НАЧАЛО ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ
- Ну что, что… Скорая ты, мать моя, я смотрю больно… Имей терпение, легко- то, думаешь, душу свою вот так вот распаковывать?!
Словом, известно что, продавать стали потихоньку недвижимость, хоть и не больно-то продавалось… Местные товарищи, то бишь коренное население, полагало, видимо, что чего платить-то, ещё немного и бесплатно всё заберём… Мол, на нашей земле, значит наше всё, вот и весь сказ.
К этому времени, уж ни матери, ни свекрови с Раей, не было, и нам с Володей нужно было не только квартиру, но и дом продать, а это ой, как непросто-то было. Да с работы по-людски уйти, - у Володи всего полгода до пенсии оставалось, да документы в порядок привести, да вещи собрать, отправить… Ох, переезд, он и в Африке переезд, хуже потопа…
В общем, решено было Варьку с отцом отправить туда, да стройку начать, землю под два дома мы уже купили. А Петра, оказывается, туда и перевели по службе-то. Так что у них с Нонкой квартира служебная, им проще.
Да главное-то, главное, даже не в этом! Ты думаешь, я просто так говорила, что скользкий он, не доверяю я ему? А вот ты послушай тогда тётку Зину, только внимательно, как этот чёрт рыжий с нами со всеми поступил. Пожил на всём готовом в своей прекрасной, тверской квартире где-то с год, наверное, затем спокойно вышел на пенсию, подхватил Нонку с детьми и тут же смылся в свою Германию ненаглядную! Вот так!
- Что значит «и что»?! Да ты меня слышишь вообще?! Я говорю, охмурял нас сколько времени рассказами о прелестях тутошней жизни, подбил на переезд, а сам свалил за бугор! На постоянное место жительства! Вникаешь?! Мол, Тверь, конечно, это хорошо, я от своих слов не отказываюсь, да только Европа получше будет, поинтереснее. А вы тут сами как-нибудь, без меня…
… Ничего, слава богу, отстроились. Тяжело, конечно было, так это, я тебе скажу, не каждый представить даже в состоянии. Варька, сестра родная, которой мы всё деньги передавали на строительство, отстроила себе, значит, хоромы, а нам еле-еле времянку небольшую поставила.
- Как, какие хоромы? А что нет разве? Вон он дом-то, рядом, видишь, небось, не слепая…
Мы же, как думали, два участка рядом купим, построимся, в гости ходить будем друг к другу. Прямо мечтали, что и забора на меже не будет, зачем он, родным-то людям? Вместо него собирались беседку поставить с добротным столом, с удобными скамейками, чтобы собираться за ним большой нашей семьёй, в праздник, да и просто так…
- Да не плачу я… Просто никак смириться до конца не получается, простить не могу… Как могла она, деньги наши потратить, ты подумай, с продажи квартиры да дома большого, нам, выходит, здесь только на маленькую времянку хватило?
- Я понимаю, что отец с ней жил, это всё так, да только у неё самой ничего ж и не было… Ни гроша за душой… А сколько за родительский дом в глухом селе они выручили-то, смех один… За наши, выходит, деньги с Володей и отстроились… Ну сама посуди, разве ж это справедливо?!
- Ай, да что она может сказать-то? Сначала, вроде, да отдам, отдам, а потом, как отца не стало, - от хорошей жизни, думаешь, он на тот свет раньше времени отправился? – резво так переобулась, что называется, и такая: «Ничего я вам не должна!», - говорит. Нет, так не только это. Ты дальше-то слушай. У неё наглости хватило Володе заявить, - когда он ей судом пригрозил, - что это мы ей должны за то, что она тут стройкой занималась, которую, типа, мы на неё и старого, больного отца взвалили… Представляешь?
- В общем, после всех этих событий, тут просто ад начался. Отец, бедный, ушёл скоропостижно, - он у неё в неотапливаемой комнате ползимы прожил, - так чего удивляться такому исходу… Хотя он ведь из породы долгожителей, - я точно знаю, - мама - та нет, слабенькая, рано убралась, а папка – кряжистый, двужильный про таких говорят. Но, видишь, как всё оно обернулось-то… Всю войну прошёл, в плену был, в Берлине у рейхстага стоял, а благодаря любимой дочурке младшенькой от пневмонии умер…
…. Ой, что ты... Володя съедал меня буквально живьём, за Варьку-то. А что я могла сделать? И в суд не пойдёшь, никаких квитанций, бумаг, всё же на доверии, мы ж родня, - едрит твою за ногу, через коромысло…
Да их, документов этих и не было особо, отец говорил. Она ж неофициально старалась со строителями договариваться, чтоб, значит, дешевле вышло… Ну не знаю, может это действительно кому-то выгоднее, например ей, но уж точно не нам с Володей…
Ну и вот, денег уже нет, а строиться нужно, не будешь же вчетвером в крохотной времянке жить, где только баня треть помещения занимает.
