Скалка ударила Марину по плечу с такой силой, что та согнулась пополам. Острая боль прошла волной по всей руке, пальцы онемели. Свекровь стояла над ней, тяжело дыша, готовая нанести следующий удар.
— Живешь как клещ на сыне! — завопила Галина Петровна, размахивая деревянной скалкой. — В нашем доме сидишь, наши харчи жрешь!
Марина попыталась отползти к стене, но свекровь последовала за ней. Удар пришелся по спине, между лопаток. Дыхание перехватило, в глазах потемнело.
— Галина Петровна, перестаньте...
— Молчать! Тридцать лет этот дом строили с покойным мужем! А тут нахлебница приперлась!
Следующий удар пришелся по ногам. Марина съежилась, прикрывая голову руками. Знала - лучше не сопротивляться, иначе свекровь еще больше разъярится.
Галина Петровна была женщиной крупной, сильной. В молодости работала на заводе, привыкла к физическому труду. В семьдесят лет еще могла дать фору многим молодым. Особенно когда злилась.
А злилась она часто. Особенно на невестку.
— Четыре года паразитничаешь! — кричала она, не переставая наносить удары. — Мой сын тебя кормит, поит, одевает! А ты что? Ноль без палочки!
Марина закрыла лицо руками, терпела. Привыкла уже за эти четыре года. Свекровь считала ее врагом с первого дня, когда Андрей привел жену в дом.
Дом был действительно хороший. Двухэтажный кирпичный особняк в частном секторе, с садом и гаражом. Галина Петровна с мужем строили его двадцать лет, вкладывали все сбережения. Когда муж умер три года назад, дом остался ей.
По крайней мере, так думали все.
— Хватит валяться! — заорала свекровь. — Вставай, ужин готовь!
Марина медленно поднялась, держась за стену. Тело ныло от ударов, но переломов вроде не было. Обойдется синяками.
Андрей сидел в соседней комнате, смотрел телевизор. Слышал крики, но не вмешивался. Никогда не заступался за жену. Мать для него была святыней.
— Мам, может хватит? — вяло проронил он, не отрываясь от экрана.
— Не твое дело! Эта дармоедка должна знать свое место!
Андрей пожал плечами, переключил канал. Для него это было нормой. Мать всегда была главной в доме, ее слово закон.
Марина прошла на кухню, начала готовить ужин. Руки дрожали, но она старалась не показывать слабости. Свекровь терпеть не могла жалость к себе.
Четыре года назад все было по-другому. Марина работала медсестрой в больнице, снимала однокомнатную квартиру.
Потом встретила Андрея. Водитель грузовика, неплохо зарабатывал. Ухаживал красиво, дарил цветы, водил в кафе. Через полгода предложил замуж.
— Только одно условие, — сказал он тогда. — Мать у меня старая, одна. Жить будем с ней.
Марина согласилась. Думала, найдет общий язык со свекровью. Ошиблась жестоко.
С первого дня Галина Петровна объявила войну. Критиковала все - как Марина готовит, убирает, одевается. Постоянно напоминала, что дом не ее, что она здесь временная гостья.
— Андрюшка еще поймет, какая ты никчемная, — говорила свекровь. — Выгонит, как собаку.
Марина терпела. Любила мужа, надеялась, что со временем отношения наладятся. Но становилось только хуже.
Свекровь запретила ей работать.
— Зачем медсестра в доме? Лучше за хозяйством следи.
Андрей поддержал мать. Марина осталась без работы, без денег, полностью зависимой от семьи мужа.
Потом начались побои. Сначала легкие - подзатыльники, пинки. Потом серьезнее. Свекровь входила во вкус, издевательства становились изощреннее.
Андрей делал вид, что ничего не замечает. А если Марина жаловалась, отвечал стандартно:
— Мать тебя воспитывает. Надо слушаться.
Сегодняшняя расправа была одной из самых жестоких. Галина Петровна узнала, что соседка похвалила Марину за красивый цветник. Это взбесило свекровь - как смеет чужая женщина принимать комплименты за ее дом?
— Ужин готов, — тихо сказала Марина, входя в комнату.
— О времени! — гаркнула Галина Петровна. — Сын с работы приехал голодный, а она тут ковыряется!
Андрей подошел к столу, сел на свое место во главе. Свекровь села справа от него. Марине досталось место в углу, как прислуге.
Ели молча. Галина Петровна время от времени бросала злобные взгляды на невестку. Что-то замышляла, это было видно по хищному блеску в глазах.
