рубеж. С юридической точки зрения, оно формально сохраняло артели, но экономически ставило их в полную зависимость от государства.
o Сырьевая блокада: Ограничение на заготовку ключевых видов сырья (хлопок, лен, шерсть, кожа) означало, что артели лишались доступа к качественным материальным ресурсам. Они были отброшены на положение «собирателей отходов», что автоматически ограничивало номенклатуру и качество выпускаемой продукции.
o Контроль над сбытом и ценообразованием: Последующие постановления (например, от 26 апреля 1933 г.) завершили процесс: государство стало диктовать цены на продукцию артелей. Это превращало их из рыночных субъектов в подрядчиков государства, работающих по плановым заданиям и по установленным расценкам.
Промкооперация 1934-1956 гг.: Выживание в тисках системы и рост теневых практик
Период после 1934 года не был застоем для промкооперации. Это была эпоха адаптации и выработки стратегий выживания в условиях огосударствления.
· Экономический парадокс: С одной стороны, артели были нужны системе для ликвидации хронического дефицита товаров народного потребления (ТНП), с которым госпромышленность справиться не могла. Они производили до 40% мебели, 70% металлической посуды, огромный ассортимент галантереи, игрушек и т.д.
· Криминализация как системное явление: Введенные ограничения напрямую стимулировали коррупцию и теневую экономику.
1. Коррупционный симбиоз: Вопрос о том, что считать «отходами» (например, лампы для телевизоров «Весна» Ленинградской артели «Радист»), решался на уровне директоров государственных предприятий. Это порождало устойчивые коррупционные связи между артелью и госпредприятием: артель получала недоступное сырье, а директор — неучтенные средства или дефицитные товары.
2. Теневая бухгалтерия: Чтобы обойти ограничения по зарплате и иметь средства для неформальных расчетов, артели были вынуждены вести двойную бухгалтерию, часть продукции продавать «налево», создавать неучтенные фонды.
3. Правовой нигилизм: Де-юре действуя в правовом поле, де-факто артели были вынуждены постоянно его нарушать для элементарного выживания и выполнения планов. Это воспроизводило правовой нигилизм на всех уровнях.
Таким образом, к концу сталинской эпохи промысловая кооперация представляла собой не «островок свободного рынка», а гибридную структуру, встроенную в командно-административную систему через коррупционные и теневые связи.
Хрущевская ликвидация: Ошибочная диагностика и катастрофические последствия
Действия Н.С. Хрущева, ликвидировавшего промкооперацию в 1956-1960 гг., стали классическим примером экономического волюнтаризма, основанного на идеологических, а не экономических соображениях.
· Ошибка в диагнозе: Хрущев видел в артелях пережиток «частнособственнической психологии» и источник криминализации. Он не понимал, что криминализация была следствием драконовских ограничений, а не сущностью кооперативной формы. Вместо либерализации он выбрал радикальную хирургию.
· Экономические последствия: Государственная промышленность оказалась неспособна восполнить нишу, занимаемую артелями. Это привело к усугублению товарного дефицита, обеднению потребительского рынка и потере гибкости в удовлетворении спроса.
· Криминальная трансформация: Официальная ликвидация артелей не уничтожила спрос на их продукцию и услуги. Она привела к качественной трансформации теневого бизнеса. Полукриминальные артели, еще имевшие легальный статус и хоть какую-то отчетность, ушли в подполье, превратившись в полностью нелегальные «цеха».
o Юридический статус: Если артель существовала в серой правовой зоне, то «цеховик» изначально был вне закона.
o Криминальная составляющая: Необходимость охраны от правоохранительных органов, закупки сырия и сбыта продукции в полностью нелегальных условиях привела к тесному сращиванию «цеховиков» с организованной преступностью. Теневая экономика стала жестче, насильственнее и масштабнее.
Заключение
История промысловой кооперации в СССР — это поучительный пример того, как государственное регулирование, направленное на тотальный контроль, приводит к прямо противоположным результатам. Поэтапное огосударствление артелей при Сталине не ликвидировало рыночные отношения, а загнало их в тень, создав питательную среду для коррупции. Последовательная ликвидация при Хрущеве не решила проблему криминализации, а усугубила ее, передав целые сегменты потребительского рынка в руки полностью нелегального и криминализированного «цехового» движения. Таким образом, советская власть собственными руками создала и взрастила ту самую криминальную среду в мелкой промышленности, с которой затем безуспешно боролась до самого конца своего существования.