Нет, ну построились, конечно, сама видишь, да только чего это стоило нам всем, мне вот, в частности... И долго, и тяжело, а главное, и горько, и обидно... С сестрой родной вот уж сколько лет никаких отношений. И подумать не могла, что так может случится.
- И ты туда же! Да ни в жизни не прощу! И слышать о ней не хочу, змее подколодной… Сколько крови, скольких нервов она мне стоила, вспомнить страшно. Ни рубля ведь не вернула, гадина… Ни единого, ты подумай только!
За столько-то лет, уж можно было бы, кажется, что-нибудь отложить, прийти с повинной, - вот, мол, сестра, пока столько прими, будь добра, а мы дальше копить будем. Нет, я тебя спрашиваю, можно ведь так было сделать?
Да у неё зять, не моему чета – под сто тысяч огребает, во как! И ничего! Ни тебе, Зина ни ответа, ни привета! Мы благодаря твоим денежкам отстроились, а больше нам ничего и не нужно!
- Откуда про ейного зятя знаю? Да уж знаю, будь спокойна, слухами земля наша полнится… Нонка ведь с ними общается, забыла?
В общем, понятно, что ничем хорошим это кончиться не могло. Я сейчас про болячку свою, что в груди образовалась… Про неё… Даром-то что ли нервотрёпка эта да слёзы проходят, думаешь? Всю жизнь она мне исковеркала, сестричка младшая, здоровья лишила… И не только…
Вот можешь себе представить, муж Володя, как только возможность появилась, моментально в другую комнату переехал. Вроде как брезговал со мной-то одногрудой в общей спальне находиться. Да я его понимаю, не обижаюсь, я и сама себе противна стала после этого. Недоженщина какая-то, инвалид, одним словом… Но каково это, как думаешь? Ведь мне тогда и сорока пяти ещё не было. Вот и я такого же мнения…
Дочечка моя, тоже постарались с зятем. А я сразу говорила: не иди за него, что это, в самом деле за мужик-то, срамота одна. Метр с кепкой в прыжке! Сморчок, глянуть не на что! Да это-то ладно, с лица воды не пить, как говорится, но гонору, претензий-то сколько!
При этом сам из себя ровным счётом ничего не представляет. От вершка два вершка, кожа да кости… Ой, не могу, обнять разве и плакать. И больше ничего. И вот такая-то чуда с моей Светланкой рядом, высокой, спортивной, картинка, а не девка, ну ты знаешь, впрочем... Чем он её покорил, не представляю, и сколько ни пыталась понять, не получается.
И вот, слушай дальше, что он запел нам однажды. Честное слово, я иной раз думаю грешным делом, да не Петра ли то сынок какой залётный? Ну уж больно песни-то всё схожие.
Так вот, приходят они к нам, значит, внуку тогда годика три или четыре было, не больше. И зять разговор заводит. Мол, как вы, дорогие мама и папа насчёт того, чтобы мы у вас год, другой пожили? Да, представляешь, сынок то есть у нас еще один нарисовался.
Ну рассказываю я, рассказываю, ты дальше-то слушай. Так вот, я, говорит, как вы знаете, сюда переезжать не очень-то хотел, у меня и там, мол, в Казахстане, всё неплохо складывалось.
Вот ты знаешь, я уж говорила, кажется, чего терпеть не могу, так это вранья бессовестного. Чего у него там складывалось-то, ой держите меня семеро!
В конторе какой-то, Богом и людьми забытой штаны протирал, тяжелее карандаша сроду ничего не поднимал. Ох, прости, господи, душу мою грешную. Ой, ну и понёс дальше, что согласился на переезд только, мол, из-за бесконечной любви к жене, то есть, дочери нашей и сыну, внуку Алёшке. А надо тебе сказать, что у субчика этого прекрасная квартира в Алма-Ате осталась. В центре, с евроремонтом и мебелью. Он её, видишь ли, сдал выгодно какому-то иностранцу, да не просто так, а за валюту. А деньги в кубышку стал складывать! О как! Поняла, каков молодец!? Уметь надо!
Мама про таких говорила: наш пострел - везде поспел! И добро бы Светка от него с дитём те гроши бы видела. Куда там, всё откладывал, то на машину, на которой себя только и возил, то на шмотки заграничные, то теперь на стройку. И чтоб еще больше сэкономить, к тёще, значит, решил перебраться. На квартире-то чужой попробовал, понял, что не то - дорого.
Ты подумай, мало того, что они после свадьбы жили у свекрови моей в доме, - тогда мы ещё верили, что он, как порядочный, денежки для семьи копит, да и Алёшка скоро народился, дочке-то родной, как не помочь. А он, ты видишь, ту же песню, и тут, значит, заводит. Совсем нас, видать, за дураков держит. Да и куда к нам-то? К тому времени, мы только-только первый этаж отстроили. Ох, и тяжко было, скажу тебе, кровью и потом, кровью и потом домик-то этот нам дался…
А зятёк наш - шустрый перец, уж и это обдумал. Мы, говорит, и на времянку вашу согласные... Слышь, согласен он, благодетель, едрит тебя, растак... Ну, спрашиваю, может сразу и дом-то на тебя переписать, деятель?? Чего мелочиться-то?
Володя, как услышал его речи, ему чуть плохо не стало. Я прямо испугалась за него. Да и за себя, честно говоря, - тоже. Я живо представила, что, какими именно словами и сколько раз всё, что думает по этому поводу, мне выскажет Володя. Ох, царица небесная и все святые угодники! Это ж какие нервы нужно иметь, чтобы всё это вынести!! Нет, доложу я тебе, это канаты должны быть, а не нервы.
- А что дочка?! Так он ведь и ей мозги запудрил. Да-а… Гляжу на неё, примолкшую да бледную, и думаю, что ж ты делаешь с собой, девонька? Зачем ты слушаешь его с таким видом, будто у тебя и мнения своего отродясь не бывало? Чем приворожил или застращал он тебя, что ты и в глаза-то глядеть родителям не можешь?
В общем, понаблюдала я всё это, послушала ботало это ещё маленько, и как бы сердце моё кровью не обливалось, вдохнула поглубже и сказала, мол, прости дочь моя дорогая, (к нему и обращаться-то не стала, о чём мне с ним говорить-то?), вот вам бог, а вот – порог… Помощи, говорю, нам от мужа твоего никакой не было, - ну и ладно, - а на готовое к себе пускать хитроумных проходимцев, принимающих нас за простаков, мы, извини, не будем.
Ишь, - дальше продолжаю, - какой герой выискался, всё уже решил, кто, где и у кого. Всех расставил по местам, всё по полочкам разложил! Правильно, поучи, поучи нас, дураков, (это я уже ему, стало быть), а то куда ж мы без вас умных-то, - дураков не учить, так от них прохода не будет, правда, говорю, Володя? Вот, мол, говорю, хорошо, что с зятем повезло, - умный попался, а то как бы мы с тобой и жили-то дальше?!
Нет, знаешь, с нами этот номер у тебя не пройдёт, дорогой зять. Прямо на чужом горбу в рай решил въехать… Не на таковских напал, мы, спасибо, уже и сами учёные... Ну и за квартиру его собственную напомнила, а как же. Где, интересуюсь, денежки из-под неё? Накопил, небось, ну вот и пользуйся на здоровье.
Вижу, он прямо позеленел весь, вскочил, забегал, залопотал что-то, - я уж и не слушала, а потом дверью - шмяк, - понятно, не своё, зачем же беречь, да и осерчал, знамо, барин, разгневался и вышел вон.
Светка моя, смотрю совсем потерялась, сначала за ним кинулась, потом ко мне: "Мама, мама", а мне уже действительно, чую, нехорошо, капаю валокордин и к ней:
- Извини, - снова говорю, - дочь, но не обессудь, - с ним в одном доме жить мы не сможем при всём желании. Путный мужик, спрашиваю, пойдёт разве ж в примаки? А? Вот и я о том же… И вообще, говорю, нам с отцом уже хочется покоя, - ну а что, действительно, не заслужили мы его что ли?
