— Опять?
Слово сорвалось с губ Киры прежде, чем она успела захлопнуть за собой входную дверь. Оно было не громким, а тихим и шипящим, как звук прокола в натянутой до предела шине. В нос ударил тяжёлый, спертый воздух — смесь запаха остывшего теста из коробок от пиццы, дешёвого пива и чего-то неуловимо несвежего, будто кто-то месяц не менял носки. В их однокомнатной квартире, и без того небольшой, теперь было просто нечем дышать.
На диване, заслоняя собой экран телевизора, с которого неслись звуки взрывов и выстрелов, сидели двое. Её муж Аркадий, вжавшись в угол, и его друг Денис, вольготно развалившийся в центре, закинув ноги в грязных носках на журнальный столик. Вокруг них, словно баррикады, высились башни из картонных коробок, пустых банок и пакетов от чипсов. Денис, не отрываясь от игры, почесал живот под растянутой футболкой и махнул в её сторону джойстиком.
— О, Кирюха, привет! А мы тут мир спасаем. Ты нам не помешаешь.
Кира молча сняла пальто. Она вешала его на крючок медленно, с такой выверенной точностью, будто совершала какой-то важный ритуал. Каждый её жест был пропитан ледяным спокойствием, которое было страшнее любого крика. Она посмотрела на Аркадия. Тот наконец оторвался от игры и виновато посмотрел на неё. Он не сказал ни слова, лишь слабо улыбнулся и пожал плечами, мол, а что я могу поделать? Этот жест, эта покорная беспомощность в его взгляде, стал для Киры последней каплей. Она видела его сотню раз за этот проклятый месяц.
Она прошла в комнату, её ботинки негромко стучали по ламинату. Она не стала смотреть на мусор. Она прошла прямо к холодильнику и распахнула дверцу. Пусто. Абсолютно. Исчезли даже кастрюля с супом, который она сварила вчера на три дня, и упаковка котлет, купленная утром на последние деньги до зарплаты. Осталась только одинокая банка с хреном и засохший лимон. Она с силой захлопнула дверцу, и гул старого компрессора показался ей похоронным звоном по её терпению. Она повернулась.
— Кеша. В ванную. Сейчас же.
Её голос прозвучал так тихо, что Денис даже не обернулся, полностью поглощённый виртуальной бойней. Но Аркадий вздрогнул, словно его ударили. Он понял, что это не просьба. Это приказ. Он торопливо положил свой джойстик на диван, что-то невнятно пробормотал другу и, не глядя на жену, поплёлся в коридор.
Кира проследовала за ним и плотно закрыла за собой дверь в ванную. Маленькое помещение моментально стало тесным, душным. Она повернула кран, и из него с шумом полилась вода, заглушая любые звуки для того, кто остался снаружи. Аркадий стоял, вжавшись спиной в стиральную машину, и смотрел куда-то в угол, на кафельную плитку. Он ждал. Он знал, что сейчас начнётся буря.
— Он сожрал суп, — так же тихо, почти безэмоционально начала Кира, глядя на мужа в зеркало. Её отражение было спокойным, но глаза казались тёмными, почти чёрными. — Он сожрал все котлеты. Он выпил всё молоко. Я открыла холодильник, Аркадий. Там пусто. Что вы собирались есть завтра? Джойстики?
Аркадий молчал, уставившись на свои тапки. Вопрос про джойстики повис в спертом воздухе ванной комнаты, пропитанном запахом сырости и мятной зубной пасты. Шум воды, льющейся в раковину, казалось, становился только громче, заполняя собой все пространство и его мысли.
— Кир, ну чего ты начинаешь? — наконец выдавил он, не поднимая головы. — Я собирался сходить в магазин. Завтра.
— Завтра, — повторила она, как эхо. В её голосе не было ни злости, ни упрёка, только холодная, препарирующая констатация. Она выключила воду. В наступившей тишине стал слышен гул трансформатора в коридоре и отдалённые взрывы из телевизора. — Твоего друга это не волновало сегодня, когда он доедал последнее. Его вообще мало что волнует. Я пришла с работы, Аркадий. Я хочу прийти домой, а не в филиал мусорного полигона.
