— Алло, здравствуйте. Я хотел бы записаться к вам на уроки английского.
— Добрый день. Для кого занятия? Для ребёнка?
— Нет, для себя, — голос на том конце провода был незнакомо низким, с хрипотцой, будто мужчина простужен или намеренно пытается говорить не своим голосом. — Меня зовут… Георгий.
Майя нахмурилась, отложив ручку. Она сидела в своём новом, залитом солнцем кабинете, где пахло свежей краской и хорошим кофе. Прошёл почти год с момента развода. Год тишины, покоя и упорной работы над собой. Она открыла свою небольшую онлайн-школу, и дела шли в гору.
— Георгий, хорошо. Какой у вас уровень?
— Нулевой. Абсолютно. С чего-то надо начинать.
Сердце Майи пропустило удар. Она знала эту интонацию. Эту паузу перед ответом. Эту отчаянную попытку казаться кем-то другим. Она прикрыла глаза, и перед ней, как наяву, встало лицо её бывшего мужа. Михаила.
— Хорошо, Георгий, — сказала она ровным, профессиональным тоном, в котором не дрогнул ни один мускул. — Первое занятие — во вторник, в семь вечера. Адрес я пришлю вам сообщением. Не опаздывайте.
Она повесила трубку и несколько минут сидела неподвижно. Зачем? Что ему нужно спустя столько времени? Жалость? Прощение? Или это очередной хитроумный план его матушки? Но внутри что-то подсказывало — на этот раз всё иначе. В его голосе не было наглости, только какая-то вымученная решимость. «Что ж, — подумала она с холодной усмешкой, — посмотрим. Let the game begin. Пусть игра начнётся».
Во вторник ровно в семь в дверь позвонили. Майя открыла, уже зная, кого увидит. На пороге стоял Михаил. Он похудел, осунулся, в уголках глаз залегли морщинки, которых раньше не было. В руках он сжимал новую тетрадь и ручку, как первоклассник. Он был одет в простой свитер и джинсы, а не в свою вечную промасленную куртку из автосервиса.
Он поднял на неё глаза, полные такой тоски и надежды, что у Майи на секунду перехватило дыхание.
— Здравствуй, Майя, — тихо сказал он. — Я…
— Проходите, Георгий, — перебила она его ледяным тоном, распахивая дверь шире. — Время урока уже пошло.
Михаил вздрогнул от этого «Георгий» и вошёл в квартиру. Он растерянно огляделся. Просторная гостиная, стильная мебель, огромные окна с видом на центр города. Всё дышало успехом и спокойствием. На стене висела большая фотография: улыбающаяся Майя в обнимку с высоким, красивым мужчиной на фоне заснеженных гор.
— Это… — Михаил не мог отвести глаз от фото.
— Это мой муж, Антон, — спокойно ответила Майя, проходя в кабинет. — Садитесь, пожалуйста. У нас всего час.
Михаил сел за стол, чувствуя себя раздавленным. Муж. Новый муж. Богатый, судя по обстановке. Любящий, судя по её счастливым глазам на фото. Весь его план, который он вынашивал месяцами — измениться, выучить язык, чтобы произвести на неё впечатление, доказать, что он может быть другим, — весь этот план рухнул в одночасье.
— Майя, я… — начал он снова.
— Я ставлю вам условие, Георгий, — её голос был твёрдым, как сталь. — Мы здесь занимаемся только английским. Никаких разговоров о прошлом. Никаких вопросов о моей личной жизни. Если вы нарушите это правило, урок будет окончен, и мы больше никогда не увидимся. Вы согласны?
Он смотрел на неё, на эту красивую, сильную, чужую женщину, и понимал, что потерял её окончательно. Он кивнул.
— Согласен.
И начались их странные уроки. Михаил оказался на удивление прилежным, хоть и безнадёжным учеником. Он путал времена, забывал слова, произносил всё с ужасным акцентом. Но он старался. Он выполнял все домашние задания, исписывая страницы в тетради своим корявым почерком. Он никогда не опаздывал и не пропустил ни одного занятия.
Майя была безупречным учителем. Терпеливым, строгим, профессиональным. Она объясняла ему грамматику, ставила произношение, заставляла учить диалоги. Ничто в её поведении не выдавало, что перед ней сидит человек, с которым она прожила десять лет.
Иногда, во время занятий, она ловила себя на мысли, что видит его по-новому. Не как мужа-недотёпу, а как человека, который отчаянно пытается исправить что-то в своей жизни. Однажды он пришёл на урок, промокший до нитки — попал под ливень. Майя, не говоря ни слова, молча протянула ему большое махровое полотенце и поставила на стол чашку горячего чая с лимоном. Он посмотрел на неё с такой благодарностью, что ей стало не по себе.
— Thank you, — прошептал он. Это было одно из первых слов, которые он выучил.
Их уроки превратились в своеобразный ритуал. Иногда они затрагивали темы, которые были до боли знакомы им обоим.
— Давайте разберём тему «Семья», — однажды сказала Майя, открывая учебник.
Михаил напрягся.
— My name is Mikhail. I have a mother. I have a sister, — медленно, с трудом подбирая слова, произнёс он. — I… had a wife.
— Had? — переспросила Майя, делая пометку в тетради. — Правильно. Past Simple. Прошедшее простое время. Используется для действий, которые закончились в прошлом и не имеют связи с настоящим.
