Антонина Петровна часто любила повторять, что её жизнь разделилась на «до» и «после» того страшного дня. До аварии всё было привычно и понятно: сын Саша с молодой женой Ларисой строили семью, растили десятилетнюю Юльку, сами справлялись с заботами. Антонина, хоть и жила неподалёку, вмешивалась редко, только помогала, когда звали. Но в тот злополучный день звонок из полиции перечеркнул всё. Саши и Ларисы не стало в одночасье, а на её плечи легла ответственность за внучку.
Юлька в тот момент даже толком не осознавала, что произошло. Она сидела на кровати с куклой в руках и только повторяла: «Мама приедет. Мама же обещала». Антонина прижимала её к себе, давилась слезами и клялась: «Я тебя не оставлю никогда».
Так они и пошли дальше по жизни вдвоём.
Жилось непросто. Пенсия Антонины была небольшой, приходилось подрабатывать уборщицей в школе, чтобы хватало и на еду, и на одежду. Но Юлька росла смышлёной и послушной девочкой. Училась хорошо, участвовала во всех школьных олимпиадах, тащила домой грамоты и похвальные листы. А Антонина всякий раз гладила их дрожащей рукой, будто трогала что-то святое.
– Умница моя, — шептала она. – Родителей нет, так ты бабушку радуй.
После одиннадцатого класса Юля твёрдо решила: будет поступать в университет. Сначала хотела на юрфак, но потом выбрала экономику. Антонина переживала: куда им с их скромным бюджетом тянуть студенческую жизнь? Но Юлька сама нашла подработку: раздавала листовки, потом устроилась официанткой в кафе. Деньги в семью тащила, даже если бабушка отказывалась.
– Ты что, бабушка, — смеялась она, — мы ж теперь с тобой команда!
И Антонина гордилась ею всё больше.
Юлька закончила университет с красным дипломом. На вручении Антонина сидела в зале, вытирала глаза платочком и не верила, что это её девочка стоит на сцене с лентой отличницы. «Справились», — думала она. – «Саша, Лариса, вы бы только посмотрели!»
После выпуска Юля устроилась в престижную фирму. Антонина поначалу даже боялась верить: крупная компания, хорошие зарплаты, перспективы. Внучка словно взлетела на новую ступень. Она купила бабушке новый холодильник, починила крышу на старом доме, куда они каждое лето ездили. Казалось, жизнь начала возвращать то, что забрала.
Но вскоре Антонина стала замечать перемены.
Юля чаще задерживалась на работе. Приходила домой поздно, уставшая, иногда раздражённая. Могла часами сидеть в телефоне, переписываться с кем-то, при этом улыбаться загадочно. Раньше она делилась с бабушкой всем, теперь же отмахивалась:
– Да так, ерунда, бабуль.
Антонина сначала решила: просто взрослая жизнь началась, меньше времени на разговоры. Но постепенно тревога усиливалась.
Однажды вечером, убирая в комнате внучки, она заметила на стуле ярко-красное платье, откровенное, совсем не в Юлином стиле. «Для кого это она наряжается?» — кольнула мысль.
Через несколько дней Юля вернулась домой в час ночи. Антонина не спала, сидела на кухне.
– Ты где была, деточка? – спросила тихо, но голос дрожал.
– На корпоративе, — бросила Юля, сняла каблуки и ушла в комнату.
Антонина понимала: внучка что-то скрывает. И чем дольше это продолжалось, тем тяжелее становилось на сердце.
Она вспоминала, как растила Юльку, как учила её честности: «Не бери чужого, не обманывай, слушай совесть». И теперь её настораживало, что внучка словно уходит в сторону от этих слов.
Подруга-соседка Алевтина как-то заметила:
– Что-то твоя Юлька изменилась. Всё при параде, в новых нарядах. Не иначе кавалер появился.
– Ну, может, и появился, — пыталась отшутиться Антонина, но душа не принимала.
Она решила: пора поговорить начистоту. Пусть хоть обидится, зато правда откроется.
Вечером в воскресенье, когда Юля вернулась с прогулки, бабушка пригласила её на кухню.
– Садись, внученька. Давай поговорим. Мне неспокойно за тебя.
Юля скривилась, но подчинилась.
Антонина долго собиралась с духом.
– Ты стала другая, Юль. Не такая, какой я тебя растила. Расскажи честно, что у тебя происходит?
