— Ты понимаешь, что своей квартирой, своей жизнью расплатишься за её хотелки?
Вероника Павловна отставила чашку с недопитым чаем. Смотрела на сына, Кирилла, и сердце сжималось от смеси любви и горького предчувствия. Вот он, её взрослый мальчик, сидит напротив, глаза горят, щеки румяные. Влюблён. И слеп, как все влюблённые. А избранница его, Света, ну что Света… Яркая, как бабочка-однодневка. Порхает, смеётся, а в глазах — холодный расчёт. Вероника Павловна видела таких. Всю жизнь на заводе отработала, в людях разбираться научилась. Но сыну что-то доказывать — только стену лбом шибить. Бесполезно.
— Мам, ну ты опять за своё. Света не такая! Она… она другая. Мы любим друг друга, и это главное. Любовь, понимаешь, она всё выдержит, всё преодолеет.
Ага, выдержит. Особенно когда на шею сядут и ножки свесят. Вероника Павловна только вздохнула. Вмешиваться не станет, не её это метод. Сын взрослый, пусть сам свою жизнь строит. И свои шишки набивает. Только вот больно будет смотреть, как он лоб расшибает. Ох, больно. Но она промолчала. Лишь подлила ему чаю и положила на блюдце ещё одно печенье. Ешь, сынок. Набирайся сил. Они тебе ой как понадобятся.
Прошло полгода. Жизнь текла своим чередом, пока однажды вечером Кирилл не пришёл к матери с сияющим лицом. Сказал, у Светы гениальная бизнес-идея. Просто бомба! Открывают с подругой Оксаной салон красоты. Элитный. Для самых-самых. Нужны только, как бы, стартовые вложения. Немного. Всего-то пара миллионов. Вероника Павловна чуть чаем не поперхнулась.
— Кирилл, вы где такие деньги возьмёте?
— Ну… Света кредит возьмёт. На себя. Говорит, сейчас всем дают, кто просит. У неё там всё схвачено.
«Схвачено». Хорошее слово. Вероника Павловна сразу поняла, чем это пахнет. Пахло жареным. И очень сильно. Она пыталась отговорить, приводила доводы, рисовала самые мрачные перспективы. Но Кирилл был непробиваем. «Мам, ты просто не веришь в неё! А я верю. Это дело выстрелит, вот увидишь! Мы через год тебе новую дачу купим!»
Салон открыли с помпой. Шарики, ленточки, шампанское рекой. Света порхала хозяйкой, вся в шёлке и золоте. Вероника Павловна пришла на открытие, постояла в сторонке, посмотрела на этот пир во время чумы и ушла с тяжёлым сердцем. А через три месяца «бомба» не просто не выстрелила — она с оглушительным треском взорвалась, забрызгав всех вокруг ошмётками долгов. Клиентов не было, аренда съедала последние крохи, а проценты по кредиту капали с неумолимостью осеннего дождя. Бизнес прогорел. Семья осталась с огромной дырой в бюджете и настойчивыми звонками из банка.
В этот период у них родилась дочка, Катюша. Вероника Павловна, скрепя сердце, помогала. Приносила пакеты с продуктами, покупала памперсы и детское питание. «Это — внучке», — твёрдо говорила она, когда Кирилл пытался заикнуться о деньгах на погашение кредита. — «А в ваши с женой аферы я не лезу. Сами заварили, сами и расхлёбывайте». Кирилл обижался, Света дула губы. Конфликт, который до этого тлел под слоем семейного быта, начал разгораться.
И понеслось. Свету будто прорвало. Неудача с салоном её ничему не научила, а лишь раззадорила. Она фонтанировала «бизнес-идеями», одна гениальнее другой. То она хотела заняться перепродажей криптовалюты, о которой не знала ровным счётом ничего. То собиралась открыть онлайн-курсы по «женской энергии», для чего нужен был новый, более мощный ноутбук и профессиональная камера. Естественно, всё это требовало денег. И Света, не моргнув глазом, брала новые кредиты. Микрозаймы под грабительские проценты, кредитные карты с заоблачными лимитами. Она втягивала в это и Кирилла, который, как послушный телёнок, шёл за ней, подписывая какие-то бумаги и веря в очередную скорую удачу.