— Андрюша, — наконец заговорила она. — Решила я. Хватит этой дармоедке у нас на шее сидеть.
Андрей поднял голову от тарелки.
— Что значит хватит?
— А то и значит. Пусть съезжает. Молодая, здоровая, пусть работает, снимает жилье.
Марина замерла с ложкой в руке. Она знала, что этот разговор рано или поздно состоится, но все равно не была готова.
— Мам, она же моя жена...
— Жена! — фыркнула Галина Петровна. — Никакая от нее пользы. Детей не рожает, денег не зарабатывает. Зачем такая жена?
— Может, не сразу? Дай ей время найти работу, квартиру...
— Не дам! Завтра же пусть убирается!
Марина опустила ложку. Руки тряслись от напряжения, но она старалась держать себя в руках.
— А куда я пойду? — тихо спросила она.
— Не мое дело! На улице поживешь, может, ума наберешься!
— Галина Петровна, у меня нет ни денег, ни работы...
— Еще лучше! Быстрее поймешь, каково это — самой себя содержать!
Андрей жевал молча. Не поддерживал жену, но и не возражал матери. Как всегда, занимал нейтральную позицию.
— Андрей, — попыталась Марина. — Скажи что-нибудь.
— А что говорить? — пожал плечами муж. — Мать права. Четыре года живешь на готовом. Пора и самостоятельности учиться.
Марина почувствовала, как внутри все оборвалось. Муж предал ее окончательно. Выбрал сторону матери, как всегда.
— Значит, решено? — спросила Галина Петровна.
— Решено, — кивнул Андрей.
— Отлично. Завтра утром чтобы духу твоего здесь не было!
Свекровь встала из-за стола, довольная собой. Наконец-то избавится от ненавистной невестки. Дом снова будет принадлежать только ей и сыну.
Марина сидела как окаменевшая. В голове роились мысли, но все они сводились к одному - завтра она окажется на улице без копейки денег.
А ведь могло быть по-другому. Если бы она решилась раньше...
Три года назад, когда умирал свекор, он позвал ее к себе в комнату. Василий Иванович лежал на кровати, бледный, с трудом дышал. Рак легких не оставлял шансов.
— Маринка, — прошептал он. — Подойди поближе.
Она села рядом с кроватью. Свекор всегда относился к ней хорошо, заступался, когда мог. Но силы были не равны - больной мужчина против здоровой злобной жены.
— Слушай внимательно, — сказал он, оглядываясь на дверь. — Галка моя совсем озверела. Тебе с ней не выжить.
— Василий Иванович...
— Не перебивай. У меня мало времени. Вчера вызывал нотариуса. Дом переписал на тебя.
Марина ахнула.
— Зачем?
— А затем, что ты хороший человек. А Галка — зло в чистом виде. Андрей слабак, под каблуком у матери ходит. Если дом ей достанется, выживет вас обеих.
— Но я не могу...
— Можешь и должна. Документы у нотариуса Семенова, на улице Мира. После моей смерти он тебе все объяснит. Только никому ни слова, пока не придет время.
— А когда придет время?
— Сама поймешь. Когда терпеть больше не сможешь.
Василий Иванович умер через неделю. На похоронах Галина Петровна рыдала, клялась хранить память мужа. А потом стала еще жестче с невесткой, видимо, решив, что теперь некому ее остановить.
Марина молчала о завещании. Боялась поднимать шум, надеялась, что отношения наладятся. Три года терпела побои и унижения, считая себя виноватой.
Но сегодня терпение кончилось.
Когда Галина Петровна ушла спать, Марина тихо вышла из дома. На улице было прохладно, но она не чувствовала холода. В кармане лежал номер телефона нотариуса, записанный три года назад.
Нашла таксофон, набрала номер.
— Семен Михайлович? Это Марина Ковалева. Жена Андрея, невестка Василия Ивановича... Да, помню, что он говорил... Завтра? В шесть вечера? Хорошо, приеду.
Вернулась домой, легла спать. В последний раз в этой комнате как бесправная служанка.
Утром Галина Петровна разбудила ее в половине седьмого.
— Вставай! Собирайся и убирайся!
Марина поднялась, сделала вид, что начала складывать вещи. Но собирать было нечего - за четыре года свекровь не позволила ей купить ничего личного.
— Быстрее! — торопила Галина Петровна.
— Куда торопиться? Вы сами сказали - мне некуда идти.
