Я лежала в кровати, слушая приглушенные звуки с кухни, и улыбалась. Через три недели мы должны были пожениться. Три недели. Казалось, целая вечность и одно мгновение одновременно. Наша жизнь была похожа на красивую картинку из журнала: успешный, заботливый он, я — владелица небольшой, но процветающей сети уютных кофеен, которые я построила с нуля. Мы заканчивали ремонт в нашей будущей квартире, выбирали кольца, спорили о цвете салфеток на свадебном банкете. Всё было идеально. Слишком идеально.
Я вышла на кухню. Вадим стоял у окна спиной ко мне, в его руке — чашка дымящегося кофе. Он был красив той спокойной, уверенной красотой, которая так меня подкупила при знакомстве. Высокий, статный, с добрыми глазами и мягкой улыбкой. Он обернулся, и его лицо озарилось теплом.
— Доброе утро, соня. Я уже думал, ты решила проспать всю свою жизнь.
— С тобой я готова и на такое, — я подошла и обняла его со спины, вдыхая знакомый аромат его парфюма, смешанный с запахом арабики. — Спасибо за кофе.
Мы позавтракали, болтая о пустяках. Я рассказывала ему о новом сорте зерен, который хочу заказать для своих кофеен, он — о сложном проекте на работе. Всё как всегда. Днем он уехал по делам, а я погрузилась в работу. За всем этим свадебным марафоном нельзя было забывать о бизнесе. Это было мое детище, моя гордость. Пять лет назад я начинала с крохотного помещения на окраине города, сама стояла за стойкой, сама пекла круассаны по ночам. Сейчас у меня было четыре кофейни, штат из двадцати человек и репутация места, где варят лучший кофе в городе.
Вечером позвонила Тамара Петровна, мама Вадима. С самого начала наших отношений она окружила меня просто удушающей заботой. Звонила по несколько раз в день, называла «доченькой», постоянно привозила какие-то домашние заготовки и давала советы, о которых я не просила. Сначала это умиляло. Какая прекрасная будущая свекровь, думала я. Мечта любой девушки. Но со временем ее забота начала приобретать какой-то странный, контролирующий оттенок.
— Анечка, доченька, здравствуй! — защебетала она в трубку. — Как ты, моя хорошая? Не устала? Вадим сказал, ты вся в работе.
— Здравствуйте, Тамара Петровна. Всё хорошо, спасибо. Обычные дела.
— Вот-вот, обычные дела. А свадьба-то на носу! Ты бы отдохнула. Кстати, Анечка, я тут подумала… У тебя же этот… домик загородный есть? От родителей остался?
Сердце неприятно екнуло. Этот дом был для меня святым местом. Его строил еще мой отец. Каждое бревно, каждый гвоздь там был пропитан воспоминаниями о моем детстве, о родителях, которых уже не было в живых. Я ездила туда, когда мне было особенно тяжело или, наоборот, очень радостно. Это было мое место силы.
— Да, есть, — осторожно ответила я.
— А он… на кого оформлен? На тебя, наверное? — ее голос оставался таким же сладким, но что-то в интонации заставило меня напрячься.
— На меня. А почему вы спрашиваете?
— Да так, доченька, к слову пришлось, — она быстро сменила тему. — Юридические формальности — такая скука! Надо же, чтобы в семье всё было общее, правильно? Чтобы всё по-честному. Ладно, не буду тебя отвлекать. Целую!
Она повесила трубку, а у меня остался неприятный осадок. Зачем ей информация о моем доме? «Чтобы в семье всё было общее». Что это значит? Я ведь не против, чтобы Вадим им пользовался, мы часто ездили туда вместе. Но почему его мать задает такие вопросы? Я попыталась отогнать дурные мысли. Наверное, я просто устала, накручиваю себя. Женщина старой закалки, для нее семья — это единый котел. Ничего страшного.
