— Мама, а тётя Света больше не придёт? — восьмилетняя Катя стояла в дверях кухни, прижимая к груди потрёпанного мишку.
Марина подняла глаза от чашки остывающего кофе. В детском вопросе звучала не грусть, а какая-то непонятная надежда.
— Почему ты спрашиваешь, солнышко?
— Просто... когда она приходит, ты потом всегда грустная. А ещё она один раз сказала папе, что у меня кривые зубы, и мне стало больно.
Сердце Марины сжалось. Значит, даже ребёнок чувствовал этот яд, который Светлана Игоревна разносила по их дому как вирус. Двадцать лет дружбы, начавшейся ещё в институте, превратились в еженедельную пытку, которую она покорно принимала как должное.
— Зубы у тебя замечательные, — тихо сказала Марина, обнимая дочь. — Тётя Света просто... такая.
Такая. Это было её оправдание для всего. Для того, как Светлана перебивала её на полуслове. Для того, как обесценивала каждую радость. Для того, как умудрялась превратить любой разговор в монолог о собственной исключительности.
Телефон зазвонил резко, нарушив утреннюю тишину. На экране — привычное имя.
— Маринка, я к тебе сегодня заскочу. Такие новости! Дениска в математической олимпиаде участвует, представляешь? Твоя Катька, конечно, до такого не дорастёт, но всё равно расскажу.
Марина даже не успела поздороваться. Светлана говорила, не переводя дыхания, вплетая в рассказ о сыне привычные уколы. О том, что Катя «тихонькая какая-то, не бойкая». О том, что Марина «совсем себя запустила после декрета». О том, что «в их семье все математически одарённые, не то что некоторые».
— Света, я сегодня не смогу, — впервые за годы дружбы решилась прервать Марина.
Пауза была настолько долгой, что Марина подумала — связь прервалась.
— Не сможешь? — в голосе Светланы послышались металлические нотки. — И что же у тебя там такого важного? Работа? Так ты же обычный бухгалтер, не министр финансов.
Обычный бухгалтер. Эти слова жгли больше, чем признание в нелюбви. Марина была главным бухгалтером строительной компании, отвечала за миллионные обороты, но в устах Светланы её профессия звучала как приговор к посредственности.
— У меня отчёт горит, — соврала Марина.
— Ладно, — Светлана явно дулась. — Только ты последнее время какая-то странная. Не заболела ли чем?
После того, как трубка отключилась, Марина долго сидела, глядя в окно. Катя устроилась рядом с раскраской, но время от времени поглядывала на маму настороженно.
— Мам, а почему тётя Света всегда говорит, что я не такая умная, как дядя Денис?
Вопрос ребёнка упал как камень в стоячую воду её терпения. Марина вспомнила тот день три месяца назад, когда её проект по оптимизации налогообложения провалился. Она позвонила Светлане, надеясь на поддержку, на простое человеческое сочувствие. Вместо этого получила лекцию о том, как «некоторые не умеют работать с людьми» и получасовой рассказ о том, как Светлану пытается переманить конкурирующая дизайнерская студия.
Тогда она впервые подумала: а знает ли эта женщина, что у неё есть дочь? Что у неё есть муж? Что у неё есть собственные радости и печали?
— Тётя Света просто не понимает, какая ты особенная, — сказала Марина, гладя дочь по голове. — Некоторые взрослые забывают, что дети всё чувствуют.
— А ты помнишь?
— Я помню.
В тот вечер, когда Игорь пришёл с работы, Марина рассказала ему о разговоре с дочерью. Муж слушал молча, а потом тяжело вздохнул:
— Мар, я давно хотел сказать... После её визитов ты ходишь как придавленная. Катька это видит. Я это вижу. Какая же это дружба, если от неё одни страдания?
Игорь всегда был человеком немногословным, но точным. Его слова легли поверх всех её оправданий и самообманов как приговор.
На следующий день Светлана всё-таки приехала. Ворвалась в дом с криками о том, что «подруги не должны игнорировать друг друга», устроилась на диване и начала привычный спектакль. Катя, увидев её, молча ушла в свою комнату.
— Что это с ребёнком? — поморщилась Светлана. — Совсем невоспитанная стала. Дениска в её возрасте уже стихи Пушкина наизусть читал.
Марина почувствовала, как внутри что-то переключается. Как будто двадцать лет она жила с зажмуренными глазами, а теперь впервые их открыла.
— Света, а ты знаешь, что Катя на прошлой неделе сама прочитала целую книжку?
— Какую? — недоверчиво спросила подруга.
— «Денискины рассказы».