Долги росли как снежный ком. Звонки из банка сменились угрозами от коллекторов. Они звонили Кириллу на работу, звонили Веронике Павловне, требуя вернуть деньги. В семье начался ад. Ссоры вспыхивали из-за каждой мелочи. Вероника Павловна видела, как меняется её сын. Он стал дёрганым, похудел, под глазами залегли тени. Но стоило ей только завести разговор о Свете, как он тут же вставал на дыбы.
— Мама, перестань! Она старается для семьи! Просто… просто пока не везёт. Ты должна её поддержать, а не пилить!
Поддержать? Вероника Павловна горько усмехалась про себя. Эта «поддержка» обошлась бы ей в единственную квартиру, которую она получила от завода за тридцать лет честного труда. Она смотрела на сына и не узнавала его. Куда делся тот весёлый, уверенный в себе парень? Перед ней сидел измученный, затравленный человек, который до последнего защищал ту, что тянула его на дно. И самое страшное было то, что он, кажется, этого даже не понимал. Или не хотел понимать. Любовь действительно оказалась слепа. И беспощадна.
Апогей этого безумия наступил в один из дождливых осенних вечеров. Кирилл и Света пришли к ней вместе. Оба какие-то торжественные и в то же время напряжённые. Вероника Павловна сразу почувствовала неладное. После недолгих хождений вокруг да около, Света, картинно заламывая руки, начала душераздирающий монолог о том, как их душит долговая яма, как коллекторы угрожают расправой, и что есть только один-единственный выход.
— Вероника Павловна, миленькая! — Света попыталась изобразить на лице слёзы, но получалось плохо. — Вы — наша единственная надежда! Нам нужно просто заложить вашу квартиру. Взять большой кредит, погасить все мелкие, а на оставшиеся деньги я открою новое дело, которое стопроцентно выгорит! Мы вам всё вернём, до копеечки! Ещё и с процентами!
Вероника Павловна молча смотрела на них. На невестку с её фальшивой мольбой в глазах, на сына, который стоял рядом и виновато буравил взглядом пол. Внутри у неё всё похолодело. Вот оно. То, чего она боялась больше всего. Они пришли за её домом. За её крепостью.
— Нет, — тихо, но твёрдо сказала она.
— Что «нет»? — не поняла Света.
— Нет. Свою квартиру я закладывать не буду.
И тут начался ураган. Света мгновенно сбросила маску страдалицы. Её лицо исказилось от злобы. Она кричала, что Вероника Павловна — бессердечная эгоистка, что она никогда не любила ни сына, ни внучку, что она специально хочет, чтобы их семья развалилась. Кирилл пытался её успокоить, но его слабые «Света, перестань» тонули в потоке её обвинений.
— Да ты всю жизнь нам завидовала! — визжала Света, тыча в свекровь пальцем. — Завидовала нашей любви, нашей молодости! Ты хочешь, чтобы твой сын всю жизнь просидел у твоей юбки! Ты его специально против меня настраиваешь!
— Я?! — Вероника Павловна поднялась. Голос её, до этого дрожавший от сдерживаемого гнева, обрёл стальную твёрдость. — Это я его настраиваю? А не ты ли, голубушка, вешаешь на него кредит за кредитом? Ты хоть копейку сама заработала? Или только умеешь деньги на свои «бизнес-идеи» транжирить?
— Мои идеи бы сработали! — запальчиво выкрикнула Света, но в её глазах мелькнула паника. — Они бы точно сработали, если бы ты не капала Кириллу на мозги каждый день!
— Ах, идеи… — медленно, смакуя каждое слово, произнесла Вероника Павловна. Она сделала шаг вперёд, и Света невольно отступила. — Это какие же, например? Те, что требовали «офиса» на улице Академика Янгеля, дом шестнадцать, квартира сорок два?
Кирилл, до этого молчавший в углу, вскинул голову.
— Какой ещё офис? У нас нет никакого офиса. Мам, ты о чём?
В комнате повисла звенящая тишина. Света побледнела как полотно. Она бросила на свекровь взгляд, полный ненависти.
— Это… это было коворкинг-пространство! Для встреч с партнёрами! — нашлась она, но голос прозвучал неуверенно, слишком высоко.
— Коворкинг? — горько усмехнулась Вероника Павловна. — Забавно. Мне вчера звонил очень настойчивый молодой человек из коллекторского агентства. Он почему-то назвал этот «коворкинг» жилым помещением. И был очень удивлён, что ты там не живёшь. А ещё… — она сделала паузу, глядя прямо в глаза Кириллу, — он упомянул ещё одно имя. Некий Олег Сергеевич. Сказал, что Светочка указала его как контактное лицо по одному из займов. Наверное, это и есть тот самый «партнёр»?
Каждое слово Вероники Павловны падало в тишину, как камень в глубокий колодец. Кирилл медленно переводил взгляд с матери на жену. Он смотрел на Свету, на её белое, искажённое лицо, и в его глазах медленно, мучительно гас последний огонёк надежды. Он вдруг вспомнил её частые «задержки на работе», внезапные «срочные встречи», дорогие подарки самой себе, которые она объясняла «удачными сделками». Все кусочки этой лживой мозаики вдруг сложились в одну уродливую, беспощадную картину.
— Света… — его голос был едва слышен, шёпот раздавленного человека. — Кто такой Олег Сергеевич?
Света поняла, что загнана в угол. И, как всякий загнанный зверь, она бросилась в последнюю атаку.
— Это всё она! — закричала Света, снова указывая на Веронику Павловну. — Она за нами следила! Наняла детектива! Она специально всё это раскопала, чтобы разрушить нашу семью! Это всё из-за неё!
Но её крики уже никого не могли обмануть. Правда, выпущенная на волю, заполнила собой всю комнату, отравляя воздух. Кирилл смотрел на жену так, будто видел её впервые. И в его взгляде была не ненависть, не злость, а лишь безмерное, оглушающее потрясение от масштаба предательства.
Кирилл ушёл в ту же ночь. Просто молча встал и вышел из квартиры матери, не взяв с собой ничего. Он брёл по ночным улицам, не разбирая дороги, оглушённый предательством и собственным отчаянием. Мир, который он так старательно строил, в котором его любовь должна была «всё выдержать», рассыпался в прах за один вечер.
Когда он, спустя сутки, вернулся в их съёмную квартиру, его ждала пустота. Света исчезла. Исчезли её вещи, дорогая косметика, новый ноутбук. Исчезли и остатки денег, которые лежали в шкатулке. Она просто испарилась, оставив после себя лишь гору долговых квитанций и пронзительную тишину. Вместе с вещами исчезла и Катюша. Света забрала дочь с собой. Для Кирилла это стало последним ударом. Вскоре ему снова начали звонить коллекторы. Теперь они искали не только Светлану, но и его — поручителя по всем её безумным кредитам. Он остался один. В шоке, с разбитым сердцем и чужими долгами, фактически ни с чем.
Вероника Павловна осталась одна в своей тихой, спасённой квартире. Горечь и боль за сына переполняли её, но где-то в глубине души жила твёрдая уверенность: она поступила правильно. Она не отдала волкам на съедение свой дом, свой последний оплот. Она смотрела в окно на осенний дождь и понимала, что теперь ей предстоит долгий и трудный путь. Нужно будет спасать сына. Но спасать не деньгами, нет. Деньги его уже один раз чуть не погубили. Его нужно было спасать по-другому. Дать ему возможность упасть на самое дно, чтобы оттолкнуться от него и, наконец, самому встать на ноги. Понять, что любовь — это не слепое обожание и не жертвенность, а в первую очередь — ответственность. И что настоящую крепость нужно строить не на песке чужих обещаний, а на твёрдом камне собственного достоинства.