— Не мое дело! Иди к подружкам, к родственникам!
— У меня нет ни тех, ни других.
— Значит, на улицу. Авось научишься ценить то, что имела.
Марина кивнула. Свекровь считала, что одержала полную победу. Не знала, какой сюрприз ее ждет вечером.
День тянулся медленно. Галина Петровна торжествовала, рассказывая соседкам по телефону, как выгнала ненавистную невестку. Андрей молчал, видимо, чувствовал себя неуютно, но промолчал.
К шести вечера Марина была готова. Оделась в лучшее платье, причесалась. Свекровь удивилась.
— Что за наряды? На бал собралась?
— На встречу с нотариусом.
— С каким нотариусом?
— Сейчас узнаете.
В дверь позвонили. Марина открыла. На пороге стоял пожилой мужчина с портфелем, в строгом костюме.
— Семен Михайлович Семенов, нотариус, — представился он. — По вопросу наследства Ковалева Василия Ивановича.
Галина Петровна выскочила в прихожую.
— Какого наследства? Муж мой умер три года назад! Все документы давно оформлены!
— Не совсем, — мягко сказал нотариус. — Могу я войти? Есть важные документы для оглашения.
Они прошли в гостиную. Семен Михайлович сел в кресло, достал из портфеля папку. Галина Петровна и Андрей сели напротив, Марина встала у стены.
— Итак, — начал нотариус. — За неделю до смерти Василий Иванович Ковалев обратился ко мне с просьбой составить дарственную на недвижимое имущество.
— Какую дарственную? — перебила Галина Петровна. — На что? На кого?
— На жилой дом по адресу улица Садовая, 15 и прилегающий земельный участок. Даритель - Ковалев Василий Иванович. Одаряемая - Ковалева Марина Сергеевна.
Тишина была такой плотной, что слышно было тиканье часов на стене. Галина Петровна сидела с открытым ртом, Андрей моргал, не понимая услышанного.
— Что значит одаряемая? — прохрипела свекровь.
— То и значит. Василий Иванович переписал дом на невестку. Со всеми вытекающими правами собственности.
— Не может быть! — заорала Галина Петровна, вскакивая с места. — Муж не мог такого сделать!
— Мог и сделал. Вот документы.
Нотариус протянул несколько листов с печатями. Галина Петровна выхватила их, стала лихорадочно читать. Буквы плясали перед глазами, но суть была ясна.
Дом, который она считала своим, принадлежал ненавистной невестке.
— Когда? — задыхаясь, спросила она.
— Дарственная оформлена 15 марта, за неделю до смерти дарителя. Я лично присутствовал при подписании. Василий Иванович был в здравом уме и твердой памяти.
— А почему только сейчас? — вмешался Андрей.
— Завещатель просил не оглашать документ сразу. Сказал, что Марина Сергеевна сама поймет, когда настанет время.
Галина Петровна рухнула в кресло. Мир рушился на глазах. Тридцать лет она считала себя хозяйкой дома, а оказалась обычной квартиранткой.
— Значит... значит дом не мой? — прошептала она.
— Не ваш. Собственность Марины Сергеевны.
— А я? Где я буду жить?
— Это решает собственница.
Все взгляды устремились на Марину. Она стояла у стены, спокойная и собранная. Ждала этого момента три года.
— Что ты решаешь? — спросила Галина Петровна тихим, совсем не похожим на нее голосом.
— Пока ничего. Нужно подумать.
— Маринка... — начал Андрей. — Ты же понимаешь... мама старая...
— Понимаю. Но мне тоже нужно было где-то жить. А вы меня на улицу выгоняли.
— Мы не знали!
— А если бы знали? Что, отношение изменилось бы?
Андрей молчал. Действительно, знай он о дарственной, вряд ли позволил бы матери издеваться над женой.
— Семен Михайлович, — обратилась Марина к нотариусу. — Какие у меня права как собственницы?
— Полные. Можете жить сами, сдавать в аренду, продавать. Можете выселить жильцов или оставить. Ваше решение.
— Понятно.
Нотариус собрал документы, поднялся.
— Если будут вопросы, обращайтесь. Документы на дом у вас остаются.
Он ушел. В доме повисла тяжелая тишина.
Галина Петровна сидела, уставившись в одну точку. Потрясение было слишком сильным. За один вечер из хозяйки дома она превратилась в бесправную просительницу.
— Марина... — заговорил Андрей. — Давай обсудим...
— Что обсуждать? — холодно ответила жена. — Четыре года вы меня унижали, били, планировали выгнать на улицу. А теперь хотите обсуждать?
— Мы не знали о завещании...
— А если бы не было завещания? Я бы сегодня ночевала на лавочке в парке.
— Но теперь все по-другому...
— Теперь да. Совсем по-другому.
Марина подошла к окну, смотрела на сад. Яблони цвели, пахло весной. Впервые за четыре года она чувствовала себя свободной.
— Что ты хочешь? — спросила Галина Петровна.
— Справедливости.
— Какой справедливости?
— Вы хотели выгнать меня из дома. Теперь я могу выгнать вас.
— Маринка, — взмолился Андрей. — Мама старая, больная. Ей некуда идти.
— А мне было куда?
— Ты молодая, здоровая...
— И что? Молодым можно ночевать на улице?
Андрей замолчал. Аргументы кончились.
— Хорошо, — сказала Марина. — Я не буду никого выгонять. Но правила в доме теперь устанавливаю я.
— Какие правила? — настороженно спросила Галина Петровна.
— Простые. Первое - никого не бить, не унижать. Второе - работа по дому делится поровну. Третье - расходы тоже поровну.
— Но у меня только пенсия...
— А у меня вообще ничего не было. Не мешало вас это требовать, чтобы я содержала себя сама.
— Это же другое дело...
— Ничем не отличается.
Марина села в кресло. Впервые за четыре года она сидела не в углу, а в главном кресле гостиной.
— Четвертое правило, — продолжила она. — Я возвращаюсь на работу. Буду работать медсестрой, как раньше.
— А кто будет дом убирать? — спросила Галина Петровна.
— Вы. У вас много свободного времени.
— Я что, прислуга?
— А я была кем? Четыре года вкалывала как раба, а вы мне за это еще и морду били.
Галина Петровна сжала губы. Спорить было бесполезно - теперь все карты в руках невестки.
— Пятое правило, — сказала Марина. — Никаких оскорблений, унижений, угроз. За первое нарушение - выселение.
— А куда я пойду? — прошептала свекровь.
— Не знаю. Это будут ваши проблемы.
— Маринка, — попытался заступиться Андрей. — Может, не так строго?
— Почему? Вы планировали выселить меня за что? За то, что я четыре года работала на семью бесплатно?
— Мы думали, дом наш...
— А теперь знаете, что не ваш. И кто здесь главный.
Марина встала, прошлась по комнате. Чувство власти было непривычным, но приятным.
— Последнее правило, — сказала она. — Мы все живем в этом доме как равные. Никто не лучше других, никто не хуже. Понятно?
Андрей кивнул. Галина Петровна молчала.
— Галина Петровна, вы согласны с правилами?
Свекровь подняла голову. В глазах плескалась злоба, но и страх тоже. Старая женщина понимала - другого выхода нет.
— Согласна, — процедила она сквозь зубы.
— Отлично. Тогда поздравляю всех с новой жизнью.
Марина улыбнулась. Впервые за четыре года улыбнулась искренне. Василий Иванович оказался прав - она поняла, когда пришло время.
Справедливость восторжествовала. Правда, с небольшим опозданием в три года.
Первые дни были тяжелыми. Галина Петровна не могла смириться с переменами. Ходила по дому как тень, бормотала что-то себе под нос, бросала злобные взгляды на невестку.
Андрей пытался найти золотую середину. Успокаивал мать, просил жену быть мягче. Но Марина была непреклонна. Слишком много лет унижений, чтобы теперь идти на уступки.
— Правила есть правила, — говорила она. — Не нравится - дверь открыта.
На третий день Галина Петровна сорвалась. Марина мыла посуду на кухне, когда свекровь ворвалась с воплями:
— Достало! Тварь безмозглая, думаешь, бумажкой меня напугаешь?
Подняла руку для удара, но Марина поймала ее за запястье.
— Первое и последнее предупреждение, — сказала она тихо, но жестко. — Еще раз поднимешь на меня руку - собирай чемодан.
— Да пошла ты...
— Чемодан собирать будете или сами съедете?
Галина Петровна посмотрела в глаза невестки и поняла - не блефует. Выселит без разговоров.
— Я... я не хотела...
— Хотели. И это был последний раз.
Свекровь отступила на шаг, опустила руку. Впервые за все годы отступила перед невесткой.
С того дня открытых конфликтов не было. Галина Петровна злилась, но держала себя в руках. Страх оказаться на улице был сильнее гордости.
