Я стоял в дверном проёме и наблюдал, как чужие руки хозяйничают в моём доме. Чемоданы с грохотом летели на белоснежное покрывало кровати — моё покрывало, которое ещё вчера вечером аккуратно отгладила Марина, моя помощница. Наволочки, только что выглаженные, смялись под тяжестью дорожных сумок.
Я открыл было рот, но слова застряли в горле. Комок раздражения и обиды мешал дышать.
— Ну что, братишка! — Игорь, мой двоюродный брат, которого я не видел лет пять, хлопнул меня по плечу так, что я едва не покачнулся. — Да ты тут как барин устроился! А вид какой! Море прямо с балкона видно!
Он говорил с восторгом, но в его голосе слышалось что-то неприятное — будто он уже решил, что всё это можно использовать для себя. Его жена, Марина, широко распахнула балконные двери и вдохнула морской воздух так жадно, словно хотела присвоить его вместе с закатами и горизонтом. Их сын Саша, подросток лет пятнадцати, даже не удосужился поздороваться — плюхнулся в кресло и сразу уткнулся в телефон.
— Вы бы хоть предупредили, — выдавил я наконец. — Я бы подготовился.
— Да ладно тебе, Андрюха! — Марина обернулась и улыбнулась так, будто оправдывалась. — Чего готовиться-то? Мы же свои люди. Не чужие же!
«Свои люди»... От этих слов у меня внутри всё оборвалось. Пять лет — ни звонка, ни письма, ни даже смс. А теперь, выходит, мы «свои».
Всё началось три года назад.
Тогда я решился на шаг, который многим показался безумием. Я бросил офисную работу в Москве. Жена — тогда ещё моя жена — сказала, что я спятил. Родители крутили пальцем у виска и шептались с соседями, что у меня кризис среднего возраста.
А я продал московскую квартиру и купил участок земли в крымском посёлке. Вложил туда все свои сбережения, каждую копейку, и начал строить гостевой дом на четыре номера. Первый год был кошмаром — я едва не обанкротился. Второй год был чуть легче: появились постоянные гости, сарафанное радио начало работать. И вот только этим летом я впервые почувствовал, что выкарабкиваюсь, что дело начинает приносить плоды.
Поэтому, когда в мой почти вылизанный до блеска гостевой номер ворвалась эта семейка, я ощутил, как моё хрупкое спокойствие рушится.
— Дядь Андрюх, а Wi-Fi тут есть? — поднял голову от телефона Саша.
— Есть, пароль на листочке у входа... — я осёкся. — А вы надолго?
Игорь и Марина переглянулись так, словно я спросил что-то глупое.
— Да недельки на две, — протянул Игорь. — А может, и на три. Там посмотрим.
У меня внутри всё похолодело. Две-три недели в разгар сезона! Эти даты у меня были расписаны для клиентов, я рассчитывал на этот доход.
— Игорь, — я набрал воздуха, — у меня же бизнес. Это не дача и не бабушкин домик. Я не могу просто так...
— Да ладно тебе! — снова его тяжёлая ладонь хлопнула меня по плечу. — Ты что, с родного брата деньги возьмёшь? Мы же семья! Помнишь, как я тебя от Саньки Плотникова защищал, когда тот тебя на перемене прижал?
Марина уже открывала шкаф и перекладывала свои футболки на полку, где обычно лежали свежие полотенца для гостей. Я смотрел, как она делает это без тени сомнения, и во мне росло ощущение, что меня выталкивают из собственного дома.
— Серёж... — ой, поймал себя. Нет, я уже не Серёжа, которого сравнивали с «лучшим» братцем. Я — Андрей. Хозяин этого дома. — Если вы хотите остаться, нужно договориться о правилах.
Игорь прищурился, в его взгляде мелькнуло презрение, знакомое ещё с детства.
— Какие ещё правила?
— Такие, что это гостевой дом. И постояльцы платят за проживание. Я могу сделать вам скидку, но бесплатно не получится.
Пауза повисла тяжёлая, как влажный июльский воздух. Марина замерла у шкафа, Игорь сжал губы. Саша поднял глаза от телефона — впервые с интересом смотрел на взрослых.
— Вот ты и вымахал, Андрюха, — процедил брат. — Совсем зажрался. С родни деньги требовать...
— Двоюродной, — поправил я неожиданно спокойно. — И да, требую. Потому что так справедливо.
Я закрыл за собой балконные двери, чтобы ветер не разносил по комнате запах чужих сигарет, и на секунду прислонился лбом к холодному стеклу. Внизу шуршали сосны, между ними бликовала полоска моря — спокойная, как на открытке. И только внутри у меня всё ходило ходуном.
— Какие ещё правила? — повторил Игорь, вытягивая слова так, будто пробовал их на вкус.
— Простые, — сказал я. — Вы гость в гостевом доме. В моём гостевом доме. Любой гость платит. Для вас — половина стоимости, потому что родня. Но платит. И соблюдает режим: музыку — до десяти, мусор — в бак, полотенца — не на кресла, а на сушилку. Кухня общая — после себя мыть. Балкон — без курения.
Марина фыркнула, даже не оборачиваясь от шкафа:
— Ой, Андрюша, да расслабься ты. У моря люди отдыхают, а ты тут санаторий устроил… со строем и распорядком дня.
