Подруги мои, вот что я вам скажу: не все беды в семье от злого умысла. Иногда они от характера. Есть мужчины, у которых жизнь — как в советской комедии: добрый герой, много добрых намерений и обязательно — дверь, в которую он зайдёт ровно в тот момент, когда выходить уже надо было десять минут назад. Вася — из таких. Света с ним десять лет прожила, устала так, что решила: «Развод». А потом произошло смешное и серьёзное одновременно: в день расставания в их дом вошёл рыжий кот. И судьба, которая любит посмеяться, решила ещё и поработать.
Обычный день с катастрофой
С утра всё было как всегда: чайник посвистывает, Света на бегу красит ресницы, Вася шарит по дому в поисках портфеля, который, как выяснилось позже, стоял на видном месте — на стуле. У таких мужчин вещи — как дети: бегают, где хотят, а виноват всё равно отец.
— Василий, — говорит Света, — забирай мою маму с дачи. Из электрички она потом сама доедет, только довези до города.
— Разумеется, — Васька грудь колесом. — Мама — это святое.
Святое — оно, конечно, святое, но навигатор у святого вечно с характером. В десять выехал, в двенадцать должен быть у станции. В двенадцать ноль-ноль Вася стоял не у станции, а у «станции техобслуживания», где меняли колесо. Пирожок съел, колесо сменили, поехал. В половине второго приехал… но не туда. В городе с одинаковыми названиями улиц всегда главное — не перепутать, а Вася — перепутал: «Лесная» в их стороне, «Лесная» в соседней.
Тёща, женщина выразительная, стояла у нужной «Лесной» уже сорок минут, успела перечитать объявления «куплю/продам» и, конечно же, дозваниваться до Светы по нарастающей. В два Вася нашёл правильную «Лесную», в две десять — тёщу, в две пятнадцать — ругань, которая держится не ради результата, а ради процесса. К вечеру он сдал её домой, как будто вещдок в отделении: живой, целой и при свете, но с помятой гордостью.
Домой вернулся под вечер, усталый и вроде бы даже гордый: «Сделал ведь!» Света встретила его у двери ледяной тишиной — самой страшной из женских эмоций.
— Я подала на развод, — сказала она спокойно. — Завтра в пятнадцать ноль-ноль. Не опаздывай. Хоть раз в жизни.
Вася смотрел на неё, как мальчишка на дневник с «двойкой».
— Свéт, ну я же… старался.
— Ты всю жизнь стараешься. А я всю жизнь разгребаю. Завтра — ЗАГС. Документы на стол.
Она положила листок с адресом, взяла сумку и ушла ночевать к подруге. Дверь закрылась. Вася сел на кухне и вдруг понял: в доме тихо так, как будто мебель ушла следом.
Вася — ходячий источник проблем
Знаете, как у некоторых людей летают тарелки? У Васи не летали — пропадали. Кольца потерял в день свадьбы — в кармане не удержал. Накануне Нового года перепутал дверь и стоял у собственной квартиры с домушником: тот аккуратно открывал замок, Вася ещё аккуратнее помогал, искренне думая, что «ключ заклинило». Домушник испарился, как дым, а Вася всё ещё крутил мысль: «Какой отзывчивый сосед».
8 Марта застрял в лифте с цветами, тортом и поздравлением, репетировал речь два часа, а когда его вызволили, цветы поникли, торт растаял, а Света сказала: «Главное — ты не растаял». Он улыбнулся, а она не улыбнулась — устала.
Опуск, то есть отпуск, сорвал за двадцать минут до выезда: паспорт «сам» остался в принтере — копию делал. Увольнение — отдельная песня: директор так устал от Васиных «почти успел», что в конце концов сказал: «Василий, я вас люблю как человека. Но не как сотрудника».
Света при всех этих канканах держалась пять лет из десяти. Потом ещё два — по инерции. Потом ещё одно — из жалости к собственным мечтам. И когда он с тёщей умудрился устроить «круг по неоптимальному маршруту», мечты сказали: «Мы на выход».
Решение Светы
Света жила у подруги Лики: переносной чемодан, косметичка, слёзы по расписанию — утро и вечер. Днём она была холодной и точной, как линейка, которой в школе проводили черту: «Завтра в 15:00». Вася читал это как приговор, хотя это было — расписание. «Я приду, — решил он, — не буду устраивать цирк, подпишу, раз так. Я мужик или кто?»
Но мужики, когда начинают «я мужик», часто уходят в поэзию. Вася сел ночью и принялся писать Свете стихи. Рифмы получались такие, что Пушкин перевернулся бы у себя в Александровском саду, встал, посмотрел и снова лёг. «Света — планета — комета»; «люблю — берегу — помогу». Он отправил ей три смс, набросал письмо, удалил письмо, записал на черновик, снова удалил. Уснул под утро, как герой, который не добежал до конца пятиминутки.
Утро мужчины, который решил: “Не облажаюсь”
Проснулся в одиннадцать. Редкий случай: успешный старт. Первым делом — чайник, душ, зеркало. Вторым делом — бумага: паспорт на месте, ключи в кармане, бумажник в куртке, телефон заряжен. Третьим делом — психология: «Идёшь, Василий, спокойно, без выкрутасов. Скажешь спасибо за годы, подпишешь, не задерживай очередь» — в ЗАГСах очереди как в поликлинике.
Время — двенадцать ноль пять. До ЗАГСа — сорок минут на метро, ещё десять пешком. Форой богаты. До часа — даже можно перекусить. Судьба, правда, любит поддеть тех, кто решает «в этот раз всё будет правильно». Она словно говорит: «Посмотрим, знаток».
Кот и мальчик: эпизод, который никто не заказывал
Во дворе мальчик прыгал под тополем и плакал так, как умеют только дети, — головой, руками, коленками.
— Дядь, — сказал он Васе, — у меня кот на дереве!
На ветке сидел рыжий комок и смотрел на мир с выражением «я не виноват, меня занесло». Вася посмотрел на часы. Успеет. Минуты три. Лестницей «кото-спасения» двор не располагал, дворник дежурил где-то в соседнем измерении. Вася скинул куртку, полез. Тополь шершавый, ветка скользкая, кот благодарности не испытывает, шипит как выпуск пара. Вася тянется — когти ему в руку. Тащить на себя — кот подмышкой, рука — в полосах, лицо — в опилках героизма. Спустился, отдал.
— Держи!
Мальчик моргнул:
— Это не мой кот. Мой чёрный.
— Так ты чё кричал?
— Жалко его. Но мой — другой.
Из подъезда вышла женщина «с характером»:
— Что вы тут творите? Это наш кот, Мурзик! Вы чего его мучаете?
Вася попытался объяснить гуманизм ситуации. Женщина объяснения не одобрила. Секунду спустя Вася уже шёл быстрым шагом, а рыжий кот — за ним. Как платежное поручение.
Пара на двоих: Вася и его новый хвост
Кот приклеился. Как талоны, которые оторвали не по той линии. Вася пытался его перевоспитать: «Иди домой!» Кот отвечал взглядом портового грузчика: «Сначала покорми, потом разговаривай». В киоске Вася купил шаурму, разделил пополам. Кот предварительно посмотрел на Васю с осуждением: «Ты серьёзно?». Сася, то есть Вася, выковырнул курицу — кот задумался: «Неплохо».
— Ладно, дружище, — сказал Вася, — давай как-нибудь потом. Мне в ЗАГС.
Он рванул к метро, кот рванул за ним — без билета, но с честной мордой. На турникете Вася обернулся, кот сел и уставился в душу взглядом «ты предатель». У мужчин средних лет иногда просыпается подросток. Вася вернулся, взял кота на руки:
— Ладно. Доедем как-нибудь.
Охранник на входе сделал стойку: Котам вход воспрещён. Вася сдавался:
— Извините, кот остаётся снаружи.
Обернулся — кот исчез. В этот момент судьба хлопнула дверью метро: «Поезд уходит». Вася спустился — и не успел. Поднялся — и нашёл кота у киоска. Рыжий, наглый и теперь уже «свой».
— Ты, кажется, к беде прилип, — сказал Вася.
Кот, судя по виду, согласился. Время — тринадцать сорок пять.
Такси, пробка и нарастающее чувство “успею-успею”
С метро не вышло. Вася поднял руку, поймал такси. Водитель оказался из тех, кто не любит говорить, но любит включать радио погромче. Из динамика лилась песня про то, как «мы с тобой несовместимы», и Вася подумал: «Свете бы сейчас понравилось».
Кот сидел на коленях и контролировал процесс снижения скорости. Пробка началась сразу после моста: вереница машин собралась и решила «постоит». Часы показывали 14:35. До ЗАГСа — семь километров. Семь километров — это по воскресной Москве три жизни, по их району — целая глава романа.
— Можно как-нибудь быстрее? — спросил Вася.
— Можно, — сказал водитель. — Но нельзя.
Кот нервно переставил лапы, Вася нервно достал телефон. Света звонила:
— Ты где?
— Еду.
— Василий, если ты не придёшь вовремя, я уйду.
— Свет, подожди.
— Я десять лет подождала. Хватит.
Гудки. Водитель краем глаза посмотрел на кота:
— У вас кот. Это к дому.
— У меня жена, — ответил Вася. — Это к разводу.
Рывок через дворы
Время — четырнадцать пятьдесят. На горизонте, если встать на капот (водитель бы не одобрил), можно было бы увидеть шпиль ЗАГСа. Вася расплатился, выскочил, прижал кота к груди и побежал. Дворы, лужи, детская площадка: «Папа, смотри, мужик с котом бежит!» Кот возмущался, но терпел — вид у него был, словно он всю жизнь мечтал попасть в ЗАГС, а тут такой повод.
Вася пересёк двор, пробежал через арку, зацепился рукавом за гвоздь — рукав «прощай». На перекрёстке — красный. Вася оглянулся, увидел, что машин нет, и принял на себя роль нарушителя с благими намерениями. Сердце билось, как барабанщик на школьном концерте: громко, быстро, не всегда в такт.
На лестнице ЗАГСа — пары, букеты, девушки в кремовых платьях, мужчины в костюмах, дети в кружевных носках. Вася с котом вписался в декорации, как солист рок-группы на сельском празднике. Влетел в фойе — и застыл: на лавке у окна сидела Света. Глаза красные, но боевая осанка никуда не делась.
— Ты опоздал, — сказала она, не поднимаясь.
Часы на стене показывали 15:09.
“С тобой даже развестись невозможно”
Вася встал перед ней, пытаясь не дышать как бегемот. Кот, между прочим, выглядел достойно: к шёлковым лентам гостей он относился с уважением, к мужчинам в смокингах — с недоумением.
— Свет, — сказал Вася, — я…
— Не надо, — перебила она. — Я всё знаю. Тёща рассказывала, как ты сегодня «сделал маршрут». Ты добрый. Ты стараешься. Но ты вечно опаздываешь — на всё. И я устала быть твоим таймером.
Вася кивнул. Достал из кармана паспорт, протянул ей — так, будто это билет, который он наконец-то сумел донести.
— Я пришёл вовремя, как смог. Я реально шёл, бежал, полз. Я не оправдываюсь. Я тот, кто есть. Я непутёвый. Но я твой.
Света посмотрела на кота:
— Это кто?
— Это судьба, — сказал Вася. — Кот — это судьба.
Кот кивнул, как будто понимал язык описаний. Подошёл к Свете, ткнулся носом в её колено и сел рядом. В холле ЗАГСа заиграл саксофон — не их, чужой свадьбы. Люди шли мимо, смеялись, фотографировались. Мир не заканчивался из-за их истории. Это иногда помогает.
— С тобой даже развестись невозможно, — сказала Света и села обратно, закрыв лицо ладонями.