Через пару дней Вадим как бы невзначай завел похожий разговор. Мы сидели в ресторане, отмечая какую-то очередную годовщину нашего знакомства. Вокруг играла тихая музыка, горели свечи. Он взял мою руку в свою, посмотрел мне в глаза.
— Ань, я так счастлив с тобой. Я хочу, чтобы у нас всё было по-настоящему. Чтобы мы были одним целым.
— Мы и так будем одним целым, — улыбнулась я.
— Я имею в виду… во всем. И в юридическом плане тоже. Мама тут говорила… она беспокоится. Говорит, перед свадьбой нужно уладить все бумажные дела, чтобы потом не было никаких проблем.
— Какие проблемы, Вадим? О чем ты?
— Ну, например, с твоим бизнесом. Это ведь большое дело, серьезные активы. И дом… Мама считает, что для нашего же блага, для чистоты отношений, было бы правильно… как бы это сказать… объединить всё в руках семьи.
У меня внутри все похолодело. Я отняла свою руку.
— Что значит «объединить в руках семьи»?
— Ну, — он замялся, явно подбирая слова. — Она предлагает, чтобы ты… временно… переоформила бизнес и дом на неё.
Я смотрела на него и не верила своим ушам. Мне показалось, что я ослышалась.
— На Тамару Петровну? Свой бизнес? И дом моих родителей? Ты серьезно?
— Ань, ты не так поняла! Это просто формальность! — зачастил он. — Понимаешь, это как… знак абсолютного доверия. Чтобы никто — ни государство, ни какие-то третьи лица — не мог на это посягнуть. Мама — человек надежный, она всё сохранит. А после свадьбы, если захочешь, всё можно будет вернуть обратно. Это просто… для порядка. Для крепости нашей будущей семьи. Она ведь тебя так любит, считает дочерью.
Знак абсолютного доверия? Переписать всё, что я создавала годами, всё, что мне дорого, на практически чужого человека? Это не доверие, это безумие. Я смотрела на его лицо, такое родное и любимое, и впервые видела в его глазах что-то чужое, расчетливое. Или мне это только кажется? Я чувствовала, как паника подступает к горлу. Я пыталась найти логическое объяснение его словам, но не могла. Это было абсурдно. Весь вечер был испорчен. Я сослалась на головную боль, и мы уехали домой. В машине мы молчали. Тяжелое, гнетущее молчание висело между нами, и я физически ощущала, как что-то треснуло в фундаменте нашего «идеального» мира.
Следующие несколько дней превратились в тихий кошмар. Тема «переоформления» всплывала постоянно. Вадим больше не был мягким и обходительным. Он становился настойчивым, даже жестким. Он давил на чувство вины.
— Значит, ты мне не доверяешь? — спрашивал он с ледяным укором в голосе. — После всего, что между нами было? Я для тебя пустое место?
— Вадим, при чем здесь доверие? Это мой труд, моя жизнь! И память о родителях!
— А я не твоя жизнь? Наша свадьба, наша будущая семья — это для тебя ничего не значит? Ты ставишь какие-то бумажки и стены выше меня?
Тамара Петровна тоже не отставала. Её звонки стали еще навязчивее. Сладкий тон сменился на менторский. Она объясняла мне, как глупо и недальновидно я поступаю.
— Анечка, ну что ты как маленькая? Семья — это главное. А в семье всё должно быть общее. Вадим — мужчина, глава семьи, он должен чувствовать себя уверенно. А ты его унижаешь своим недоверием. Он же для тебя старается, для нашего общего будущего! Неужели ты не понимаешь?
Я чувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны — любимый человек и его мать, которые убеждали меня, что я эгоистка, не способная на настоящее чувство. С другой — мой внутренний голос, который кричал об опасности. Я перестала спать по ночам. Днем ходила как в тумане, не могла сосредоточиться на работе. Моя лучшая подруга и по совместительству управляющая одной из кофеен, Лена, сразу заметила неладное.
— Ань, что с тобой происходит? — спросила она однажды, когда мы остались вдвоем в моем кабинете после закрытия. — Ты сама не своя. Это из-за свадьбы?
Я не выдержала и всё ей рассказала. Лена слушала молча, и с каждой моей фразой ее лицо становилось все более мрачным. Когда я закончила, она несколько секунд смотрела на меня в упор.
— Ты ведь не собираешься этого делать? — тихо спросила она.
— Я не знаю… Я запуталась. Он говорит, что я его не люблю, что рушу наше будущее…
— Аня, очнись! — Лена повысила голос. — Какой нормальный человек потребует такое перед свадьбой? Переписать всё на его маму! Зачем? Почему не на вас двоих после свадьбы? Почему не брачный контракт, если он так печется о «юридической чистоте»? Это же чистой воды афера! Они хотят тебя обобрать!
— Не говори так, Лена! Ты не знаешь Вадима!
— Похоже, ты и сама его не знаешь, — горько усмехнулась она. — Пожалуйста, Аня, не делай глупостей. Возьми паузу, подумай. Поговори со своим юристом. Только не с тем, которого он тебе подсунет.
Слова Лены были как ушат холодной воды. Но любовь и страх потерять Вадима были сильнее. А что, если они правы? Что, если это я всё порчу своим недоверием? Он такой заботливый, такой любящий… Может, это какой-то странный, старомодный способ проверить мою любовь?
Однажды вечером Вадим пришел домой с папкой документов. Он был подчеркнуто спокоен и деловит.
— Вот, — он положил папку на стол. — Здесь все бумаги. Мой юрист подготовил. Нужно только твое присутствие и подпись. Давай закончим с этим завтра, и больше не будем возвращаться к этому разговору.
Я открыла папку. Договоры дарения. Черным по белому было написано, что я, в здравом уме и твердой памяти, безвозмездно передаю все свои активы — сто процентов долей в моем бизнесе и загородный дом с участком — в собственность гражданки такой-то, его матери. У меня потемнело в глазах.
— Я… я не могу это подписать, — прошептала я.
— Я так и знал, — холодно произнес он, даже не посмотрев на меня. — Я все для тебя делаю, а ты…
— Что ты для меня делаешь, Вадим? — во мне что-то взорвалось. — Пытаешься отобрать всё, что у меня есть?
— Я пытаюсь построить семью! А ты цепляешься за свои кофейни, как будто это важнее нас!
Мы сильно поссорились. Впервые за все время наших отношений он кричал на меня. Кричал, что я меркантильная, что я его не ценю, что он потратил на меня лучшие годы. Это было так не похоже на моего Вадима, что я испугалась. Кто этот человек? Где тот нежный и заботливый мужчина, за которого я собиралась замуж?
На следующий день он не звонил. И через день тоже. Я сходила с ума от неизвестности. Часть меня хотела позвонить, извиниться, согласиться на всё, лишь бы он вернулся. Другая часть леденела от ужаса при мысли о том, что я чуть не совершила. Я сидела в пустой квартире, где всё напоминало о нём. Вот его кружка, вот его свитер на кресле. Я плакала, не понимая, что мне делать.
Вечером третьего дня он позвонил сам. Голос был чужой, ледяной.
— Я подумал. Я даю тебе последний шанс. Завтра в десять утра у нотариуса. Либо ты приходишь и подписываешь всё, как мы договаривались, либо…
Он замолчал.
— Либо что, Вадим? — мой голос дрожал.
— Либо можешь считать, что свадьбы не будет. Выбирай, что для тебя важнее — твои бумажки или я.
Я сидела с телефоном в руке, и мир вокруг меня рушился. Это был ультиматум. Жестокий и беспощадный. И в этот самый момент, когда боль и отчаяние достигли своего пика, в моей голове что-то щелкнуло. Словно пелена спала с глаз. Он не оставляет мне выбора. Он не просит, не убеждает. Он шантажирует. Шантажирует свадьбой, нашими отношениями, моей любовью. Разве так поступают любящие люди? Внезапное, холодное спокойствие опустилось на меня.