Ну, Светка, понятно, успокаивает меня, "конечно, мама", " ты, главное, не волнуйся, мама". Хоть сама и мечется, конечно, переживает. Ну, в общем, так и развелись они вскоре после этого. А я и не сомневалась. Хотел хапнуть, а не получилось! Тогда он сразу на попятный.
А дочь меня поняла. И нашу сторону приняла. Да! И не обижалась никогда. Она у меня внимательная, добросердечная, трудолюбивая - ничего не могу сказать, хорошо мы с Володей её воспитали.
А всё потому, что в строгости, да… Без баловства. Дети у нас с малолетства к труду приучены и ответственности за своё поведение.
- А вот так… То, что тебе поручено – выполняй чётко, без нытья и этого, знаешь, «я потом, когда-нибудь, может быть». У нас такого отродясь не было. Сказано-сделано! И сделано – хорошо. У меня Светка уже к классу четвёртому, кажется, одна спокойно могла генеральную уборку квартиры провернуть, я – ты знаешь, - порядок очень люблю. Во всём. И Володя, конечно, тоже. Он так даже ещё больше.
Так вот, я к чему, - это ж само на голову не свалилось, правильно? Это же воспитывать нужно было, когда они под стол пешком ходили!
Или, когда говорили мне про дочку: вот, мол, помощница какая растёт, - а она действительно, и приготовит, - да ещё такое, о чём мы с тобой и слыхом не слыхивали, - и рукодельница, - и шьёт, и вяжет, и иконы вышивает, - и квартиру уберёт так, что та блестит просто, - так вот, на эти речи, я всегда отвечала, что милые мои, это же не просто так получилось! Сколько терпения, сколько труда вложено, а сколько нервов это стоило!
Вот, бывало, приду с работы, чуть живая, да ещё сумки тяжеленные - все руки оттянули, ноги гудят, голова трещит, но я прежде всего глазом по квартире – шасть, что, где не так, ведь Светка, - а ей там, лет десять, может, или одиннадцать, - убраться должна была к моему приходу, да не абы как, понятно. Но, повторяю, не сразу ж оно понятным делается-то. Не по щучьему, знаешь, велению. Ну, под кровать заглядываю: так и есть. Серёдку помыла, а по краям пусть, значит, Пушкин Александр Сергеевич отдувается, ну или мамка, которая с работы еле притащилась, а ещё ужин готовить, да обед на завтра, и бельё замоченное хоть на раз простирнуть. Вот я, хватаю девку свою, значит, заместо тряпки на швабру укладываю, да и показываю наглядно, как это делать нужно было правильно.
- Вот так, говорю, доченька, мыть нужно, чтоб углов-то пыльных больше не было...
- И что ты глядишь на меня так? Непедагогично вроде, ага, как же, слыхала… А как вас учить ещё, чтоб сразу и наверняка? Объяснять по десять раз у меня ни нервов, ни времени не хватит. Да и полно, толк-то будет какой от этой говорильни-то, как сама думаешь?
А по моей методе, урок крепко запоминается. Вот как поныряешь со шваброй под кровать и обратно, так, глядишь и усвоила. Попробуй угадать, сколько раз ещё я видела невымытые углы после дочкиной уборки? Точно, ни разу! Да-а… Ой, ну теперь уж мне нужно у Светки учиться-то, как дом в чистоте содержать, честное слово… Я уже совсем не та, что раньше была, сама видишь… Болезни замучили, да и возраст…
Да что, говорить о нас, когда дети болеют! Вот что непонятно. Взрослые уже, конечно, - у нас вон только Алёше - внуку, уж тридцать лет скоро. А у Светки, не помню сколько уже, почитай всю жизнь, - всё проблемы с желудком, да и не только, - она прорву таблеток пьёт, это же ужас! А у Славика – спина, ты знаешь, и ноги, как у меня, - больные.
Ой, да что говорить о болячках, ну их к лешему… Жаль, что судьба, или как говорят сейчас, - личная жизнь, как бы сказать, не устроена у детей. Светланка так замуж и не вышла, ну ты в курсе, живёт одна.
Алексей сейчас в Казахстане, представляешь? Мы, значит, оттуда уехали в своё время, а наши внуки туда возвращаются. Нет, ну кто бы мог о таком подумать даже?
