— Мам, а где мой динозавр? Маааам!
Детский крик разорвал вечернюю тишину, которой в квартире Анны не было уже три месяца. Она стояла у чайника, пытаясь налить себе чай, но четырёхлетний Максим — племянник — вцепился в её ногу, а его сестра Вика раскидывала по полу кухни детали конструктора.
— Лена, Макс снова орёт! — крикнул из зала Женя, брат Анны, не отрываясь от телевизора, где на полной громкости шёл какой-то боевик.
— Сам займись своими детьми! — огрызнулась Лена моя посуду и одновременно разговаривая по телефону. — Нет, мама, я тебе говорю — это временно! Да знаю я, что три месяца уже!
Анна прижалась спиной к холодильнику, сжимая в руках пустую кружку. Чайник закипел, но пробраться к нему через игрушки и орущих детей казалось невозможным. Она выскользнула из кухни и села на самый край дивана в зале — единственное свободное место в собственной квартире.
«Это ведь мой дом», — подумала она, глядя на разбросанные по полу вещи брата, на его ноги в дырявых носках, закинутые на её журнальный столик. — «Почему я чувствую себя гостьей в собственном доме?»
***
Анна помнила времена, когда их большая четырёхкомнатная квартира на Тверской казалась целым миром. Отец, Александр Петрович, работал инженером на заводе, мать, Мария Ивановна, преподавала литературу в школе. Они с Женей, который был старше на пять лет, часами играли в прятки, забираясь в кладовку между старыми чемоданами и коробками с ёлочными игрушками.
Женя всегда был особенным. То ли простодушным до наивности, то ли хитрым — Анна так и не смогла понять до конца. В школе он учился средне, но умел обаять учителей своей улыбкой. Дома выпрашивал у родителей всё, что хотел — от новой приставки до денег на поездку с друзьями.
— Женечка же старший, ему больше нужно, — говорила мама, когда Анна жаловалась на несправедливость.
Когда Жене исполнилось двадцать три, у мер ла бабушка Валентина Сергеевна — мамина мама. Оставила однокомнатную квартиру на центре Москвы. Родители решили, что Женя уже взрослый, пора жить отдельно.
— Вот и славно, сынок, — радовался Александр Петрович. — Своё жильё есть, теперь семью заводи.
Но Женя не справился. Через полгода Анна услышала, как родители шёпотом обсуждают на кухне его долги. Через год случился пожар.
Анна никогда не забудет тот вечер. Звонок в дверь, соседи Жени — пожилая пара:
— Мария Ивановна, там ваш сын... пожар у него! Заснул с си гаретой, наверное. Пожарные приехали, но кухня вся выгорела!
Мама побелела, схватилась за сердце. Папа молча надел куртку, и они помчались к Жене. Анна осталась дома, сидела на кухне до трёх утра, ждала. Вернулись родители молчаливые, постаревшие за одну ночь.
— Ремонт делать надо, — только и сказал отец. — Полный ремонт.
Вложили все сбережения. Анна тогда заканчивала школу, мечтала о поездке с классом в Петербург, но промолчала. Родители и так были у би ты горем и стыдом.
— Зато теперь всё ясно, — сказал как-то отец за ужином, когда ремонт был закончен. — Квартира бабушкина — Женина. А эта, родительская — по справедливости, поровну. Но это потом, когда нас не станет.
Женя кивнул, довольный. Анна подумала тогда, что «потом» — это очень нескоро.
***
Шли годы. Анна поступила в университет на филологический — мамины гены взяли своё. Женя работал то там, то тут, постоянно меняя места. То продавцом в магазине электроники, то курьером, то ещё кем-то.
— Анечка, научи меня твои фирменные сырники делать, — попросила как-то мама.
Они стояли на кухне вдвоём, мама месила тесто, Анна натирала творог.
— А что так вдруг?
— Да Женя опять приезжал. Денег просил. На бизнес, говорит.
— Какой бизнес?
— Да кто ж его знает. Отец дал. Последнее отдал, что на отпуск откладывали.
Анна молча доделала сырники. Через месяц Женя приехал на новой машине — подержанной иномарке.
— Смотрите, какая красотка! — сиял он. — Теперь дела пойдут!
Но бензин в красотку он заливал на родительские деньги.
— Пап, ну подкинь на бензин, а? Я же на работу езжу!
Александр Петрович доставал потёртый кошелёк, отсчитывал купюры. Мария Ивановна вздыхала.
Переломный момент случился, когда Анне было двадцать пять. Отец вернулся с работы мрачнее тучи.
— Всё, — сказал он, садясь за кухонный стол. — Хватит. Завтра идём к нотариусу.
— Что случилось? — встревожилась мама.
— Женя опять приезжал на работу. При всех денег просил. Стыдно стало... Коллеги смотрят, жалеют. Хватит! Переписываю долю. Анне — половину квартиры сразу. Пусть у девочки хоть что-то своё будет.
Через год Женя выпросил деньги на расширение бизнеса. Отец молча переписал ещё четверть квартиры на Анну.
— Теперь у тебя три четверти, — сказал он дочери. — Береги. Это твоё будущее.
***
Родители у мер ли с разницей в полгода. Сначала отец — инфа ркт прямо на работе. Потом мама — тихо угасла, не справившись с потерей.
Анна и Женя сидели на кухне после по хо рон мамы. На столе — документы, чай остывал в чашках.
— Слушай, Ань, — начал Женя, — давай по-честному. Мне деньги нужны. Жениться собираюсь, свадьба, всё такое...
— Хочешь продать свою четверть?
— Ну да. Ты выкупишь?
Анна смотрела на брата. Он сидел, ссутулившись, теребил салфетку. В его глазах не было горя по родителям — только расчёт.