Пауза. В таких паузах решается судьба. Всё могло пойти по двум дорожкам: одна — привычная «мы всё равно расходимся». Другая — малоизвестная «попробуем иначе».
Света убрала руки.
— Ладно, Вася, — произнесла она тихо. — Живём. Но не так, как раньше. У нас будет расписание. Ты будешь записывать всё в телефон. Никаких «почти». Если опоздал — не «три минуты», а «не пришёл». И кот остаётся у нас. Понял?
— Понял, — выдохнул он.
— И ещё, — добавила она, — к моей маме больше один не ездишь. Только со мной.
— Согласен, — торжественно сказал Вася, — особенно насчёт кота.
беременность, кружение и план на жизнь
Через месяц Света вышла из ванной бледная и сияющая одновременно. В руке — тест. На белом — две параллельные чёрточки, как две линии, по которым теперь надо идти ровно.
— Василий, — сказала она, — у нас будет ребёнок.
Вася сначала посмотрел на тест, потом на кота. Кот зевнул с видом «я предупреждал». Василий подхватил кота, завертелся с ним по кухне, потом с котом вместе завертел Свету, Света завизжала, кот возмутился, но терпел.
— Я всё понял, — говорил Вася на одном дыхании. — Теперь я буду другим. Я поставлю будильников десять, я куплю календарь настенный, я научусь отличать «Лесные», я выучу наизусть маршрут до ЗАГСа, чтобы не опаздывать на выписку. Я…
— Ты будешь собой, — сказала Света, улыбаясь. — Но научишься приходить вовремя в важные моменты. Остальное — переживём.
Кот, как главный регистратор новых правил, заурчал, будто поставил печать. Васька, не тормозя, прибил над дверью крючок для ключей (приговорил даже уровень к стене — чтобы ровно), под магнитом на холодильнике появилось расписание: «Мама — Лесная 1, не 2», «Паспорт — в портфеле, не в принтере», «Кот — корм, не шаурма», «ЗАГС — только по любви».
Через три месяца их можно было не узнавать. Нет, Вася не превратился в кремнёвого римлянина. Он всё так же мог перепутать день недели или уйти в магазин и вернуться с огурцами вместо молока. Но важные точки заикарил: на УЗИ пришёл за двадцать минут до записи; к тёще ездил строго со Светой, со списком; в женскую консультацию нес документы, как в сейф, — и донёс, между прочим.
Света стала мягче. Когда женщина перестаёт быть дежурным контролёром чужой жизни, у неё появляется своя. Она снова записалась на курсы — не модные, а те, что хотела всегда: «история искусства для тех, кто останавливается у картины дольше двадцати секунд». Вася смеялся: «А я больше двадцати секунд у ценников стою», — но в музей с ней ходил.
Кот, как индикатор настроений, располагался там, где было теплее: на батарее — когда снаружи метель, у живота Светы — когда внутри был новый человек, у Васи на груди — когда тот падал на диван после героизма «ничего не потерял за целый день».
Прошлое не исчезло. Иногда вспоминался тот ЗАГС, та лавка, те слова «с тобой даже развестись невозможно». Марина, то есть Света (простите, я с предыдущей истории иногда в голове перескакиваю именами), повторяла их как заклинание против глупости: «с тобой жить можно — но только если ты учишься». Василий учился. Не быстро, не блестяще, но честно.
А я, Борис, что скажу в конце: непутёвый муж — не приговор. Приговор — это безответственность без попыток меняться. Если мужчина, даже с вечной нелюбовью к часам, вдруг начинает приходить вовремя в главное — жизнь соглашается подправить ему маршрут. Счастье, подруги мои, — не в идеальном расписании. Счастье — когда в ключевые минуты рядом не опаздывают. И когда вместо печати о разводе в дом вползает рыжий кот.
Вот такие дела, подруги мои. Подписывайтесь на канал — будем и дальше чинить сломанные судьбы и разбирать запутанные истории. Ваши комментарии читаю все, на толковые отвечаю. Лайки тоже не забывайте — они для меня как хорошие отзывы о работе. С уважением, Борис Левин.