А сын, так и вовсе женат не был, уж сорок скоро, младшенькому нашему. Видать уже и не женится, я и спрашивать перестала, он отмахивается, мол, отстань, мама. Ну и ладно, иной раз думаю. Всё что не делается, всё, как известно, к лучшему. Где они сейчас путные девки-то? Да нет их и всё! И курят, и пьют, и татуировками себя уродуют, и… Говорить даже не хочу… Да и желающих чужих детей на шею повесить, или въехать на всё готовое уж больно много. Я так сыну с самого детства и говорила. Прямо внушала. Не ждала, когда он вырастет, да шишек набьёт. И правильно, я считаю.
Ой, а у него, у Славика-то, история была забавная. В детстве ещё. Он тогда только в школу пошёл. Подружился с глухонемой девочкой, представляешь?! Да так, что прямо лучшие друзья. Я сначала и внимания не обращала, ну дружат, и дружат, пусть, мол. Да спасибо Володя глаза открыл. Смотри, говорит, эти увечные, прилипчивые, страсть. Привязываются крепко-накрепко, захочешь – не оторвёшь.
Ой, боже, меня едва Кондратий не хватил, я так ясно всю эту картину представила! А Славик, ты понимаешь, как назло, всё с ней да с ней. С Катькой этой. Язык этот ихний, глухонемых, то есть выучил даже, о как! И так ладно они общались промеж себя. Я иной раз диву давалась прямо. Так ловко, так хорошо понимали друг друга...
Так это, я говорю, ладно, когда дети малые, пусть! Но дети-то растут! Имеют, как говорится, такую особенность. Мне что же, ждать, когда сын подойдёт и скажет, что женится на Кате, потому что любит и жизни без неё не представляет? И ждать глухонемых внуков??
Нет, мы этому делу быстро конец положили. Я и родителям девчонки головомойку устроила, и ей самой сказала, что ноги повыдергаю, если ещё раз возле дома нашего вертеться станет.
- Что? А, за это не волнуйся – поняла она меня, как миленькая. Отлично поняла. Ну а с сыном уже Володя говорил. По-мужски. О чём беседовали – не знаю, а только после этого – шабаш. Не видели, и не слышали про Катьку эту, будто и не было её вовсе. И слава богу! Ну а потом, мы уж переехали. Вот как бывает…
- Да, больше никаких любовей этих у Славика не наблюдалось. И может это к лучшему, повторюсь. Спокойнее как-то. А что я иной раз спрашивала, чего он не женится, так это так просто. Ну вроде ж, как положено, и люди опять же вопросы, бывает, задают… Те, кому нравится совать нос в чужие дела. Мол, чего это Славка ваш не женится? Некоторые даже намёки делали неприличные.
- Нет, упаси бог, не мне лично, что ты! Уж я бы этим любознательным так ответила, ну ты, небось, знаешь тётку Зину-то. За словом в карман не полезла бы, вот уж нет… Так бы высказалась, что навсегда охоту отбила гадости всякие про порядочных людей распускать…
Ну а так, даже и не знаю, что рассказать-то ещё. Живём мы хорошо, ты не думай…
- Да нет, просто могло показаться тебе, что-нибудь этакое… Я ж говорю, язык он без костей, как известно... Мели Емеля – твоя неделя. Но это так, по глупости бабьей.
А правду сказать, нормально живём. Мы вот с Володей и Славиком в этом доме, а дочка в другом районе, - у муженька бывшего хоть комнату в семейном общежитии отвоевала. Зато все мы в одном городе. Алёшка вот только уехал, - а, ну да, я говорила уже. Кстати, и он тоже неженатый, в смысле, внук. В дядю пошёл, наверное. Нет, ну ты подумай, почему так получается?
Ну а в остальном - всё хорошо у меня. Разве что скучновато. Володя особенно со мной не разговаривает, а сидит целыми днями в своей комнате. Да и болеть стал сильно. Еле ходит. Славик часто-густо в рейсе, то на неделю, а то и на две. А если и дома, то опять же разговаривать особенно тоже не охотник. Тихо у нас… Хорошо… Иной раз, поверишь ли, только с Диком, собакой, и беседую. Света приезжает, конечно… И помогает всегда, но тоже непросто уже, чай не девочка, к тому же две работы у неё, а здоровье слабое.
Вот так как-то… Ты, наверное, уж и жалеешь, что разговор этот затеяла. Вишь, какой длинный-то да нудный вышел.
Нет? Ну что ж, я рада, коли так. Что ещё? Сливу вот закрутила. Столько её собрали в этом году… Поэтому, знаешь, что мы сделаем прямо сейчас? Сейчас мы с тобой чай со сливовым вареньем пить будем...