— Выкуплю, — тихо сказала она.
— Вот и славно! — оживился Женя. — По рыночной цене?
— По рыночной.
Они оформили сделку через две недели. Женя получил деньги, Анна — квартиру. Свою квартиру. Целиком.
На свадьбе Жени через три месяца Анна познакомилась с Леной — его невестой. Молодая женщина с острым взглядом и поджатыми губами.
— Так это ты — та самая сестра, — сказала Лена вместо приветствия. — Женя много о тебе рассказывал.
В её тоне слышалось неодобрение.
— Говорит, ты родительскую квартиру себе забрала.
— Я выкупила его долю, — спокойно ответила Анна.
— Ну да, ну да, — Лена смотрела так, будто Анна обокрала родного брата.
***
Пять лет пролетели спокойно. Анна работала редактором в издательстве, обустраивала квартиру, жила своей жизнью. Женя с семьёй — у них родилось двое детей — жил в бабушкиной квартире.
А потом он решил строить дом.
— Анют, привет! — раздался его голос в трубке майским вечером. — Есть разговор.
Они встретились в кафе. Женя выглядел возбуждённым.
— Короче, я дом строю! В ближнем Подмосковье. Участок уже купил!
— Поздравляю. А деньги?
— Квартиру продаю, кредит беру. Всё рассчитал! Только вот... Стройка же долгая. Нам пожить негде будет пару месяцев. Может, у тебя?
— Пару месяцев? — Анна подняла брови.
— Ну, может, три. Максимум полгода! Мы тихо, ты даже не заметишь!
Анна смотрела на брата. На его умоляющие глаза, на знакомую с детства просящую улыбку.
— Ладно, — вздохнула она. — Но максимум полгода.
Они въехали через неделю. С двумя чемоданами, двумя детьми и горой коробок.
Первый месяц был терпимым. Второй — тяжёлым. К третьему Анна поняла, что сходит с ума.
Максим разрисовал фломастерами стену в коридоре — ту самую, которую Анна полгода назад оклеила дорогими обоями. Вика разбила любимую мамину вазу. Лена без спроса переставила мебель в гостиной.
— Так удобнее, — заявила она, когда Анна попыталась возразить.
— Это моя квартира, — напомнила Анна.
— Ну и что? Мы же семья! Нечего жадничать!
Кульминация наступила в один из вечеров, когда Анна вернулась с работы и обнаружила, что её вещи из шкафа в прихожей выброшены в кладовку.
— Нам же где-то одежду вешать надо! — пожала плечами Лена.
Анна стояла посреди прихожей, смотрела на чужие куртки в своём шкафу, на грязные детские ботинки, раскиданные по полу, на Женю, который даже не поднял головы от телефона.
— Всё, — сказала она. — Выезжайте.
— Что? — Женя наконец-то оторвался от экрана.
— Я сказала — выезжайте. Даю вам неделю.
— Ты с ума сошла? Нам некуда идти! Дом ещё не готов!
— Это ваши проблемы.
***
— Ты вообще? — Женя стоял посреди гостиной, размахивая руками. — Родного брата на улицу выгоняешь?
— Ты сам сказал — максимум полгода. Прошло три месяца, и я больше не могу.
— Да это же родительская квартира! Я тут вырос! Имею право!
Анна молча встала, прошла в спальню и вернулась с папкой документов. Достала копии: договор дарения от отца, договор купли-продажи Жениной доли, свидетельство о праве собственности.
— Вот, — положила бумаги на стол. — Это моя квартира. Только моя. Родители всё решили ещё при жизни. Ты получил свою квартиру, продал её. Я выкупила твою долю здесь. Всё честно.
— Честно? — взвизгнула Лена. — Да ты обобрала его!
— Я заплатила рыночную цену. Пять лет назад. Не моя вина, что вы всё спустили.
Женя молчал, глядя на документы. Потом поднял глаза на сестру.
— Ты всегда была папиной любимицей. И мамочка тебя обожала. А я...
— А ты всегда только брал, — жёстко сказала Анна. — Брал и требовал ещё. Родители отдали тебе всё, что могли. А ты даже на их по хо ронах думал только о деньгах.
— Стер ва! — выплюнула Лена. — Жадная стер ва!
— Называйте как хотите. У вас неделя.
Они съехали через пять дней. Молча собрали вещи, даже не попрощались. Дети плакали, не понимая, почему они уезжают от тёти Ани.
***
Месяц спустя Анна сидела у окна на кухне. В квартире было тихо — благословенно, невероятно тихо. Она заваривала себе чай в любимой чашке — той самой, которую прятала от племянников в дальний шкаф.
Солнце садилось за московскими крышами, окрашивая кухню в тёплые оранжевые тона. Анна смотрела на чистые стены, на свою мебель, стоящую на привычных местах, на мамину фотографию на холодильнике.
«Спасибо, мама, папа», — мысленно произнесла она. — «Вы всё правильно сделали. Вы знали Женю лучше, чем я. И защитили меня».
Телефон молчал уже две недели. Женя не звонил, не писал. Анна знала от общих знакомых, что они с семьёй сняли квартиру, продолжают строить дом.
Обиды не было. Только спокойная уверенность: она всё сделала правильно. Эта квартира — её крепость, её дом, доставшийся ей по праву. Родители позаботились об этом, понимая, что Женя никогда не научится ценить то, что имеет.
Анна допила чай, поставила чашку в посудомоечную машину — теперь там было место только для её посуды. Прошла в гостиную, села на диван с книгой.
Дверь для брата была закрыта. Возможно, навсегда. И Анна не испытывала по этому поводу ни сожаления, ни вины.
Её дом снова принадлежал ей.
Рекомендуем к прочтению: