Старая ведьма прищурилась, на мгновение даже замолчала, словно стихи задели её, а потом ее губы растянулись в усмешке:
- Красиво, но помни, чужак, хоть и даёт колодец утоление жажды, да вот глубина его уж больно манит, и всяк кто глядит туда утопнуть может.
Следующее утро в избе ведьмы встретило меня потрескиванием углей в очаге и редкими шагами Чермины, что-то шепчущей себе под нос. Я тихо поднялся и вышел наружу.
Воздух был свеж, трава у плетня блестела от росы. Солнце едва поднималось над горизонтом, а в деревне уже кипела жизнь: женщины выгоняли коров со двора и следовали к реке стирать белье, мужики вереницей шли в поле, дети носились по пыльной дороге, а кто постарше хлопотали по хозяйству.
Я двинулся к колодцу, чтобы умыться и заодно в тайной надежде встретить Её.
Она сидела на срубе о чем-то задумавшись. Я тихонько подошел, но стоило мне приблизиться, она подняла голову, встретившись со мной взглядами...
- Зачем ты пришел? - спросила она
- Смыть с себя ночные грёзы, - начал было я, но взмахом руки она прервала меня.
- Оставь это для них, - она кивнула в сторону деревни, - и для моей бабки.
- Умыться, быть может встретить тебя, - чуть смутившись, сказал я.
Она грустно улыбнулась:
- Встретил. Дальше что?
- Спасибо, за то, что тогда была со мной.
- Значит, видел? - пробормотала она. - Значит запомнил...
И тут меня пронзило озарение: её там быть не должно было, и она сделала что-то такое, чего нельзя было было делать! Что тогда будет с ней? Что же дальше? И тут у меня в груди вспыхнул жар: нужно забрать ее в свой мир, коль тут ей грозит опасность, нужно защитить, уберечь от всего! О, Боги!
- Это был мой выбор, - сухо и словно прочитав мои мысли сказала она, - я пошла на это ради жизни, хоть у нас и другие законы - коли чужаку суждено уйти, то держать его негоже. Но я пошла на это ради жизни, не ради тебя.
Ведьма отвернулась.
- Спасибо, - тихо сказал я.
Она, спрыгнув с края сруба, легко наполнила ведро и, подхватив, пошла в сторону избы Чермины, а я остался у колодца, вглядываясь в черноту воды.
- Адель, - крикнула она чуть обернувшись. - Так меня зовут.
- Чужак, - чуть слышно прошептал я в ответ.
В избе Чермина также, сидя у очага, перебирала травы, раскладывая их по глиняным чашам.
- Смотрел на воду? - спросила она, не оборачиваясь.
Я замер:
- Что?
Старуха медленно повернулась, её мутные серые глаза словно видели и читали меня как открытую книгу.
- Слишком часто к колодцу ходишь, чужак. А колодцы тут не только жажду утоляют, но и отражают то, что у тебя внутри. Ты видел её, а она видела тебя.
Я сжал кулаки:
- Я поблагодарил ее. Она спасла меня, и ты это знаешь!
- Благодарность - дело хорошее. - хмыкнула Чермина, -Но знай: благодарность легко превращается в долг. А долг - это цепи. Тебе ли не знать, чужак?
- А если колодец, это не только оковы? А если он путеводная звезда? -Возразил я, собрав волю в кулак и тут мне на ум пришли строки :
"...В глухой колодец, давно забытый,
Давно без жизни и без воды
Упала капля, не дождевая,
Упала капля ночной звезды.
В колодец мертвый, давно забытый,
Где тосковало без влаги дно,
Она упала снежинкой света
От выси неба, к земле звено..."
Старая ведьма прищурилась, на мгновение даже замолчала, словно стихи задели её, а потом ее губы растянулись в усмешке:
- Красиво, но помни, чужак, хоть и даёт колодец утоление жажды, да вот глубина его уж больно манит, и всяк кто глядит туда утопнуть может.
Дальше она отвернулась к своим травам, всем своим видом давая понять - разговор окончен.
Я покинул избу старухи и ноги сами повели меня к кузнице. Туда, где звенел молот, и Ардан, кузнец, раздетый по пояс, расковывал кусок железа. Зрелище ковки металла меня заворожило: искры сыпались, как звезды, яркий стук молота о наковальню, нещадное пекло у горна, это было чем-то чарующим. Тут он заметил меня:
- Чужак, чего застыл как идол? Подсоби,раздуй меха.
Ардан начал показывать мне как раздувать меха и быстро сообразив я приступил к работе.
- Огню нужен воздух, как сердцу кровь, - поучал меня кузнец, - ты раздуваешь, а я кую. Так и работа спорится, и мысли дурные пламя выжигает.
День прошел в тяжелой, но странно приятной работе: я раздувал меха, держал клещами поковки, закидывал уголь в горн, сбивал окалину, бегал с щипцами туда-сюда нагревая железо и подставляя его под мощные удары Ардана, едва поспевая за его командами. Пару раз чуть было не обжегся, но свезло. А стоило уронить в золу поковку, так Ардан так выругался, что аж собаки залаяли, затем последовал громогласный хохот и мы продолжили работать. Как стемнело кузнец хлопнул меня по плечу:
- А ты держался молодцом, чужак. Учение без огрехов, как девица без... - подмигнул он.
И уже поздно вечером, когда мы сидели в кузнице, а горн остыл, Ардан достал два кувшина из погреба.
- Угощайся, чужак, ты заслужил.
Я отхлебнул из кувшина... Пиво! Холодное, густое, горькое! Бла-го-дать!
...Ночную тишину нарушал треск сверчков...
- Благодарю! - мы чокнулись кувшинами.
Помолчав, кузнец продолжил:
- Руки у тебя из плеч растут, да сноровки маловато. Так, глядишь, и толк выйдет, но наловчиться нужно.
- Разве что мешать и под ногами крутиться. - рассмеялся я.
- Эй, завязывай, - Ардан мотнул головой, - мешает тот, кто ленится. А ты тащил как вол. В твоих краях, видно, тоже железо куют.
- Есть такое, - ответил уклончиво я.
- Значит, с огнем и железом дружен. Вот и ладно! Каждый, у кого руки из плеч растут - нигде не пропадет, - и отхлебнул добрый глоток в почти половину кувшина.
Мы выпили еще. В голове приятно зашумело и впервые я почувствовал себя не чужаком, а частью чего то большего, частью деревни и её жителей, их пусть и простого, но тяжелого труда.
Предыдущая глава
Начало здесь