Он наконец поднял на неё глаза. В них плескалась знакомая смесь вины и упрямства.
— Ну, он же друг. Ему сейчас тяжело. Неудобно как-то говорить…
— Неудобно? — Кира сделала шаг к нему. В крошечном пространстве это ощущалось как наступление. — Тебе неудобно сказать своему другу, что он живёт в чужом доме и ведёт себя как свинья? А мне, значит, удобно приходить после смены и перешагивать через его грязное бельё, которое валяется у порога уже третий день? Мне удобно мыть за ним посуду, потому что он считает ниже своего достоинства ополоснуть за собой тарелку? Мне удобно спать на диване, который пропах его потом и остатками пиццы?
Каждое её слово было как удар хлыста. Она не повышала голос, но от этого становилось только хуже. Её тихая, контролируемая ярость была гораздо страшнее крика.
— Он скоро съедет. Он ищет работу, вот-вот…
— Он ищет работу уже четвёртую неделю! — её голос наконец дал трещину, в нём зазвенел металл. Теперь она говорила громче, и было очевидно, что их разговор больше не является тайной для того, кто сидел за стеной. — Он ищет её на нашем диване, с джойстиком в руках! Он не сделал ни одного звонка! Он не открыл ни одного сайта с вакансиями! Всё, что он делает, — это жрёт, спит и гадит!
Аркадий вжал голову в плечи, пытаясь стать меньше, незаметнее.
— Кира, прекрати, он же услышит…
— А пусть слышит! Может, хоть так до него дойдёт!
Она уже не сдерживалась. Слова вылетали из неё, как пули.
— Твой друг живёт у нас уже месяц! Он не платит, не убирает, он сожрал весь недельный запас еды! Либо он сегодня же съезжает, либо я выставляю вам обоим счёт за аренду и коммунальные услуги!
Последняя фраза прозвучала как приговор. Аркадий ошарашенно уставился на неё.
— Какой счёт? Ты с ума сошла? Он же мой друг! Лучший друг!
— Твой лучший друг — это паразит! Опухоль, которую ты притащил в наш дом и позволяешь ей разрастаться! — выкрикнула она ему прямо в лицо. — Он не мой друг! Он твоя проблема! И решать её будешь ты! Сегодня!
Она резко развернулась, дёрнула ручку двери и вышла из ванной, оставив его одного стоять посреди кафельного холода. Шум игры в комнате стих.
Аркадий вышел из ванной, как будто из окопа после артподготовки. Оглушённый, дезориентированный. Он ожидал увидеть Киру, стоящую посреди комнаты со скрещёнными на груди руками, готовую продолжить атаку. Но комната была пуста. И неестественно тиха. Исчез оглушительный рёв цифровых автоматов и вопли умирающих монстров, который был фоном их жизни последний месяц. Эта внезапная тишина давила на уши сильнее, чем любой шум.
Он сделал несколько шагов и замер. Диван-кровать, вечное лежбище Дениса, был собран. Неумело, наспех, так что из щели торчал край скомканного одеяла, но он был собран. С журнального столика исчезла пара заляпанных кружек и ноутбук Дениса. Спортивная сумка, которая вечно валялась в углу, источая специфический аромат, тоже исчезла. Исчезла и пара стоптанных кроссовок от входной двери. Денис испарился. Сбежал.
Аркадий почувствовал укол стыда, который тут же сменился волной малодушного облегчения. Пронесло. Конфликт разрешился сам собой. Да, некрасиво получилось, но зато проблема решена. Он обернулся и увидел Киру. Она стояла у окна, спиной к нему, и смотрела во двор.
— Ну вот, видишь? Он ушёл, — сказал Аркадий, стараясь, чтобы его голос звучал примирительно, даже немного снисходительно. — Довольна? Не нужно было устраивать весь этот скандал.
Кира медленно повернулась. Её лицо было абсолютно непроницаемым. Она не выглядела довольной. Она не выглядела злой. Она выглядела так, словно смотрела на что-то далёкое и не очень интересное.
— Довольна? — она переспросила, и в этом слове не было ни капли эмоции. Оно прозвучало как термин из учебника. — Нет, Аркадий. Я не довольна.