— У моря люди и живут, — ответил я. — И работают. Каждый день. Чтобы у тех, кто отдыхает, были чистые простыни, горячая вода и тихие ночи.
Саша на кресле отвёл глаза от телефона — коротко, оценивающе. Я заметил, как он едва-едва кивнул: то ли себе, то ли мне.
Игорь ухмыльнулся:
— Пять лет не виделись, а ты сразу — «касса-квитанция». Помнишь, как в детстве я тебя прикрывал, когда ты уроки прогуливал? А как из школы тебя один раз из-за сломанной двери хотели списать на хулигана — и я пошёл к завучу?
«Помню», — хотел сказать я. Помню и то, как эти истории потом рассказываются в компании, где я присутствую: будто защитник и ведомый. Будто Игорь — сильный, а я — тот, кого надо спасать. История, удобная для всех. Кроме меня.
— Взрослая жизнь началась, Игорь, — сказал я. — И в ней тоже есть правила.
Он прищурился:
— Слушай, Андрей, давай без пафоса. Мы из поезда, трясло всю ночь. Мы устали. Дай нам просто упасть и отоспаться. А завтра о твоих правилах поговорим, а?
Кожей чувствовал — это не просьба. Это оттяжка, фора, после которой начнётся «завтра мы в настроении, завтра мы не в настроении, завтра море штормит — потом». Я кивнул:
— Хорошо. Сегодня — спите. Завтра в десять утра встречаемся на террасе и обсудим условия.
— Вот, — Марина хлопнула шкаф, — уже веселее. Сань, иди сюда, посмотри, какой тут вид! Сюда бы кресло качалку… Андрюш, у тебя нет качалки?
— Нет, — сказал я, — зато есть расписание заездов. В десять.
На крыльце меня догнала Нина — моя помощница. Увидев родню, она бесшумно ушла на кухню, как тень.
— Они без брони? — тихо спросила.
— Без, — так же тихо ответил я. — И считают, что так можно.
Нина пожала плечами:
— С родственниками всегда так. Они думают, что «своим» — всё. А потом спрашивают, почему у «своих» бизнес не выходит.
Я улыбнулся краешком губ. Нина терпеть не могла конфликты, но в двух фразах могла поставить диагноз точнее любого психолога. Когда три года назад я нанял её «на сезон», она осталась «на всегда»: тонко чувствовала гостей, не боялась работы и не задавала лишних вопросов.
— Завтра ставлю условия, — сказал я. — Если не принимают — ищем им другое жильё.
— А если скандал? — Нина покосилась на окно номера, откуда уже сочился веранде запах дешёвого табака.
— Значит, будет скандал, — ответил я и сам удивился, как спокойно это прозвучало.
Сон в ту ночь не пришёл. То ли шумела в голове старая музыка — из тех дворовых лет, где мы с Игорем были «не разлей вода», то ли в желудке крутился сладкий дымок его сигарет. Я лежал на узкой кровати в своей пристройке и слушал море. Вроде бы — успокаивает. Но каждое равномерное шуршание волн отзывалось внутри упрямой мыслью: «Это моё. Мой дом. Мой берег».
И — почти физически — ощущался другой голос, ввинчивающийся, как шуруп: «Ты всегда был меньшим. Менее смелым, менее громким, менее заметным».
Меня сравнивали с Игорем всю жизнь. В первом классе — он бегал быстрее. В пятом — лучше кувыркался на физре. В восьмом — громче смеялся и знал все «пацанские» правила, которых я не понимал. В девятом — он уже курил за гаражами и всегда знал «как надо», а я решил задачи по геометрии и прятал тетрадь, чтобы не дразнили ботаником.
Смеяться над теми, кто тянет вверх, легче, чем тянуться самому. Это я понял позже — в лицее, когда, видя разные траектории, перестал мерить себя чужими линейками. Но дом у моря, похоже, вернул на старую площадку: там, где одна ладонь хлопает по плечу, а другая — забирает твоё право решать.
К двум ночи я встал, надел кофту, пошёл по участку. Сосны пахли смолой и чёрным хлебом. Дорожка к пляжу серебрилась. На кухне тихо тикали часы. Я сделал чай, постоял у окна. На веранде в номере Игоря и Марины валялись мокрые полотенца — они «быстро искупались» перед сном, выставив все двери, чтобы просушить купальники теплым морским ветром. Полотенца пахли чужим шампунем. Я закрыл окно.
Утром — разговор.
Они пришли без опоздания. Это даже удивило. Марина в ярком сарафане, с влажными волосами. Игорь — зевая и почесывая грудь под футболкой. Саша — с тем самым телефоном, который как врос в его руку.
— Кофе? — предложил я.
— Двойной, — сказала Марина. — И пончики, если есть.
— Есть яичница и сырники, — ответил я. — И разговор.
Мы сели на террасе. С моря тянуло свежестью, чайки лениво пикировали за хлебными крошками с соседних столов: в двух других номерах уже завтракали пары — мои постоянные июльские гости.
— Итак, — я положил на стол папку с прайсом и правилами. Самую обычную, ту, с которой разговариваю с любым гостем. — Срок?
— Две недели, — сказал Игорь. — Может, три, если появится драйв.
