— Ну и сиди один на своей даче! — Марина в сердцах бросила на диван полотенце. — Раз тебе твои грядки дороже, чем родная жена!
— Марин, ну что ты опять начинаешь? — Андрей устало потер переносицу. Он только что вернулся с работы, и меньше всего ему хотелось сейчас ссориться. — Я же не на курорт еду. Там крышу нужно подлатать, дождь обещают на следующей неделе. Кто это делать будет?
— А мы не можем нанять кого-нибудь? В кои-то веки хотели к Ивановым на юбилей сходить, а у тебя вечно то крыша, то забор, то огурцы не политы! Как будто вся жизнь в этой даче.
— У Ивановых еще сто юбилеев будет, а если крыша протечет, ремонт дороже встанет, — Андрей говорил спокойно, почти безразлично, и это злило Марину еще больше. — Ты же сама потом будешь причитать, что обои отсырели.
— Я буду причитать? Да я уже забыла, когда мы в последний раз куда-то выходили вместе! Сын вырос, уехал, мы одни остались. Казалось бы, живи да радуйся. А у тебя только работа и дача. Всё!
Она отвернулась к окну, сдерживая слезы обиды. Это была глупая, бытовая ссора, одна из многих за последние годы. Андрей тяжело вздохнул, подошел сзади и обнял ее за плечи.
— Ну прости, котенок. Я правда устал. Давай так: я в субботу с утра съезжу, быстро все сделаю и к вечеру вернусь. И на юбилей твой сходим, обещаю. Идет?
Марина фыркнула, но уже не так сердито. Его руки, такие знакомые и родные, всегда действовали на нее умиротворяюще. Двадцать пять лет вместе. Она знала каждую его привычку, каждую морщинку у глаз. Он был ее крепостью, ее тихой гаванью. Немногословный, хозяйственный, надежный. Иногда скучный, да. Но ведь это и есть семейное счастье, разве нет? Стабильность, уверенность в завтрашнем дне.
— Ладно, — сдалась она. — Только смотри, чтобы без фокусов. Чтобы к вечеру был дома как штык.
— Буду, — он поцеловал ее в макушку. — Кушать есть что-нибудь?
Ссора была забыта. Марина хлопотала на кухне, разогревая ужин, а Андрей рассказывал что-то про свой новый проект. Обычный вечер в обычной семье. Она и представить не могла, что через пару дней ее привычный, стабильный мир рухнет, как карточный домик, погребая под обломками все, во что она верила.
На следующий день позвонила Светлана, ее лучшая подруга.
— Мариш, привет! Ты не занята? Заскочи ко мне на чай, я такой яблочный пирог испекла — ум отъешь! — щебетала она в трубку.
— Ой, Светик, с удовольствием! Андрей на дачу укатил, скукота смертная. Сейчас соберусь и приду.
Квартира Светланы встретила ее ароматом корицы и печеных яблок. Подруги устроились на уютной кухне, болтая обо всем на свете: о взрослых детях, о новых рецептах, о подорожавшей гречке.
— Слушай, а это что у тебя новенькое? — Марина кивнула на холодильник, увешанный разномастными магнитами. Ее взгляд зацепился за яркую фотографию в пластиковой рамке.
— А, это! — махнула рукой Света. — У меня же Лена, двоюродная сестра из Новосибирска, в гостях была. Вот, привезла сувенир с Алтая. Говорит, ездили всей семьей в прошлом году, так понравилось.
Марина встала, чтобы налить себе еще чаю, и подошла к холодильнику. Простое любопытство. На фотографии улыбающийся мужчина обнимал симпатичную женщину, а рядом с ними стоял мальчишка лет восьми с озорной щербинкой между передними зубами. Все трое щурились от яркого солнца на фоне какой-то горы. Счастливая семья на отдыхе. Марина улыбнулась их счастью и уже хотела отвернуться, как вдруг что-то заставило ее всмотреться в лицо мужчины.
Сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось в груди. Воздух застрял в легких. Этого не могло быть. Просто не могло. Мужчина на фотографии… это был ее Андрей. Та же родинка над бровью, та же привычка чуть склонять голову, улыбаясь. Только выглядел он здесь как-то иначе — расслабленно, беззаботно, на несколько лет моложе. И взгляд… таким она его давно не видела.