Она обошла его и остановилась посреди комнаты, медленно обводя взглядом поле битвы. Её взгляд был не как у хозяйки, а как у следователя на месте преступления. Она кончиками пальцев приподняла картонную крышку от пиццы, посмотрела на застывшее жирное пятно на дне и брезгливо отпустила.
— Он ушёл. А это осталось, — она кивнула на гору мусора. — Это ведь не он материализовал из воздуха. Это вы принесли. Он ушёл, а на столе остался липкий след от пролитого пива. Он ушёл, а на полу — крошки и грязь с его ботинок. Он ушёл, но запах его присутствия остался в каждой щели этой квартиры.
Аркадий почувствовал, как раздражение начинает закипать в нём, вытесняя облегчение.
— Я всё уберу. Завтра, — буркнул он. — Что ты ещё хочешь? Он уехал! Главное же решено!
— Нет, — отрезала она, подходя к кухонному шкафчику и распахивая его. Она указала на пустую полку. — Здесь стояла банка тушёнки, пачка макарон и гречка. Наш неприкосновенный запас. Его больше нет. Ты думаешь, твой друг, убегая, захватил с собой банку тушёнки? Нет. Вы сожрали её вчера вечером, потому что вам было лень идти в магазин.
Она говорила всё тем же ровным, безжизненным голосом, и это пугало Аркадия гораздо больше, чем крики в ванной. Он понял, что это не конец. Это даже не начало конца. Это было что-то новое и страшное. Он надеялся, что буря прошла, но оказалось, что он просто попал в её эпицентр, где царит зловещее затишье перед финальным ударом.
— Кир, хватит. Давай просто забудем это как страшный сон, — он сделал попытку подойти к ней, обнять.
Она отступила на шаг, выставив вперёд руку, как будто между ними была невидимая стена.
— Ничего я не забуду. Ты не понял самого главного, Аркадий. Проблема была не в Денисе. Он просто лакмусовая бумажка. Проблема в тебе.
С этими словами она подошла к своей сумке, оставленной в коридоре, достала из неё твёрдый блокнот и ручку. Вернулась в комнату, решительным движением смахнула со стола на пол пустые пачки от чипсов, освобождая себе место. Села. Щёлкнула ручкой. Аркадий смотрел на её действия, не понимая, что происходит, но по его спине уже пробежал холодок дурного предчувствия. Он видел её такой, когда она готовила квартальный отчёт на работе — предельно собранной, безжалостной к цифрам и фактам. И сейчас он с ужасом осознал, что следующим отчётом будет он сам.
Тишину в комнате нарушало только резкое царапанье шариковой ручки по бумаге. Кира сидела за столом, ссутулившись над блокнотом, и что-то быстро записывала, вычеркивала, снова записывала. Её лицо, освещённое холодным светом энергосберегающей лампы, было сосредоточенным и строгим, как у хирурга перед сложной операцией. Аркадий стоял в паре метров от неё, беспомощно переминаясь с ноги на ногу. Он не понимал, чего боится больше: того, что она напишет, или того, что она уже решила всё без всяких записей.
— Что это ты делаешь? — его голос прозвучал неуверенно, почти по-детски. — Список моих прегрешений составляешь? Для семейного суда?
Она не подняла головы. Её рука на мгновение замерла, а затем с новой силой забегала по странице.
— Это не список. Это отчёт. Финансовый и бытовой. За последний месяц. С тех пор, как у нас появился «гость».
Слово «гость» она произнесла с такой интонацией, будто говорила о тараканах или плесени. Аркадий почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было хуже, чем крик. Это было похоже на вскрытие. Холодное, методичное, бесстрастное.
— Кир, это уже смешно, — он попытался усмехнуться, но получился какой-то жалкий, булькающий звук. — Какой ещё отчёт? Мы же семья.
— Вот именно, — она наконец подняла на него глаза, и в них не было ничего, кроме усталости и стали. — Семья — это партнёрство. Предприятие, если хочешь. Где у каждого есть свои обязанности и своя доля ответственности. Я решила подвести итоги, чтобы понять, почему наше предприятие на грани банкротства.