— Хорошо. Цена? — я повернул прайс к ним. — Половина тарифа «лето-стандарт», включает завтрак, уборку через день, смену белья раз в пять дней. Кухня — общая, режим — до десяти вечера на веранде тишина. Курение — только у парковки.
Марина крутанула листок, посмотрела на цифру, присвистнула:
— Ого. Да вы тут за неделю столько берёте, сколько у нас зарплата! Ничего себе «родная гавань».
— У тебя есть скидка 50%, — мягко сказал я. — Для «родной гавани» это щедро.
— Ты серьёзно? — Игорь поставил чашку так, что кофе выплеснулся на стол. — Мы приехали к тебе, послушать море и вспомнить детство. Мы свои! И ты нам — прайс?
— Да, — сказал я. — Потому что все остальные «свои» платят. И знаешь что? Им от этого приятнее отдыхать. Они знают, что не должны ничего, кроме уважения. И я знаю, что не должен ничего, кроме сервиса.
Повисла тишина. Игорь сжал губы, Марина сцепила пальцы на колене. Саша уселся ровнее.
— Ладно, — протянул Игорь, — а если вот так: я тебе починю всё, что у тебя тут сыпется — я вижу, кое-где руки мастера нужны — и мы в расчёте?
Я посмотрел на него:
— Игорь, я уважаю чужую работу. Поэтому плачу мастерам деньгами. И беру деньги с гостей. Когда нужно «взаимозачётами», это называется не бизнес, а одолжения. А одолжения ломают границы и портят семьи.
Марина фыркнула:
— Вот прям философ. Ты всегда таким был?
— Нет, — честно сказал я. — Стал, когда понял, что иначе меня просто сломают.
Мы сидели молча. На соседнем столе стукнула вилка, кто-то засмеялся. Морская волна лениво накатила на пляж и ушла обратно.
— Ладно, — сказал Игорь наконец. — Сколько? За две недели по твоему «родственному тарифу»?
Я озвучил сумму. Он поморщился, Марина шепнула: «Может, в пансион куда подешевле?» — и тут же добавила громче: — Но там не берег. И не свой.
— У нас с собой нет столько, — сказал Игорь. — Карточкой можно?
— Конечно, — кивнул я. — Либо перевод. И чек выдам, всё как положено.
Я достал терминал. Он взглянул на Марину. Та пожала плечами. Игорь выдохнул, провёл картой. Терминал пикнул — принято.
— Ура, — тихо сказал Саша и спрятал улыбку в кружку с какао.
Марина подняла брови:
— Чему радуешься, Саш?
— Ну, — пожал он плечами, — теперь мы здесь не «на халяве». Значит, никто не будет коситься.
Она посверлила сына взглядом:
— Тебя не спрашивали.
Игорь грохнул ладонью по столу:
— Всё! Вопрос закрыт. Мы заплатили. Доволен, Андрей?
Я кивнул:
— Спасибо. Теперь, когда мы — «как все», давайте жить спокойно.
Спокойно не получилось.
В тот же день, после обеда, Игорь решил, что «правило — это рекомендация». Он включил музыку на веранде — «тихо», как ему казалось. Но «тихо» для него и «тихо» для отдыхающих пар — разные понятия. Я вышел, сделал замечание. Он поднял палец: «Щас-щас, песня догорит». Песня «догорела», за ней случилась другая. Второе замечание стало жёстче. Музыка стихла, но Игорь бросил:
— С тобой скучно стало, мужик.
— Мне — спокойно, — ответил я.
Марина в тот день оставила мокрые полотенца на креслах в общем дворике. Нина, увидев, скривилась, но промолчала. Я сам собрал их, отжал, повесил на сушилку у их номера и написал мелом на маленькой табличке у входа: «Полотенца — на сушилку. Пожалуйста». Марина вечером эту табличку сняла. Я поставил новую — металлическую, привинченную.
Саша приволок из столовой чашку на шезлонг у моря. У нас это не по правилам — стекло на пляже запрещено. Я подошёл, дал ему пластиковый стакан и пакет для мусора. Он молча перелил и сказал:
— Спасибо, не знал.
Сказал и смущённо улыбнулся. Я вдруг увидел, что у парня глаза очень похожи на Игоревы — только без тяжёлой ухмылки. И подумал: «Вот где шанс. Начинать с него».
Вечером позвонил незнакомый номер. На экране высветилось старое московское кода. Я ответил:
— Слушаю.
— Андрей, привет, — сказал знакомый голос. И что-то в груди щёлкнуло. — Это Лиза.
Бывшая жена. Мы не разговаривали давно — договорённости все соблюдены, что обсуждать? Но сейчас её голос прозвучал почти по-домашнему.
— Привет, — сказал я. — Как ты?
— Нормально. Я… — она замялась и, кажется, улыбнулась. — Я увидела твоё фото. Тебя кто-то отметил — море, сосны и подпись «У Андрея лучшее утро». У тебя там правда так красиво?
— Правда, — я посмотрел на полоску заката. — И ветра почти не бывает по утрам. Только чайки буянствуют.
Лиза вздохнула:
— Я рада, что у тебя получилось. Честно. Помнишь, я говорила, что ты сошёл с ума? Забери мои слова назад.
— Я тоже рад, — сказал я. — Что ты — звонишь.
Она помолчала.
— Я на самом деле по делу. Алименты пришли, спасибо. И ещё… — Лиза опустила голос: — Ты держись там. С твоим братом. Он мне написал в личку весь свой «репортаж»: мол, «Андрюха обнаглел, с родни деньги требует». Я ему отправила большой смайлик «аплодирую». Надеюсь, не против?
Я рассмеялся впервые за день — свободно и тихо:
— Совсем не против.
— Если понадобится, — она чуть посерьёзнела, — у меня есть юрист, который может объяснить твоей родне, что такое частная собственность и договор-оферта. Без сарказма, по закону.
— Спасибо, Лиз, — сказал я. — Пока справляюсь. Но… приятно, что ты рядом.
Мы ещё немного поговорили — о пустяках, как говорят люди, у которых остались тёплые островки прошлого. Я положил трубку и вдруг понял, что совсем не один на этом берегу. Что у меня есть люди, которые понимают разницу между «родные» и «свои».
Ночь прошла тише, чем предыдущая. Игорь, похоже, решил «не нарываться». Марина наутро перешла в наступление по-другому: с утра «случайно» заняла стиральную машину на два часа своими футболками, мешая Нине помыть бельё для заезда. Я вышел, спокойно снял её таймер, поставил листок с графиком стирки и сказал:
— В девять — бельё. В одиннадцать — ваши футболки.
— А если мне надо к десяти? — упрямо спросила Марина.
— Тогда — ручная стирка в раковине. Но я бы подождал, — улыбнулся я. — Море тоже подождёт.
Она фыркнула, но сдалась.
К обеду приехала поставка. Я сгружал ящики с овощами, когда рядом возник Игорь. Сигарета в зубах, руки в карманах.
— Тебе помочь? — спросил он неохотно.
— Если хочешь, — кивнул я. — Только сигарету — туда, в песок — и прикопай. Потом руки — вымой.
Он смотрел на меня пару секунд, словно дохлую рыбу. Потоптался, затушил. Взял ящик. Поднял. Мышцы на руках напряглись — и я внезапно увидел в нём того самого парня, с которым мы носили на плечах доски для самодельного катамарана. Он знает, что такое тяжесть. Просто давно её не держал.
— Слушай, — сказал он, поставив ящик у кухни, — а зачем ты вообще сюда уехал? В Москве бы сидел — тёпло, сытно, офис…
— Потому что я хотел жить, — сказал я. — Не «сидеть».
Он помолчал.
— Ладно, философ, — хмыкнул. — Пойду. Маринка там что-то про «кабачки» кричала.
Он ушёл. Я улыбнулся уголком рта. «Философ» меня уже не ранит. Это теперь звучит как «человек, у которого есть объяснение своим поступкам».
День тянулся тугой нитью, но не рвался. Я поймал себя на том, что перестал слушать, как хлопают чужие двери. Море — моё, сосны — мои, правила — тоже мои. И все вокруг это уже поняли, даже если им это не нравится.
Вечером Саша вышел на пирс. Без телефона. Просто сел рядом со мной и спросил:
— Дядь Андрюх, а как ты понял, что хочешь жить у моря?
Я улыбнулся:
— Я не «понял». Я просто сделал первый шаг. Тогда, когда ещё не знал, что смогу.
— Папа сказал, что ты сошёл с ума.
— Папа имел право так думать, — сказал я мягко. — А я имел право попробовать.
Он кивнул, вздохнул. Потом вдруг тихо добавил:
— Тут классно. Даже когда папа ворчит.
Я посмотрел на него — и в груди стало светло. Всё-таки в этой семье есть кто-то, кто слышит, когда с ним говорят «по-честному».
Ночь опять была тихой. Я лёг поздно — проверял брони: сезон шёл, как по нитке. Под утро мне приснилось, что волна смывает чьи-то следы на песке — тяжёлые, топчущие — и оставляет новые — лёгкие, аккуратные. Я проснулся с мыслью: «Так и должно быть».
Утро принесло запах блинов из кухни — Нина устроила сюрприз. На террасе уже сидели пары из второго и четвёртого номера. Игорь с Мариной опоздали — вышли заспанные, но миролюбивые. Саша — первым делом поздоровался. Я налил всем кофе, себе — чай, и сказал:
— Сегодня после обеда к нам заезжает новая пара. Попросил бы вас не занимать общую кухню с трёх до четырёх — Нина готовит «приветственный». И не сушить на веранде плавки — приходили замечания.
Марина поджала губы, Игорь махнул рукой: «Слышали». Саша кивнул. Я собирался уйти, но Игорь вдруг остановил:
— Слушай… Андрей, — он почесал затылок, избегая взгляда, — насчёт вчерашнего… Ну… Ты держись своего. Раз уж растил это — расти дальше.
Он сказал это как-то косо, но я услышал в этой косости главное: «Ты не сломался». И, возможно, впервые за много лет — уважение.
— Держусь, — ответил я.
И пошёл по двору — между сосен, к морю, где начинался очередной день, похожий на прошлый. Но внутри — уже другой.
На третий день я уже видел: «родной отдых» превращается в тихий саботаж.
Марина оставляла тарелки на веранде — зная, что Нина не выдержит и уберёт.
Игорь любил «задерживать» музыку ровно на пять минут дольше, чем просил я.
Саша вроде бы слушался — но подростковая тень раздражения висела в его взгляде.
Я собрал их на террасе после завтрака. На столе стояли чашки с кофе и тарелка блинов, которые Нина испекла специально — «чтобы разговор шёл мягче».
— Слушайте, — начал я спокойно, — я понимаю, что вы приехали отдыхать. Но у меня тут не пансионат по путёвке, где можно лежать и ждать сервиса. Это дом, который я строил своими руками. И если вы хотите быть здесь бесплатно, то есть только один вариант.
Марина напряглась:
— Опять деньги?
— Нет, — я выдержал паузу. — Работа.
— Какая ещё работа? — нахмурился Игорь.
— Простая. Два часа в день. Виктор, — я нарочно использовал полное имя, — у тебя руки золотые, ты сам любишь хвалиться. Сломался смеситель — твоя зона. Подтекла труба, скрипит дверь — твоя зона. Марина, уборка после выезда гостей, смена белья, поддержка порядка. Саша… интернет, компьютеры, сайт. Ты же всё равно в телефоне живёшь — вот и применишь это на пользу.
Я положил на стол листок с расписанием и ручкой.
— Это называется бартер. Вы получаете проживание и завтрак. Я получаю помощь. Всё честно.
Тишина. Только чайки кричали над соснами.
— Ты что, издеваешься? — Марина первой не выдержала. — Я сюда приехала отдыхать, а не полы мыть за твоих постояльцев!
— Тогда выбирай второй вариант, — сказал я спокойно. — Оплата по тарифу.
Игорь сощурился:
— То есть, если мы откажемся, ты нас выгонишь?
— Нет, — я улыбнулся. — Я вас не выгоню. Вы сами уедете. Потому что здесь не получится «просто лежать». У нас либо договор, либо конфликт.
Он уставился на меня — и я почувствовал, как внутри него шевелится старая привычка: «прижать младшего, надавить, заставить сдаться». Но что-то в моём голосе его остановило.
— Сколько часов? — спросил он наконец.
— Два. Каждый день. Всё остальное время — ваше.
Марина шумно выдохнула.
— Ну и отпуск…
Саша неожиданно сказал:
— Мам, а что такого? Я реально могу помочь с интернетом. Тут роутер тупит.
Я взглянул на него с благодарностью. Первый шаг сделан.
— Вот и договорились, — сказал я и поставил галочку в расписании. — Добро пожаловать в настоящую жизнь у моря.
Первый день «работы» прошёл нервно.
Игорь возился с дверной ручкой, бормотал, что «это всё фигня, а не техника». Марина вымыла пол в одном номере так, будто мыла его мне назло. Саша копался в настройках роутера и выглядел единственным довольным.
Вечером они были злые и уставшие. Но я сделал вид, что ничего не замечаю.
— Спасибо за помощь, — сказал я, когда они вышли на веранду. — Гости оценили чистоту.
И впервые за три дня Марина промолчала.
На следующий день стало проще. Игорь починил смеситель — и даже удивился сам себе:
— Слушай, работает.
Марина в соседнем номере разговорилась с женщиной, которая уезжала, и та поблагодарила её за чистоту. Саша настроил вай-фай так, что у меня перестали звонить «интернетные» жалобы.
А вечером они сидели на террасе уже без музыки, просто смотрели на закат.
Я проходил мимо и услышал, как Марина тихо сказала:
— Ну хоть польза от нас какая-то.
Игорь не ответил. Но я видел, что впервые он не смотрел на меня сверху вниз.
Я лег спать с чувством, что выиграл. Не спором. Не силой. А правилами.
Правилами, которые защитили меня — и мой дом.
На третий день после «договора» стало ясно: эта затея не пройдёт гладко.
Марина откровенно халтурила — в одном из номеров я обнаружил грязную ванну, в углу остались волосы на плитке, а бельё даже не сменили. Когда я сделал ей замечание, она вспыхнула:
— Ты что, придираешься? Я тут, между прочим, отдыхаю, а не в клининговой фирме работаю!
— Марин, — я постарался говорить спокойно, — уборка — это не «услуга для меня». Это уважение к людям, которые платят деньги за отдых. Если ты этого не понимаешь…
Она закатила глаза и демонстративно вышла.
Игорь тоже начал срывать обязанности. Сначала забывал проверить, работает ли кондиционер в новом номере. Потом «случайно» не дошёл до хозяйственного сарая, где нужно было заменить лампу.
— Слушай, — сказал он вечером, с пивом в руке, — я думал, ты под «работой» имел в виду пару шурупов закрутить. А тут каждый день что-то новое.
— Да, каждый день, — ответил я. — Потому что это бизнес. Тут всегда что-то ломается.
Он фыркнул.
— Вот и занимайся своим бизнесом сам. Я приехал к морю.
И только Саша держался честно. Парень сидел с ноутбуком, настраивал сайт, потом показал мне обновлённую страницу с фотографиями номеров.
— Видите, дядя Андрей, теперь бронировать проще, прямо с телефона. Я подключил онлайн-форму.
Я улыбнулся впервые за день.
— Молодец. Это то, чего мне давно не хватало.
Саша смутился, но в его глазах мелькнула искра гордости.
Вечером я застал Марину на террасе с соседкой — женщиной лет пятидесяти, которая отдыхала у меня уже второй год подряд. Та жаловалась, что полотенца пахнут сигаретами.
— Это я не виновата! — Марина вскинулась, увидев меня. — Я всё сделала, как ты сказал. Наверное, кто-то курил в номере.
— Я знаю, кто курил, — ответил я и посмотрел на Игоря, который в этот момент как раз стряхивал пепел с балкона.
Он ухмыльнулся.
— А что, нельзя?
— Нельзя. — Я говорил твёрдо. — Курить — только в специально отведённом месте. Я это говорил с первого дня.
— Ты что, издеваешься? — Игорь бросил окурок прямо под ноги. — Я к брату приехал, а он мне ещё указывает, где курить, где нет!
Я сжал кулаки. В груди поднялась старая, знакомая волна — та самая, когда в детстве он толкал меня в песочнице, а я молчал. Но теперь я был не мальчиком.
— Повторяю: либо правила, либо выезжаете завтра.
Впервые Игорь замолчал. В его глазах мелькнуло удивление: он не привык, что я говорю так твёрдо.
Марина попыталась вмешаться:
— Андрюш, ну ты что, мы же семья…
— Именно поэтому, — перебил я. — Если бы это были чужие, я бы уже выставил их за дверь. А вас я пока терплю.
Ночью, когда всё стихло, я сидел на крыльце и смотрел на луну.
Телефон завибрировал — звонок от Натальи, моей бывшей жены.
— Ну как твой санаторий для родственничков? — в её голосе звучала лёгкая усмешка.
— Как и ожидалось, — вздохнул я. — Саботаж полный. Они решили, что правила — не для них.
— Андрей, — её голос стал серьёзным, — ты должен понять: если ты сейчас не дожмёшь, они сядут тебе на шею. И будут приезжать каждое лето.
— Я уже сказал: или работа, или отъезд.
— А если они всё-таки останутся?
Я усмехнулся.
— Тогда я найду для них работу, после которой они сами сбегут.
Она засмеялась.
— Вот это я понимаю. Наконец-то у тебя появился хребет.
На следующий день я так и сделал.
Я составил список дел на две страницы. Игорю — заменить лампы во всех коридорах, проверить электропроводку и починить два крана. Марине — генеральная уборка одного из номеров и помощь на кухне. Саше — загрузить новые фотографии на сайт и настроить систему отзывов.
— Это издевательство! — возмутился Игорь, увидев список.
— Нет, — ответил я. — Это реальность.
К вечеру Марина устала так, что села прямо на крыльце, вытирая пот со лба. Игорь ворчал, но сделал половину дел. Саша справился полностью и даже гордился собой.
— Я понял одно, — сказал он мне тихо, когда родители ушли в номер. — Лучше заплатить, чем работать.
Я рассмеялся.
— Ты быстрее понял, чем твои родители.
На четвёртый день ситуация накалилась до предела. Я вернулся после встречи с гостями и застал на веранде шумное застолье: пустые бутылки, чипсы рассыпаны по полу, громкая музыка. Игорь в майке сидел во главе стола, красный от жары и алкоголя, размахивал руками и что-то доказывал Марине. Та слушала его с видом обиженной царицы.
— Андрей! — радостно прокричал Игорь, завидев меня. — Иди к нам! Мы тут культурно отдыхаем!
— Культурно? — я указал на пустые бутылки. — Здесь гости живут. И им, между прочим, завтра рано вставать в дорогу.
Игорь махнул рукой.
— Да ладно тебе! Они что, жаловались?
— Пока нет. Но если пожалуюсь я, — ответил я жёстко, — то это будет хуже.
Марина прищурилась.
— Андрюш, ты себя слышишь? Ты разговариваешь с братом так, будто он тебе посторонний.
— Потому что он ведёт себя как посторонний, — сказал я и перевёл взгляд на Игоря. — Я говорил: правила одни для всех. Сегодня вечером музыка выключается. И завтра с утра вы принимаете решение. Либо вы платите как обычные гости, либо уезжаете.
— Да ты охренел! — вскочил Игорь, стул грохнулся на пол. — С какого это ты, сопляк, будешь мне указывать?!
В груди что-то сжалось, но я не отвёл взгляд.
— С того, что это мой дом. Мой бизнес. И мои правила.
Он шагнул ближе. Запах дешёвого пива ударил в нос. Взгляд у него был тот самый, знакомый ещё с детства — когда он собирался ударить. В пятнадцать лет я бы уже дрожал. Но сейчас я поднялся и встал напротив.
— Попробуй, — сказал я тихо. — Но учти: если поднимешь на меня руку — завтра же окажешься в полиции.
Повисла тяжёлая тишина. Марина застыла, не веря, что я говорю такое. Игорь замер, кулак сжался, но он не решился.
— Пап, хватит! — вдруг раздался голос Саши. Он стоял у дверей, сжал кулаки и смотрел на отца в упор. — Ты ведёшь себя как последний хам. Дядя Андрей прав. Это его дом. Если тебе не нравится — собирайся и поезжай!
Я замер. Никогда не думал, что подросток решится так встать против собственного отца. Игорь тоже опешил.
— Ты… Ты на чьей стороне вообще? — выдавил он.
— На стороне нормальных людей, — ответил Саша. Голос дрожал, но он не отводил взгляда.
Марина ойкнула и прикрыла рот рукой. А я почувствовал, что именно в этот момент всё изменилось.
— Всё ясно, — процедил Игорь, подхватил куртку и хлопнул дверью.
Марина метнулась за ним, бормоча что-то о «родственной неблагодарности».
Саша остался. Он тяжело опустился на стул, закрыл лицо руками.
— Я устал, дядь Андрей… Устал от этого всего.
Я сел рядом и положил руку ему на плечо.
— Ты молодец. Сегодня ты поступил как взрослый.
Он вскинул на меня глаза — в них стояла боль и одновременно облегчение.
Ночь прошла тревожно. Игорь не вернулся до утра. Когда солнце поднялось, он появился на крыльце мрачный, с красными глазами. Чемоданы уже стояли у выхода.
— Ладно, — сказал он хриплым голосом. — Мы уезжаем.
Марина молчала, сжав губы в нитку. Саша, не глядя на родителей, тихо кивнул мне.
— Правильно, — сказал я. — Так будет лучше для всех.
Мы попрощались сухо. Машина заглохла на первой же кочке, потом тронулась, подняв пыль. Я стоял на крыльце и смотрел, как они исчезают за поворотом.
В груди было странное ощущение — смесь облегчения и грусти. Но внутри звучал один голос: «Ты сделал правильно».
На следующий день дом словно выдохнул вместе со мной. Тишина стояла такая, что даже чайник на кухне казался громким. Я впервые за эти дни сел на веранде с чашкой кофе и почувствовал настоящий вкус свободы. Никакой громкой музыки, никакого скрипа чемоданов по полу, никаких претензий «мы же свои люди». Только море, ветер и я сам.
Но в углу веранды стоял Саша. Он не уехал вместе с родителями — вернулся после того, как они отъехали на пару километров.
— Дядь Андрей, — сказал он, опуская взгляд, — можно я пока побуду у тебя? Неделю. Я маме скажу, что живу у друга.
Я молчал. Внутри меня боролись два чувства: одно — тревога, другое — понимание. Подросток искал убежище, и он выбрал меня.
— Конечно, — сказал я наконец. — Но при одном условии.
— Каком? — он насторожился.
— Будешь помогать. Тут не санаторий.
Уголок его губ дрогнул.
— Договорились.
Эта неделя стала для меня откровением. Саша оказался не тем ленивым пацаном с телефоном, каким я привык его видеть. Он вставал рано, помогал таскать воду, быстро научился менять бельё в номерах, даже проявил инициативу: предложил завести страничку гостевого дома в соцсетях и начал выкладывать фото закатов и моря.
— Ты не представляешь, сколько лайков это набрало! — восторженно показывал он телефон. — Люди в комментариях спрашивают цены!
Я смотрел на него и удивлялся. В этом мальчишке было больше ответственности и живости, чем в его отце.
В один из вечеров, когда мы сидели у костра на берегу, он неожиданно сказал:
— Знаешь, дядь Андрей… я всегда хотел быть похожим на тебя.
Я поперхнулся чаем.
— На меня?
— Да. Ты хоть и один, но сделал всё сам. У тебя есть свой дом, своё дело. Ты не боишься говорить людям «нет». А я… я всегда видел, как отец орёт на маму, как она терпит. И думал, что так и должно быть. А теперь понимаю: нет. Не должно.
В груди что-то дрогнуло. Я протянул руку и сжал его плечо.
— Главное, Саша, помни: уважение к себе — это основа всего. Если сам себя не уважаешь, никто не будет.
Через неделю он уехал. Но перед отъездом сказал:
— Я вернусь. Только не как нахлебник, а как помощник.
И я поверил ему.
Сезон катилась к концу, и вдруг пришла неожиданная новость: администрация посёлка решила провести фестиваль «Море и Солнце», и мой гостевой дом включили в список рекомендованных для проживания участников. Это был прорыв. Заказы посыпались один за другим.
Я понимал: это результат не только моих усилий, но и Сашиных фото, его идей, его энергии.
И где-то глубоко внутри я ощущал: всё только начинается.
Сезон близился к пику. Гости сменялись один за другим, календарь бронирований был забит до осени. Я работал без выходных, но чувствовал странное удовлетворение: всё это — мой труд, мои нервы, мои бессонные ночи.
Однажды вечером, когда я заканчивал убирать кухню после ужина постояльцев, зазвонил телефон. Номер был знакомый — Лариса.
Я долго смотрел на экран, не решаясь ответить. Сердце колотилось, словно я снова был тем самым мальчишкой, которого они с Игорем дразнили «ботаником». Но всё же взял трубку.
— Алло.
— Андрей? — голос Ларисы звучал глухо, устало. — Это я.
— Слышу. Что случилось?
Она молчала несколько секунд, и только её дыхание выдавало, что она пытается собраться с мыслями.
— У нас… у нас всё плохо, — наконец выдохнула она. — Игорь… он спивается. Работы нет, дома только орёт. На Сашу — тоже. Я не знаю, что делать.
Я почувствовал, как внутри всё сжалось. Перед глазами мелькнуло лицо племянника, когда он стоял на моей веранде и говорил: «Папа ведёт себя как хам».