Внучка посмотрела на неё прямо, без смущения. И в её глазах блеснул какой-то новый, холодный огонёк.
– Хорошо, бабушка. Раз ты хочешь знать правду, я скажу. –Юля сидела напротив бабушки спокойно, почти вызывающе. В её позе не было привычной мягкости, а глаза смотрели с каким-то вызовом, словно она заранее готовилась к этому разговору.
– Я встречаюсь с человеком, – произнесла она медленно, подчёркивая каждое слово.
Антонина нахмурилась.
– Ну и хорошо, деточка. Любовь в твоём возрасте – это естественно. Только… что-то в твоём тоне меня пугает. Кто он?
Юля усмехнулась, глядя куда-то в сторону.
– Ты его знаешь, бабушка. Всеволод Павлович.
На мгновение Антонина подумала, что ослышалась.
– Подожди… Твой начальник? – голос её дрогнул.
– Да, – коротко ответила Юля. – Хозяин фирмы.
Антонина откинулась на спинку стула, пытаясь осознать услышанное. Перед глазами всплыло лицо Всеволода Павловича: седина, солидный костюм, дорогие часы, за спиной опыт и власть. Мужчина лет пятидесяти, если не больше.
– Юля… – голос Антонины сорвался. – Да он тебе в отцы годится!
– Ну и что? – спокойно парировала внучка. – Ты сама говорила: главное, чтобы мужик был надёжный, чтоб дом был полная чаша. Вот у него всё это есть. А молодые? Бабушка, я же вижу, как живут мои подруги. Кто-то еле сводит концы с концами, кто-то сидит на шее у родителей. А я не хочу так.
– Но это не жизнь, Юль! – воскликнула Антонина. – Ты же умница, ты сама можешь всего добиться. У тебя диплом, работа…
Юля перебила её, в голосе зазвенела сталь:
– Бабушка, диплом дипломом, но на одни зарплаты далеко не уедешь. Всеволод меня любит, он заботится. И я знаю, что у меня будет всё. Дом, машина, поездки за границу. Ты сама перестанешь считать каждую копейку.
– Не вздумай! – Антонина хлопнула ладонью по столу. – Ты хочешь продать себя за хоромы и машины? Я не так тебя воспитывала!
Внучка только усмехнулась.
– А может, ты просто не понимаешь времени? Сейчас так живут многие. И, кстати, я тоже думаю о тебе. Когда мы с ним поженимся, ты переедешь в хороший дом. Хватит тебе на пенсии тянуться. Ты ведь устала, бабушка. Я хочу, чтобы ты жила спокойно.
Слова внучки прозвучали как ножом по сердцу. В них не было тепла, только холодный расчёт.
– Юля, – едва слышно произнесла Антонина, – счастье нельзя купить. Ты же обманешь и его, и себя.
– Почему обману? – пожала плечами внучка. – Он знает, что я моложе. Он сам этого хочет. Ему приятно, что рядом с ним молодая девушка. А мне приятно, что я буду жить, как в сказке. Разве это не честно? Каждый получает своё.
Антонина смотрела на неё и не узнавала. Перед ней сидела не та девочка, которую она когда-то учила различать добро и зло, не та студентка, которая ночами корпела над учебниками, чтобы не подвести бабушку. Перед ней сидела молодая женщина, готовая пойти на сделку с совестью ради блеска и богатства.
– Юля, – прошептала Антонина, – ты душу свою губишь. Ты станешь несчастной.
Внучка встала, отодвигая стул.
– А может, это ты себя губишь, бабушка, своими страхами и предрассудками. Посмотрим, кто из нас будет прав.
Она ушла в свою комнату, а Антонина долго сидела на кухне, уткнувшись в руки. Сердце стучало неровно, мысли путались. «Что же я упустила? Где я свернула не туда? Разве я мало ей говорила про совесть, про честь?..» Но ответов не было.
На следующий день Юля вернулась поздно вечером. На ней было новое платье, волосы уложены, на губах яркая помада.
– У Всеволода ужинали, – бросила она, заметив бабушкин взгляд. – Он познакомил меня со своими друзьями. Представляешь, все приняли меня очень тепло.
Антонина хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.
Юля наклонилась, поцеловала её в щёку и добавила:
– Не волнуйся, бабушка. Я знаю, что делаю.
А у Антонины внутри всё кричало: «Не знаешь ты, Юлька, ничего! Не знаешь…»
Антонина всё чаще оставалась одна в своей тихой квартире. Юля теперь почти не бывала дома: то совещания, то встречи с партнёрами, то ужины у Всеволода. Даже выходные, которые раньше проводились вместе, поход на рынок, стирка, готовка обеда, прогулки по парку, теперь стали чем-то редким и почти забытым.
Антонина чувствовала: внучка постепенно ускользает от неё. Не только физически, но и душой. Разговоры свелись к коротким фразам: «Я устала», «Не жди меня», «Поем у Всеволода». Даже в голосе Юли появилось что-то чужое: холодок, будто она уже принадлежала другому миру, в который бабушке входа нет.
Однажды вечером Антонина решилась позвонить.
– Юль, ты домой сегодня придёшь? Я борщ сварила, твой любимый.
На том конце была пауза, а потом сухое:
– Бабушка, спасибо, но я не смогу. Мы с Всеволодом уезжаем на дачу. Он хочет познакомить меня со своими детьми.
У Антонины сжалось сердце.
– А… дети? – еле выдавила она.
– Да, у него взрослый сын и дочь. Они сначала были против, но, кажется, теперь настроены мягче. – Юля говорила буднично, как о чем-то деловом. – Ладно, бабуль, мне пора. Я позвоню. –Телефон щёлкнул.
Антонина долго сидела у окна. Она представляла этих детей, почти ровесников Юли. Как они смотрят на неё? С усмешкой, с подозрением? Неужели внучка и правда готова жить среди чужих людей, выслушивая за спиной шёпот: «Вот охотница за наследством»?
Вскоре слухи дошли и до соседей. На лавочке у подъезда одна из женщин неосторожно сказала:
– Твоя Юлька, говорят, с самим начальником крутит. Ну, теперь будете в золоте купаться.
Антонина вспыхнула, в груди поднялось чувство стыда и боли. Неужели внучка сама уже перестала скрывать? Она боялась даже выходить во двор, чтобы лишний раз не слушать намёков и ехидных фраз.
Однажды вечером Антонина столкнулась у подъезда с Сашей, Юлиным бывшим однокурсником. Он всегда нравился ей, вежливый, скромный парень, часто провожал Юлю до дома в студенческие годы.
– Здравствуйте, Антонина Петровна, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу. – Юлю давно не видел… Она в порядке?
– В порядке, – тихо ответила Антонина, хотя сердце подсказывало иное. – Работает много.
Саша опустил глаза.
– Я слышал… – он замялся, – говорят, она с Всеволодом Павловичем… вместе. Это правда?
Антонина не нашла сил соврать.
– Правда, сынок.
Саша улыбнулся, но в глазах его мелькнула боль.
– Я люблю её, – сказал он тихо. – Люблю по-настоящему. Хотел предложить ей руку, но она… выбрала другое.
Антонина почувствовала, как горько сжалось сердце. Вот он, человек, который мог бы сделать внучку счастливой, молодой, искренний, готовый всё отдать. А Юля предпочла холодное богатство.
– Борись, Саша, – вырвалось у неё. – Может, она ещё одумается.
Парень только покачал головой.
– Если человек сам решил иначе, силой не удержишь. Но я всегда буду рядом. Если что-то случится – позвоните мне, Антонина Петровна. –Он протянул ей свой номер, и она бережно положила бумажку в карман.
Дни шли. Юля всё реже появлялась дома. Она носила дорогие платья, пользовалась новыми духами, на руке сверкали подаренные украшения.
– Смотри, бабушка, – однажды показала она кольцо. – Всеволод подарил. Красота, правда?
Антонина взглянула и с трудом сдержала слёзы. В глазах у внучки горел блеск жадного удовлетворения, а не радости.
– Красота-то красота, – ответила она тихо. – Только вот счастья в нём не вижу.
– Бабушка, перестань, – раздражённо бросила Юля. – Ты просто не понимаешь. Я строю своё будущее.
– Будущее на чужом несчастье не построишь, – прошептала Антонина.
Юля фыркнула и ушла в комнату, громко хлопнув дверью.