— А, ну это ерунда. Дениска в её возрасте уже «Войну и мир» осилил. Кстати, представляешь, какая неприятность...
И снова понеслось. Рассказ о себе, жалобы на всех, кто её не понимает, планы, которые изменят мир. Марина слушала и вдруг поняла — она устала. Устала быть декорацией в спектакле чужого эго. Устала оправдывать то, что нельзя оправдать.
— Света, — прервала она подругу на полуслове. — А ты помнишь, как меня зовут?
— Что? — Светлана растерялась от неожиданного вопроса.
— Как меня зовут. Полное имя.
— Марина, естественно. А что за глупые вопросы?
— А отчество?
Пауза затянулась. Светлана хмурилась, явно напрягая память.
— А... а зачем мне твоё отчество? Мы же подруги.
— Сколько лет моей дочери?
— Ну... маленькая ещё. Лет пять?
— Восемь. Ей восемь лет. А как зовут моего мужа?
— Слушай, что это за допрос? У меня голова забита важными делами, я не запоминаю такие мелочи.
Мелочи. Жизнь Марины — это мелочи.
— Знаешь что, Света? Мне кажется, нам стоит сделать перерыв в общении.
Лицо Светланы изменилось мгновенно. Появилась та самая стальная хватка, которую Марина принимала за силу характера.
— То есть как это? Я к тебе как к сестре, а ты...
— Ты ко мне как к зрителю, — тихо сказала Марина. — Двадцать лет я сижу в первом ряду твоего театра одного актёра. Но представление закончилось.
Светлана ушла, хлопнув дверью. Марина осталась одна на кухне, чувствуя странную лёгкость, как будто с неё сняли тяжёлую шубу посреди лета.
Катя вышла из комнаты, подошла и молча обняла маму за талию.
— Мам, а теперь ты не будешь грустная?
— Теперь не буду, — сказала Марина и поняла, что не лжёт.
Первые недели были трудными. Светлана звонила, требуя объяснений, потом писала длинные сообщения о том, какая Марина неблагодарная. Потом наступила тишина.
В этой тишине Марина услышала голос дочери, рассказывающей о школе. Заметила, как муж улыбается ей утром за завтраком. Почувствовала вкус кофе, который пьёт не торопясь, а смакуя.
Она записалась на курсы повышения квалификации, о которых мечтала годами. Стала встречаться с коллегой Олей, которая умела слушать и делиться, а не только брать. Обнаружила, что дружба может быть лёгкой, как дыхание, а не тяжёлой, как камень на сердце.
Через полгода они встретились случайно в торговом центре. Светлана была при полном параде, с новой стрижкой и ярким маникюром. Рядом плёлся сутулый подросток Денис.
— Маринка! — воскликнула она с наигранной радостью. — Ты как? Совсем пропала!
— Привет, Света. Хорошо живу, — спокойно ответила Марина.
— А мы вот с Дениской в кино идём. На новый фильм про супергероев. Он, конечно, для него уже простоват, но что поделать — приходится жертвовать. А твоя как дела?
Марина посмотрела на Дениса. Мальчик казался усталым и каким-то потухшим. Ей стало его жаль.
— Катя прекрасно. Спасибо, что спрашиваешь.
— Ну ладно, мне пора. Увидимся как-нибудь!
Светлана ушла, таща за собой сына. Марина проводила их взглядом и подумала: интересно, знает ли эта женщина, что её мальчик несчастлив? Или для неё и он — просто часть декораций в театре собственного величия?
Вечером дома она рассказала об этой встрече Игорю.
— Жалко пацана, — сказал муж. — Ну а ты что чувствуешь?
Марина задумалась. Что она чувствовала? Боль? Сожаление? Вину?
— Благодарность, — удивилась она собственному ответ. — Благодарность за то, что я наконец выбрала себя.
Той ночью она зашла в комнату к спящей Кате, поправила одеяло, поцеловала в макушку. Девочка сонно открыла глаза.
— Мам, а теперь я могу привести подружку из школы? Ты же не будешь занята тётей Светой?
— Конечно, можешь. И буду очень рада познакомиться с твоей подружкой.
— Хорошо, — улыбнулась Катя и снова закрыла глаза.
Марина постояла ещё немного у кровати дочери. Двадцать лет она боялась остаться одна, без этой дружбы. А оказалось — одна она никогда и не была. У неё есть семья, которая её любит. Есть работа, которая ей нравится. Есть она сама — со своими мыслями, мечтами и правом на уважение.
Токсичные люди как чёрные дыры — они поглощают всё хорошее вокруг себя и ничего не отдают взамен. Разорвать такую связь — не предательство дружбы. Это возвращение к самой себе.