— Лариса, — я сказал тихо, — ты же знаешь: я всегда помогу Саше. Но что ты хочешь от меня?
— Я… — голос дрогнул. — Я прошу поговорить с ним. Ты для него всегда был примером, хоть он и не признавался. Может, тебя он услышит.
Я горько усмехнулся.
— Примером? Это он тебе сказал?
— Нет. — Она вздохнула. — Я вижу. Когда он возвращается от тебя, у него глаза горят. Говорит: «У дяди Андрей всё по-настоящему». Он хочет к тебе перебраться насовсем.
В груди защемило. Я вдруг понял: именно это было главным посланием. Лариса звонила не только ради Игоря. Она боялась потерять сына.
— Приезжайте ко мне, — сказал я после паузы. — Хоть завтра.
— Но… — она растерялась. — У тебя же бизнес, гости…
— Это всё неважно. Главное — безопасность.
Она заплакала. Сначала тихо, потом громче.
— Спасибо… спасибо тебе. Я не знала, к кому ещё обратиться.
Всю ночь я не спал. Перед глазами стояло лицо брата — перекошенное злостью и бессилием. Я знал: этот разговор будет самым трудным в моей жизни. Но и откладывать его было нельзя.
Утром я сел за компьютер и написал короткое сообщение Саше:
«Как ты? Держись. Скоро всё изменится».
Я приехал к Игорю в середине дня. Подъезд пах дешёвым табаком и перегаром. Лифт не работал, пришлось подниматься пешком. С каждым этажом сердце билось всё сильнее.
Дверь открыл сам брат. Небритый, в растянутой футболке, с мутным взглядом. В руках держал стакан — даже не пытался скрыть.
— А, звезда! — хрипло усмехнулся он. — Пришёл поучать?
Я вошёл без приглашения. На кухне стояла полупустая бутылка, на столе — гора грязной посуды. Ларисы не было видно.
— Где жена? — спросил я.
— У матери, — махнул рукой Игорь. — Говорит, ей тут тяжело. Пусть сидит там, если тяжело.
Я сел напротив и посмотрел прямо ему в глаза.
— Игорь, ты рушишь свою семью.
Он хмыкнул.
— С чего ты взял? Всё у нас нормально.
— Нормально? Саша просится ко мне насовсем. Жена плачет каждый день. Ты пьёшь с утра до вечера. Это не нормально.
Его лицо дёрнулось.
— А тебе какое дело? Живи у моря, зарабатывай на туристах. Не лезь в мою жизнь.
— Это не только твоя жизнь, — я сказал твёрдо. — Ты не один. Ты муж и отец. Ты отвечаешь за них.
— Отвечаю?! — он стукнул кулаком по столу. — А кто за меня отвечает? Когда меня с работы выгнали — где ты был? Когда кредиты навалились — где ты был? Ты только и умеешь — строить из себя правильного!
— Я умею брать ответственность, — ответил я спокойно. — А ты умеешь только жалеть себя.
Мы долго смотрели друг на друга. Тишина была такой тяжёлой, что слышно было, как где-то за стеной капает кран.
— Знаешь, — наконец сказал он глухо, — иногда мне кажется, что если я исчезну, всем будет легче.
Эти слова ударили сильнее, чем любые обвинения.
— Не вздумай, — я резко подался вперёд. — Ты нужен сыну. Ему плевать на твои кредиты, на работу. Ему нужен отец. Живой. Настоящий.
Он закрыл лицо руками. Плечи дрожали. Я впервые видел его таким — не злым, не наглым, а сломанным.
— Я не знаю, как выбраться, — прошептал он.
Я положил руку на его плечо.
— Шаг за шагом. Бросаешь пить. Идёшь работать. Я помогу устроиться. Извиняешься перед Ларисой и Сашей. И начинаешь сначала.
Он медленно опустил руки. В глазах стояла безнадёжность, но в ней промелькнула искра — крошечная, но живая.
— Думаешь, получится?
— Если захочешь — получится. Но решать тебе.
Прошёл год.
Я стоял на пирсе и смотрел, как солнце садится за горизонт. Рядом со мной был Саша — выше на голову, повзрослевший. Он поступил в колледж на программиста и подрабатывал в моём гостевом доме, помогая с сайтом и рекламой.
— Смотри, дядь Андрей, — показывал он статистику на телефоне. — У нас бронирования уже на следующий сезон. И это только начало!
Я улыбнулся.
Позади послышался смех. Это шли Игорь с Ларисой. Он изменился: подстриженный, чисто выбритый, с прямой осанкой. Работал мастером на стройке, бросил пить, вернул уважение семьи.
— Андрей! — крикнул он. — Мы с Ларисой пирог испекли. Давай чай пить!
Я обернулся и поймал его взгляд. В нём больше не было презрения. Там было что-то другое — благодарность.
Я кивнул.
— Сейчас пойдём.
Иногда я думаю: если бы я тогда промолчал, смирился, проглотил всё — кем бы я был сейчас? Наверное, тем самым «младшим братом», которого всю жизнь считали слабым.
Но однажды я сказал «нет». Сначала им, потом самому себе — своим страхам. И именно это изменило всё.
Теперь у меня есть дом у моря, свой бизнес и семья — пусть не идеальная, но настоящая.
И главное — у меня есть уважение. К себе.