Ночью Антонина долго не могла уснуть. Ей казалось, что в её доме поселилась тень, не всеведущий Бог, а холодная сила, которая тянет внучку прочь. Она молилась, просила: «Господи, вразуми её, открой глаза. Пусть поймёт, что истинная любовь не продаётся».
Но утром всё повторялось: Юля уходила к Всеволоду, оставляя бабушку в тревоге и одиночестве.
И вот однажды, спустя несколько недель, Юля вернулась бледная и растерянная.
– Что случилось? – встревожилась Антонина.
– У Всеволода проблемы со здоровьем, – прошептала внучка. – Врачи говорят, серьёзно.
И в этот момент Антонина впервые увидела, как дрогнула маска уверенности на лице внучки. Юля замолчала, опустив глаза.
Всеволод стремительно сдавал. Болезнь, о которой Юля сперва говорила без тревоги, будто о временном недомогании, оказалась куда серьёзнее. Врачи намекали: время пошло на месяцы, если не на недели.
Юля заметно изменилась. Теперь на её лице не было той победоносной улыбки, которой она так гордилась, демонстрируя бабушке подарки. Она ходила мрачная, часто замыкалась, а глаза уставшие, красные от бессонных ночей.
– Бабушка, – однажды призналась она, – я не думала, что всё обернётся так быстро. Я надеялась… что у нас будет время.
Антонина слушала, сердце её было полно противоречий. С одной стороны, жалость к внучке, ещё такой молодой и наивной, а с другой, горечь от того, что Юля сама влезла в этот омут, полагая, что деньги и роскошь решат всё.
– Дитя моё, – тихо сказала она, – жизнь никогда не строится по нашим планам. Но когда строишь её на песке, дом рушится первым.
Когда состояние Всеволода резко ухудшилось, его дети мгновенно взяли ситуацию в свои руки. Юлю в доме встретили холодно.
– Спасибо, что приходили, – сказала дочь Всеволода, Марина, закрывая перед ней дверь. – Но теперь мы сами будем заботиться о папе.
Юля осталась на крыльце, словно выброшенная за борт.
– Они меня выживают, – плакала она, вернувшись домой. – Говорят, я ему никто, просто… игрушка!
– А разве не так ты сама говорила? – Антонина взглянула на внучку строго. – Ты ведь и пришла к нему за этим.
Юля всхлипнула, уткнувшись в колени.
– Но я… не думала, что всё так больно. Я… привязалась к нему. –Эти слова прозвучали искренне.
Через неделю Всеволода не стало. На похоронах Юля стояла чуть поодаль, как чужая. Никто из родных его к ней не подошёл, не сказал слова поддержки.
Когда процессия закончилась, Юля вернулась домой и рухнула в кресло.
– Бабушка… всё. Ничего у меня нет. Ни его, ни дома, ни… даже уважения. – Голос её был надломленным. – Я пустая.
Антонина тяжело опустилась рядом.
– Юль, счастье не в том, чтобы урвать побольше. Счастье… когда есть человек, с которым делишь жизнь, трудности, радость. Ты это прошла горьким путём. Но, может, это и есть твой урок.
– Но кто меня теперь примет такой? – всхлипнула внучка. – Все знают, все шепчутся…
Антонина вспомнила Сашу. Того самого парня, который приходил с вопросом в глазах и признанием в сердце.
– Юль, есть люди, которые любят не за кольца и квартиры. А за то, какая ты внутри. Только ты сама должна стать другой.
Через несколько дней Саша снова появился на пороге. Он держал в руках букет простых ромашек.
– Здравствуйте, Антонина Петровна. – Он слегка смутился, заметив Юлю. – Я услышал… о Всеволоде. Хотел поддержать.
Юля подняла глаза, полные стыда. Она не могла сказать ни слова. Но Саша лишь протянул ей цветы.
– Ты изменилась, – сказал он тихо. – Может, тебе сейчас трудно, но я всё равно рядом.
Антонина смотрела на них и чувствовала, как с души спадает тяжесть. Пусть внучка оступилась, но, может, именно через боль и ошибки она придёт к настоящему счастью.
Вечером, оставшись одна, Антонина зажгла свечу перед иконой и прошептала:
– Господи, благодарю Тебя. Дай Юле мудрости не повторить ошибок. Пусть её сердце откроется для настоящей любви.
И впервые за много недель она уснула спокойно, зная, что впереди у внучки всё же есть будущее, не блестящее, но настоящее, живое.