Я вспомнила одну деталь. Пару месяцев назад Вадим обмолвился, что его двоюродный брат из Саратова собирается жениться. Сказал, что невеста «очень хорошая девушка, с квартирой». Имя он назвал какое-то редкое… Карина или что-то в этом роде. Я тогда не придала этому значения. А сейчас эта деталь всплыла в памяти. Я села за ноутбук. Дрожащими пальцами вбила в поисковик: «Вадим Громов Саратов». Ничего особенного. Тогда я попробовала по-другому. Я начала искать в социальных сетях девушек из Саратова с именем Карина, состоявших в отношениях. Это было похоже на поиск иголки в стоге сена, но я была в таком состоянии, что готова была на всё.
И я нашла. Нашла страницу девушки по имени Карина Волкова. А на её странице — фотографии. Годовалой давности. На них она… с Вадимом. Счастливые, улыбающиеся. Вот они на море, вот в ресторане, а вот… вот фото, от которого у меня перехватило дыхание. На нём Вадим делает ей предложение, протягивая коробочку с кольцом. С таким же кольцом, какое он подарил мне. Подпись под фото гласила: «Я сказала "Да" самому лучшему мужчине на свете!». Я листала дальше. Счастливые посты о подготовке к свадьбе. А потом… резкая смена настроения. Злые, отчаянные записи. «Предатель!», «Как я могла быть такой слепой?», «Он хотел отобрать у меня всё!». Последний пост был о том, что она «чудом спаслась от мошенника». И дата — примерно за два месяца до нашего с Вадимом знакомства.
Я смотрела на экран, и картинка складывалась. Схема была та же. Очаровательный мужчина, вихрь романтики, скорая свадьба, а потом… потом, видимо, тоже возникало какое-то «предложение», от которого невозможно отказаться. Только та девушка оказалась умнее. Или у неё были родственники, которые вовремя открыли ей глаза. Меня затрясло. Это был не просто обман. Это была хорошо отлаженная система. А его мама… Тамара Петровна… она была не просто заботливой свекровью. Она была его сообщницей.
Я сделала скриншоты всех этих фотографий и постов. Сложила их в отдельную папку. Я знала, что должна делать. Боль ушла, осталась только холодная, звенящая ярость и решимость.
На следующий день, ровно в десять утра, я была у нотариальной конторы. Вадим уже ждал меня на крыльце. Увидев меня, он самодовольно улыбнулся.
— Я знал, что ты примешь правильное решение, — сказал он, беря меня под локоть, чтобы провести внутрь.
— Да, Вадим. Я приняла единственно правильное решение, — тихо ответила я.
Мы вошли в кабинет. За большим дубовым столом сидела нотариус, а в кресле для посетителей — Тамара Петровна. Она вся светилась от предвкушения. Увидев меня, она расплылась в своей приторной улыбке.
— Анечка, доченька, какая ты умница! Я знала, что ты нас не подведешь!
Я молча села в кресло. Нотариус, женщина средних лет с уставшим лицом, подвинула ко мне папку с документами.
— Ознакомьтесь, пожалуйста, и можете подписывать.
Вадим и его мать смотрели на меня, не отрываясь. Их глаза горели жадным огнем. Я взяла ручку, открыла папку. Провела ручкой над строкой для подписи. Сделала паузу. А потом медленно закрыла папку и отодвинула ее в сторону.
— Я не буду это подписывать, — сказала я ровным, спокойным голосом.
Улыбка сползла с лица Тамары Петровны. Вадим нахмурился.
— Аня, мы же договорились! Не устраивай сцен! — прошипел он.
— Нет, Вадим. Это ты не устраивай сцен, — я достала свой телефон, открыла папку со скриншотами и положила его на стол перед ним. — Тебе это никого не напоминает? Например, Карину Волкову из Саратова? Она тоже должна была подписать какие-то «формальности» перед свадьбой?