— Марин, ты чего застыла? Бледная какая-то, — голос Светы донесся будто издалека.
— Света… — Марина с трудом разлепила пересохшие губы. — А кто… кто это на фото?
— Так я же говорю, сестра моя Лена с семьей. Муж ее Сергей и сынишка их, Пашка. А что такое?
Сергей. Не Андрей. Марина вцепилась пальцами в столешницу, чтобы не упасть. Может, ей показалось? Просто похож человек. Ну да, очень похож. Бывают же двойники. Она снова посмотрела на фото. Нет. Это был он. Ее муж.
— Просто… очень похож на одного нашего общего знакомого, — выдавила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Прямо одно лицо.
— Да? Бывает же, — беспечно отозвалась Света, отрезая еще кусок пирога. — Мир тесен. Ты будешь еще?
Марина отрицательно качнула головой. Кусок в горло не лез. В голове стучала одна мысль: «Кто эта женщина? Кто этот мальчик?». Она достала телефон, сделала вид, что проверяет сообщения, и, пока Света отвернулась к раковине, быстро сфотографировала магнит на холодильнике. Качество было неважным, но лица разобрать можно было.
Она ушла от подруги под предлогом головной боли, еле дождавшись, пока за ней закроется дверь. На улице ее затрясло. Она добрела до ближайшей скамейки и снова открыла фотографию на телефоне. Андрей. Лена. Пашка. Новосибирск. Алтай. Слова крутились в голове, не складываясь в осмысленную картину.
Андрей часто ездил в командировки. Его строительная фирма вела объекты по всей стране. Новосибирск… да, он был там. Не раз. Говорил, что крупный объект, нужно личное присутствие. Она никогда не сомневалась в его словах. Зачем? Он всегда звонил по вечерам, спрашивал, как у нее дела, рассказывал, как устал. А в это время… что было в это время? Другая женщина? Сын?
Домой она возвращалась как в тумане. Привычная, уютная квартира казалась чужой и враждебной. Вот их свадебная фотография на комоде. Вот Артёмка, их сын, совсем маленький, на руках у отца. А вот та самая ваза, которую Андрей привез ей из последней командировки… из Новосибирска. Марина подошла к серванту и взяла вазу в руки. Тяжелое, синее стекло. «Это тебе, котенок. Чтобы радовала глаз». А что он привез той, другой женщине?
Вечером вернулся Андрей, как и обещал. Усталый, но довольный.
— Все, крышу сделал. Теперь хоть потоп, — бодро отчитался он с порога. — А Ивановы во сколько нас ждут?
Марина молча смотрела на него. Вот он, ее муж. Двадцать пять лет рядом. И она его совсем не знает.
— Что-то случилось? — он уловил ее странный взгляд. — Ты так и не отошла от утренней ссоры? Марин, ну я же извинился.
Она ничего не ответила. Просто молча протянула ему телефон с открытой фотографией.
Он взял телефон, взглянул на экран. На секунду его лицо застыло, превратившись в маску. Марина видела, как отхлынула кровь от его щек, как в глазах метнулся испуг. Это длилось лишь мгновение. Потом он поднял на нее совершенно спокойный, недоумевающий взгляд.
— Что это? Откуда?
— Это я у тебя хочу спросить, — голос Марины был тихим и глухим. — Кто эти люди, Андрей?
— Понятия не имею. Какой-то фотомонтаж дурацкий. Где ты это взяла? Опять в этих своих «Одноклассниках» какую-то ерунду нашла?
Он пытался говорить уверенно, даже с ноткой раздражения, но его руки чуть заметно дрожали.
— Это фотография у Светы на холодильнике. Ее сестра привезла. Говорит, это ее муж Сергей и сын Пашка. Из Новосибирска.
При слове «Новосибирск» он вздрогнул.
— Ну и что? Похож человек на меня, бывает. Мало ли в мире похожих людей. Ты что, из-за этого скандал устраивать собралась?
— Похож? Андрей, не делай из меня идиотку! — Марина чувствовала, как внутри закипает ярость. — Это ты! Это твое лицо! А этот мальчик… Он так похож на нашего Артёмку в детстве…
— Прекрати! — рявкнул он. — Прекрати нести чушь! Я устал, я с дачи приехал, а ты мне тут сцены устраиваешь из-за какой-то левой фотографии!
Он швырнул телефон на диван и прошел в комнату. Марина осталась стоять посреди прихожей, оглушенная его криком и собственной болью. Он врет. Нагло, глядя ей в глаза. Значит, все правда.
Ночью она не спала. Лежала рядом с ним, чувствовала его ровное дыхание и понимала, что рядом с ней — совершенно чужой человек. Человек, у которого есть другая жизнь, другая семья. А она, Марина, кто она в этой схеме? Удобная привычка? Прикрытие?
Утром, пока он был в душе, она решилась. Открыла его ноутбук. Пароль она знала — дата их свадьбы. Ирония судьбы. Она никогда не лазила в его личные вещи, считая это унизительным. Но сейчас речь шла не о доверии. Речь шла о ее разрушенной жизни.
Почтовый ящик, социальные сети — все было чисто, как в аптеке. Никаких подозрительных переписок. Он был осторожен. Но она не сдавалась. Она открыла папку с документами. Договоры, сметы, отчеты… И вдруг — папка под названием «Личное». Она замерла. Сердце колотилось так, что казалось, он услышит его стук через стену ванной.
В папке были фотографии. Много фотографий. Вот та самая Лена, только в другой одежде. Вот она беременная. Вот он держит на руках крошечного младенца. Вот они втроем наряжают елку. Вот мальчик идет в первый класс с огромным букетом. Целая жизнь. Счастливая, настоящая жизнь, запечатленная в десятках снимков. И на всех — ее Андрей. Вернее, их Сергей.
Марина механически щелкала по файлам, и слезы текли по ее щекам. Она не плакала, не всхлипывала, просто смотрела, как чужое счастье, построенное на ее лжи, разворачивается перед ней на экране монитора. В одной из подпапок она нашла сканы документов. Свидетельство о рождении — Крылов Павел Сергеевич. Отец — Крылов Сергей Петрович. И свидетельство о браке. Крылов Сергей Петрович и Крылова Елена Викторовна. Брак зарегистрирован девять лет назад в Новосибирске.
Крылов. Он даже фамилию взял другую. Это была не просто интрижка. Это была полноценная, продуманная до мелочей вторая жизнь. Девять лет. Девять лет он врал ей каждый день.
Она услышала, как щелкнул замок в ванной. Быстро закрыла ноутбук и вернула его на место. Когда Андрей вошел на кухню, она сидела за столом с чашкой остывшего чая.
— Ты сегодня какая-то сама не своя, — сказал он, наливая себе кофе. — Все еще дуешься?
Марина подняла на него глаза. В них не было ни гнева, ни обиды. Только бездонная пустота.
— Расскажи мне про Павлика, — тихо сказала она.
Андрей замер с чашкой в руке.
— Про кого?
— Про сына твоего. Павлика. Ему восемь лет. В прошлом году в первый класс пошел. Он любит собирать конструкторы, да? И у него аллергия на цитрусовые.
Лицо Андрея стало белым как полотно. Он медленно опустил чашку на стол. Кофе выплеснулся на скатерть, оставляя коричневое пятно.
— Откуда ты…
— Из твоего ноутбука. Из папки «Личное». Очень трогательно, Андрей. Или мне называть тебя Сергеем?
Он рухнул на стул, как будто из него выпустили воздух. Закрыл лицо руками. Его плечи затряслись.
— Марин… прости…
— Прости? — она горько усмехнулась. — За что именно ты просишь прощения? За девять лет лжи? За вторую семью? За то, что превратил мою жизнь в фарс?
— Я не хотел… так получилось… — бормотал он сквозь пальцы. — Я не знал, что делать.
— А я тебе расскажу, что делать! — она вскочила, и ее тихий голос вдруг обрел силу. — Ты сейчас соберешь свои вещи и уйдёшь. К Лене. К Павлику. В свою настоящую семью. А здесь тебе больше нет места. Понял?
Он поднял на нее заплаканное, растерянное лицо.
— Марин, я не могу… я люблю тебя…
— Любишь? — она рассмеялась страшным, надрывным смехом. — Ты не знаешь, что такое любовь, Андрей! Ты слабый, лживый трус! Ты обманывал меня, обманывал ту женщину! Ты сломал жизнь всем нам! Убирайся!
Она начала сбрасывать его вещи с полок в шкафу, швырять на пол рубашки, брюки, свитера. Он пытался остановить ее, что-то говорил, но она его не слышала. Она была в каком-то исступлении, выплескивая всю боль, что накопилась за эти сутки.
Когда он наконец ушел, забрав наспех собранную сумку, в квартире воцарилась оглушительная тишина. Марина опустилась на пол посреди разбросанной одежды и зарыдала. По-настоящему, в голос, как не плакала никогда в жизни. Ее мир, такой надежный и понятный, перестал существовать.
Первым делом она позвонила сыну. Артём жил в другом городе, работал программистом.
— Мам, что случилось? У тебя голос такой… — встревоженно спросил он.
И она рассказала. Все. Про фотографию, про вторую семью, про мальчика Павлика. Она говорила и сама не верила в реальность происходящего.
— Вот сволочь, — тихо сказал Артём, когда она закончила. — Мам, ты как? Мне приехать?
— Нет, сынок, не надо. Я справлюсь, — сказала она, хотя сама в это не верила. — Просто… мне нужно было кому-то рассказать.
Весь следующий день она разбирала его вещи. Каждая вещь была как осколок прошлой жизни. Вот свитер, который она подарила ему на Новый год. Вот его любимая чашка. Она безжалостно складывала все в большие мусорные мешки. Ей хотелось вычистить из дома, из своей жизни любой намек на его присутствие. Вечером она позвонила Свете.
— Светик, прости, что вчера так сбежала. Можешь поговорить?
Она рассказала подруге все, не утаивая подробностей. Света ахала, охала и ругала Андрея последними словами.
— Кошмар какой, Маринка! Ну и козел! И это мой родственник, получается… Лена эта… Господи, она ведь тоже жертва. Она же не знает, что ее Сергей — никакой не Сергей.
— Я тоже об этом думала, — глухо отозвалась Марина. — Что мне делать, Света? Сказать ей?
— Ох, не знаю, милая. Это такое дело… С одной стороны, она имеет право знать правду. А с другой — ты разрушишь ее жизнь, жизнь ребенка…
Марина положила трубку в еще большем смятении. Мысль о том, что где-то далеко живет женщина, которая так же, как и она, была обманута, не давала ей покоя.
Прошла неделя. Андрей несколько раз звонил, писал сообщения. «Марина, давай поговорим. Я все объясню. Не руби с плеча. Я не могу без тебя и Артёма». Она не отвечала. Какие могли быть объяснения?
Она сидела на кухне, в той же позе, что и в то страшное утро, и смотрела в окно. За окном шел дождь. Такой же серый и безнадежный, как ее мысли. Что дальше? Развод. Раздел имущества. Одиночество. В пятьдесят лет начинать жизнь с чистого листа казалось немыслимым. Вся ее жизнь была построена вокруг него, вокруг их семьи. И теперь от этой постройки не осталось камня на камне.
Внезапно она приняла решение. Дрожащими пальцами нашла в телефоне Светы номер ее двоюродной сестры. Лена из Новосибирска. Она долго смотрела на цифры, не решаясь нажать на кнопку вызова. Что она ей скажет? «Здравствуйте, Лена. Меня зовут Марина, и мы с вами делим одного мужа на двоих»? Это было жестоко. Но молчать было еще хуже. Это было бы соучастием во лжи.
Она глубоко вздохнула и нажала на вызов. После нескольких длинных гудков в трубке раздался приятный женский голос:
— Алло, я слушаю.
Марина зажмурилась.
— Елена? Здравствуйте. Меня зовут Марина… Мне очень неловко, но нам нужно поговорить. Это касается вашего мужа… Сергея.