Марина устроилась в частную клинику медсестрой. Работа хорошая, зарплата приличная. Впервые за четыре года у нее появились собственные деньги.
Дом преобразился. Марина сделала косметический ремонт, купила новую мебель. Все на свои заработанные деньги, без просьб и унижений.
Андрей сначала сопротивлялся переменам. Привык, что мать главная, что ее слово закон. Теперь приходилось признавать главенство жены.
— Странно как-то, — говорил он. — Жена командует, мать подчиняется.
— А раньше было нормально? Мать командует, жена подчиняется?
— Ну... мать старше, опытнее...
— Зато дом мой. И правила устанавливаю я.
Андрей замолкал. Спорить с собственницей дома было глупо.
Через полгода жизнь вошла в нормальное русло. Галина Петровна смирилась с новой ролью, перестала огрызаться. Андрей привык к переменам, даже начал помогать жене по дому.
Марина наслаждалась свободой. Работа нравилась, дома порядок, никто не смел поднять на нее руку.
Однажды вечером Галина петровна подошла к ней на кухне.
— Марина... можно поговорить?
— Конечно.
— Я... я хотела извиниться.
Марина подняла брови. Свекровь за четыре года ни разу не извинялась.
— За что извиняетесь?
— За все. За побои, за оскорбления... за то, что хотела тебя выгнать.
— И что же вас заставило передумать?
— Совесть проснулась. Поняла, что была неправа. Ты хорошая девочка, а я с тобой как со зверем обращалась.
Марина изучающе посмотрела на свекровь. В глазах старой женщины не было привычной злобы. Только усталость и что-то похожее на раскаяние.
— Принимаю извинения, — сказала она. — Но это не значает, что можно вернуться к прежнему.
— Не хочу возвращаться. Мне и сейчас хорошо.
— Правда?
— Правда. Дом стал уютнее, чище. Ты хорошая хозяйка. Лучше меня.
Это было неожиданно. Галина Петровна всегда считала себя эталоном домохозяйки.
— А вы не сожалеете, что Василий Иванович переписал дом на меня?
— Сначала сожалела. Думала, муж меня предал. А теперь понимаю - он правильно сделал.
— Почему?
— Потому что ты заслужила. Четыре года вкалывала как проклятая, а мы тебя только мучили. Муж мой видел, какая ты терпеливая, добрая. Вот и отблагодарил.
Марина кивнула. Может быть, Василий Иванович действительно видел дальше других. Понимал, что справедливость рано или поздно восторжествует.
— Галина Петровна, давайте жить мирно. Без обид и претензий.
— Давай. Ты ведь добрая, не выгонишь старуху на улицу?
— Не выгоню. При условии, что правила соблюдаются.
— Буду соблюдать. Обещаю.
И сдержала слово. С того дня в доме воцарился мир. Марина работала, вела хозяйство, делала ремонт. Галина Петровна помогала по силам, больше не претендовала на роль главной. Андрей наконец-то стал нормальным мужем, а не маменькиным сынком.
Год спустя Марина стояла в саду и смотрела на цветущие яблони. Жизнь налажилась, стала спокойной и предсказуемой.
— О чем думаешь? — спросил Андрей, подходя сзади.
— О дедушке. О том, как он все предвидел.
— Мудрый был человек.
— Очень мудрый. Понимал, что справедливость должна победить.
— Но долго же она побеждала. Три года ждала подходящего момента.
— Зато как победила! Сразу и бесповоротно.
Андрей обнял жену за плечи. Отношения между ними тоже наладились. Когда перестал бояться матери, оказался вполне приличным мужчиной.
— Жалеешь о чем-нибудь? — спросил он.
— О том, что не решилась раньше. Могла бы три года не терпеть издевательства.
— А теперь?
— Теперь все хорошо. Дом наш, жизнь наша, правила наши.
— Справедливые правила.
— Самые справедливые. Равенство, уважение, никого не бить.
— Революционная программа, — усмехнулся Андрей.
— Для нашего дома - да.
Они постояли в молчании, слушая пение птиц. В доме за окнами светились огни, готовился ужин. Галина Петровна накрывала на стол, напевая что-то себе под нос.
Марина улыбнулась. Справедливость действительно восторжествовала. Правда, с помощью дарственной и мудрого свекра.
Но это уже не важно. Важно, что теперь она была дома. В своем доме, со своими правилами, со своей спокойной жизнью.
Жизнь, которую заслужила четырьмя годами терпения.
Конец