Вадим побледнел. Он смотрел на экран телефона, и его лицо исказилось. Вся его уверенность, весь лоск моментально слетели. Он превратился в пойманного на месте преступления мелкого воришку. Тамара Петровна вскочила со своего места.
— Что это такое? Что ты выдумываешь, дрянь неблагодарная?! — закричала она, уже не пытаясь изображать доброту.
— Я ничего не выдумываю, Тамара Петровна, — я повернулась к нотариусу, которая с изумлением наблюдала за этой сценой. — Прошу прощения, что отняла ваше время. Сделки не будет.
Я встала. Вадим схватил меня за руку.
— Постой! Ты всё не так поняла! Это… это прошлое! Оно не имеет значения! Я люблю тебя!
— Любишь? — я посмотрела ему прямо в глаза, и в моем взгляде была только сталь. — Условие такое: ты переоформляешь свой бизнес и загородный дом на мою мать, или мы отменяем свадьбу! — я произнесла его же слова, наполняя их всем презрением, на которое была способна. — Это ты называешь любовью? Нет, Вадим. Это твой бизнес. А я в таких сделках не участвую.
Я вырвала свою руку и пошла к выходу. Тамара Петровна кричала мне в спину какие-то проклятия. Вадим что-то бормотал про ошибку. Я не оборачивалась. Выйдя на улицу, я сделала глубокий вдох. Солнце светило так же ярко, люди спешили по своим делам, мир не изменился. Но мой мир перевернулся и встал на место.
Я отменила свадьбу. Это было тяжело. Пришлось обзванивать гостей, объяснять, что «всё отменяется по личным причинам». Пришлось выслушивать сочувствующие вздохи и любопытные расспросы. Пришлось собрать все вещи Вадима в коробки и отправить ему курьером. Я удалила его номер, заблокировала его во всех социальных сетях. Несколько недель он еще пытался до меня дозвониться с чужих номеров, писал сообщения, караулил у работы. Но я была непреклонна.
Самым сложным было пережить не само предательство, а крушение мечты. Я оплакивала не его, а ту жизнь, которую я себе нарисовала. Свадебное платье, висевшее в шкафу, казалось злой насмешкой. Я сняла его и отдала в благотворительный салон. Пусть оно принесет счастье кому-то другому, тому, чья история начнется с правды, а не с лжи.
Через месяц я нашла в себе силы и написала той девушке, Карине. Она ответила почти сразу. Мы проговорили по видеосвязи несколько часов. Оказалось, её история была практически копией моей. Только в её случае они требовали переписать на Тамару Петровну двухкомнатную квартиру, доставшуюся ей от бабушки. Её спас отец-юрист, который сразу распознал мошенническую схему и пригрозил им полицией. Они испарились в тот же день. Выяснилось, что мы были не единственными. Карина знала еще об одной девушке из другого города, которую они обманули по той же схеме. Тамара Петровна была мозгом операции, а Вадим — красивой приманкой.
После этого разговора мне стало легче. Я поняла, что дело было не во мне. Я не была глупой или наивной. Я просто столкнулась с профессиональными аферистами, которые играли на самом святом — на желании любить и быть любимой. Моя боль стала общей, разделенной, а от этого — менее острой. Мы с Кариной даже договорились, что если они еще где-то всплывут, мы сделаем все, чтобы их история стала достоянием гласности.
Прошло полгода. Я с головой ушла в работу, открыла пятую кофейню. Я стала еще сильнее, еще мудрее. Я снова начала ездить в свой загородный дом. Сидя на веранде, построенной моим отцом, я смотрела на сад и думала о том, что есть вещи, которые невозможно оценить в деньгах. Верность, честность, память, человеческое достоинство. Я чуть не променяла все это на красивую иллюзию. Жизнь преподала мне жестокий, но очень важный урок. Иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потерять все, во что ты верил. И понять, что твое главное сокровище — это ты сам.