Она развернула к нему блокнот. Лист был разделён на две колонки. «Кира» и «Аркадий». В её колонке плотными строчками было исписано почти всё пространство. В его — зияли унылые пустоты, изредка прерываемые короткими, жалкими фразами.
— Пункт первый: бюджет, — начала она зачитывать ровным, отстранённым голосом, словно диктор на собрании акционеров. — Внесено мной: зарплата — сто процентов. Аренда и коммунальные услуги — оплачено. Продукты, бытовая химия, интернет — оплачено. Внесено тобой: ноль. Твоя последняя зарплата, по твоим словам, ушла на «неотложные нужды». Я правильно понимаю, что «неотложные нужды» — это новый скин для твоего персонажа и оплата двух ящиков пива для Дениса?
Аркадий открыл рот, чтобы возразить, сказать, что это не так, что он хотел отдать, но слова застряли в горле. Потому что это была правда.
— Пункт второй: бытовые обязанности. — Кира перевернула страницу. — Уборка квартиры. За мной — четыре раза, генеральная. За тобой — ноль. Мытьё посуды. За мной — двадцать восемь раз. За тобой — два раза, после моего скандала. И то, ты просто сполоснул тарелки и оставил их в раковине. Приготовление еды. За мной — двадцать два раза. За тобой и Денисом — три похода за пиццей. Вынос мусора. Я перестала считать на десятом разе, когда пакет начал протекать и оставлять на полу вонючую дорожку.
Она говорила, а перед глазами Аркадия проносился этот месяц. Он видел, как она приходит с работы и становится к плите. Как она в свой единственный выходной ползает с тряпкой по квартире, пока они с Денисом «спасают мир». Как она молча собирает их грязные кружки и коробки. Он видел, но не придавал значения. Это казалось само собой разумеющимся, фоном его комфортной жизни.
— Пункт третий. Самый интересный. «Проект 'Друг'», — в голосе Киры впервые появилась горькая ирония. — Затраты на содержание твоего друга Дениса. Продуктов съедено примерно на семь тысяч рублей. Это тот самый суп, те котлеты и всё остальное, что исчезало из холодильника с космической скоростью. Электроэнергия, потраченная на круглосуточную работу телевизора и приставки — я даже боюсь представить счёт. И самый главный ресурс, который не измерить деньгами: моё личное пространство, моё спокойствие, моё право приходить в свой дом и чувствовать себя дома, а не в притоне. Этот ресурс ты не просто потратил. Ты отдал его бесплатно первому встречному.
Она закрыла блокнот. Звук хлопка был негромким, но окончательным, как удар судейского молотка. Аркадий стоял посреди комнаты, заваленной мусором, и чувствовал себя голым. Каждое её слово срывало с него слой за слоем удобную броню из отговорок и самооправданий. Он хотел кричать, спорить, сказать, что она преувеличивает, что она просто устала. Но он смотрел на её лицо, на тёмные круги под глазами, на плотно сжатые губы, и понимал: это конец.
— И что теперь? — прошептал он, и этот вопрос был последней надеждой утопающего. — Что ты хочешь? Чтобы я нашёл вторую работу? Чтобы я ползал на коленях?
Кира медленно встала. Она не смотрела на него. Её взгляд был устремлён куда-то сквозь него, сквозь стену, в какое-то другое будущее, где его уже не было.
— Ничего, Аркадий. Отчёт сдан. Баланс не сошёлся. Наше предприятие — банкрот. А я не тот инвестор, который будет вкладываться в заведомо провальный проект.
Она спокойно прошла в коридор, взяла своё пальто и сумку, которую так и не успела разобрать. Аркадий смотрел на неё, не в силах сдвинуться с места.
— Ты… ты куда?
Она уже открывала входную дверь. Обернулась на пороге. Впервые за весь вечер в её глазах что-то дрогнуло — не то жалость, не то прощание.
— Я иду домой, — сказала она тихо.
Дверь за ней закрылась. Щёлкнул замок. Аркадий остался один. Один посреди своей грязной, пустой квартиры, в оглушительной тишине, держа в руках невидимый отчёт о собственном банкротстве…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