От её спокойного, методичного тона у Михаила защемило в груди. Для неё их брак был просто грамматической конструкцией. Действием, которое закончилось в прошлом.
Как-то раз, в середине урока, у Майи зазвонил телефон. Она извинилась и ответила.
— Да, милый, привет! Нет, не отвлекаешь, у меня как раз перерыв будет. Да, конечно, жду. Целую!
Михаил сидел, опустив голову, и делал вид, что читает текст. Он слышал каждое слово. «Милый». «Жду». «Целую». Он представил себе этого Антона, который сейчас приедет за ней на дорогой машине, и они поедут в ресторан, а он, Миша, пойдёт на остановку, под дождь, чтобы ехать в свою съёмную комнатушку на окраине города.
После развода и продажи квартиры он отдал свою долю денег матери — на лечение и на долги Светланы. Он решил, что должен начать с чистого листа. Ушёл из автосервиса, устроился простым рабочим на стройку. Жил скромно, откладывая почти всё на уроки английского.
Однажды вечером, после очередного занятия, когда Михаил уже собирался уходить, он решился.
— Майя… Можно я нарушу правило? Один раз.
Она посмотрела на него, и её взгляд смягчился.
— Говори, Михаил.
— Я просто хотел сказать… прости. За всё. За тот юбилей, за маму, за то, что был трусом. Я знаю, что уже поздно. Я ничего не прошу. Просто… прости.
Он не ожидал, что она заплачет. Две слезинки медленно скатились по её щекам. Она быстро смахнула их.
— Ты знаешь, Миша, в английском языке есть такое понятие — «false friends», «ложные друзья переводчика». Это слова, которые звучат одинаково, но означают совершенно разное. Например, слово «sympathy» похоже на русское «симпатия», но на самом деле означает «сочувствие». А «magazine» — это не магазин, а журнал.
Он слушал, не понимая, к чему она клонит.
— Так вот, мне кажется, мы с тобой были такими «ложными друзьями». Мы думали, что говорим на одном языке, что у нас «семья», «любовь». А на самом деле вкладывали в эти слова совершенно разный смысл. Для меня семья — это была поддержка и уважение. А для тебя — привычка и удобство. Мы не были злыми людьми, Миша. Мы просто были… непереводимы друг для друга.
Она говорила тихо, без злости, с какой-то мудрой печалью. И в этот момент он понял, что любит её больше, чем когда-либо. Он любил не ту удобную, безотказную Майю, а эту — сильную, умную, недосягаемую.
В тот вечер ему позвонила сестра. Светлана рыдала в трубку.
— Мишка, ты где? У мамы совсем плохо! Врачи говорят, сердце… Она тебя зовёт, всё время твоё имя повторяет! И её… Майю…
— Причём тут Майя? — устало спросил он.
— Я не знаю! Она твердит, что только Майя ей поможет, что она перед ней виновата… Миш, я тебя умоляю, поговори с ней! Может, она хотя бы денег даст на хорошую клинику? У нас же ни копейки нет! Лёнька мой совсем спился, с работы выгнали…
Михаил слушал её и чувствовал только пустоту. Их мир, построенный на манипуляциях и эгоизме, рассыпался в прах. И он не собирался тащить в этот прах Майю.
— Нет, Света, — твёрдо сказал он. — Я не буду её просить. Никогда. Это наши проблемы. И мы будем решать их сами. Пора взрослеть.
Он пришёл на последнее, десятое оплаченное им занятие, с белой розой в руке.
— Это вам, Майя Викторовна, — официально сказал он. — Спасибо за уроки.
Она взяла цветок, её пальцы на мгновение коснулись его руки.
— Я больше не приду, — продолжил он. — Я понял, что мне это не нужно.
— Почему? У вас начало получаться.
— Я думал, что если я изменюсь, стану другим, то смогу… — он запнулся. — А потом я понял, что меняться нужно не для кого-то. А для себя. Я уезжаю. В другой город. Нашёл там хорошую работу по специальности. Буду строить жизнь заново.
Он говорил это по-русски, но в его голосе звучала та же твёрдость и ясность, которой она учила его на своих уроках.
— Я рад за тебя, Майя. Правда. Твой муж… он хороший человек?
Майя смотрела на розу в своих руках. Настало время покончить с этой игрой.
— У меня нет мужа, Миша, — тихо сказала она. — Фотография — из прошлогоднего отпуска с подругой. А Антон — её брат. Я сказала так, чтобы… защититься. Чтобы ты не лез мне в душу.
Он смотрел на неё, и в его глазах смешались шок, боль и какая-то новая, слабая надежда.
— Значит… ты одна?
— Я не одна. Я — с собой, — она улыбнулась, и это была первая искренняя улыбка, которую он видел за всё это время. — И мне этого достаточно. Прощай, Миша. И удачи тебе.
Она закрыла за ним дверь. Она не плакала. На душе было светло и немного грустно, как после просмотра хорошего, но печального фильма. Она знала, что он справится. Он наконец-то начал свой собственный, самый важный урок — урок ответственности за свою жизнь.
Майя подошла к окну и поставила белую розу в стакан с водой. За окном зажигались вечерние огни. Город жил своей жизнью, и она была его частью. Свободная, сильная, готовая к новой главе. Она больше не была «неблагодарной». Она была благодарна. Судьбе — за её жестокие, но справедливые уроки. И себе — за то, что смогла их выучить.