— Да как ты могла! — оглушила меня Нюрка, едва я приоткрыла дверь. Её лицо было искажено такой злобой, что я невольно отступила на шаг. — Подруга ты моя ядовитая! Мужу в уши нашептала, а теперь в свою конуру забрала! Отдавай его немедленно!
Я попыталась вставить слово, но она не слушала, тыча в меня пальцем. Из-за её спины я мельком увидела Николая. Он стоял посреди комнаты, неподвижно, словно статуя, и смотрел в пол.
— Нюра, опомнись! — наконец вырвалось у меня. — Это же твоя шутка была! Ты сама деньги взяла!
— Какие деньги?! — взвизгнула она. — Не было никаких денег! Это ты его сманила! Ворона!
Тут в разговор вмешался Николай. Его голос прозвучал тихо, но с такой железной интонацией, что Нюрка на мгновение замолчала.
— Были деньги, Анна. Сто рублей. Ты мне вчера сама рассказала, что на мне в лёгкую сто рублей заработала. И ещё сказала, что я Марии Ивановне теперь муж. Да, только, никто не торопиться товар забирать, так как бракованный и залежавшийся он. И хохотала, потом тыча в меня пальцем.
Нюрка покраснела еще сильнее, её глаза бешено забегали.
— Врёшь всё! Не было ничего! — она снова перевела взгляд на меня. — Ладно! Живите тут, бобыли проклятые! Один алкаш, другая дура! Смотрите, чтоб на глаза мне больше не попадались!
Она с силой хлопнула дверью, так что стена содрогнулась. Я прислонилась к косяку, у меня тряслись руки. Николай молча вернулся на диван. Началась наша с ним «холодная война».
******
Первые дни были самыми странными в моей жизни. Я жила как во сне, на цыпочках. Николай оказался прав — он был тихим. Чересчур тихим. Он сидел на том самом диване, смотрел в окно или на включённый телевизор, почти не разговаривал. Казалось, он просто впал в ступор. Я злилась. Злилась на Нюрку, на него, на себя за эту дурацкую ситуацию. Я пыталась его уговаривать.
— Коля, ну это же ненормально! — говорила я, ставя перед ним тарелку с супом. — Иди мирись. Она же твоя жена.
Он медленно переводил на меня взгляд.
— Она меня продала, Мария Ивановна. Вы купили. Теперь я ваш. — И всё. Казалось, он построил вокруг себя невидимую стену, и пробить её было невозможно.
Он пытался помогать по-своему, и это выводило меня из себя. Я привыкла к своему порядку. У меня каждая чашка знала своё место. А он, видимо, чтобы хоть как-то оправдать своё присутствие, взялся за уборку. Перемыл всю посуду и переставил её в шкафу так, что я потом неделю не могла ничего найти. Переложил все вещи в прихожей. Я кипела от раздражения.
— Да сидел бы уж на своём диване! — ворчала я себе под нос.
Перелом случился через неделю. Вернее, ночью. Я проснулась от странного булькающего звука. Вышла на кухню и обомлела: из-под раковины на пол била струя воды. Пол уже был залит. Паника затмила разум. Что делать? Кому звонить? Сейчас ночь, сантехника не дозовёшься! Я стояла посреди лужи, беспомощная, готовая расплакаться.
Вдруг за спиной послышались шаги. Это был Николай. Он, не говоря ни слова, отодвинул меня в сторону, присел на корточки и засунул голову под раковину.
— Пережимной клапан где? — раздался его спокойный голос.
— Какой клапан? — растерянно спросила я.
Он вылез, огляделся, нашёл под раковиной тряпку, сунул её в дыру и с силой прижал. Поток воды ослаб.
— Ключ разводной есть?
Я молча указала на балкон, где в старом ящике лежали какие-то дедовы инструменты. Через минуту он вернулся с ключом. Его движения были точными и уверенными. Он снова нырнул под раковину, я услышала скрежет металла, и вода прекратила течь. Всё заняло не больше пяти минут.
Он вылез, вытер мокрые руки о старые штаны.
— Прокладку порвало. Завтра с утра куплю, поменяю. Всё будет в порядке.
Я смотрела на него, на эту огромную, вдруг ставшую такой нужной фигуру в моей залитой кухне, и чувствовала, как моя злость и раздражение тают, словно лёд под солнцем. Их место занимала какая-то непонятная смесь стыда и благодарности.
— Спасибо, Коля, — тихо сказала я.
Он лишь кивнул и пошёл вытирать пол.
С того вечера что-то сломалось. Вернее, наоборот — начало строиться. Мы стали по-настоящему разговаривать. Сначала за едой. Потом вечерами, когда темнело за окном.
— Она ведь не всегда такой была, — как-то раз сказал он, глядя на свои грубые руки. — Когда женились, она пироги пекла, песни пела.
А потом жизнь её сломала. Работа тяжёлая, денег вечно не хватало. А я… я не смог. Не смог быть тем, кого она хотела. Не добытчик я, Мария Ивановна. Рабочий я. Руки у меня из плеч растут, а вот язык подвешен плохо. А ей хотелось, чтобы я был князем. Вот она и злилась. С каждым годом всё злее.
Я слушала его и узнавала в его словах знакомые нотки. Нотки своего одиночества.
— А я вот привыкла одна, — призналась я. — Сначала боялась тишины, а потом привыкла. Кажется, что всё под контролем. Никому не мешаешь, и тебе не мешают. А оказывается, это не жизнь, а существование какое-то.
Он начал понемногу оживать. Сам сходил в магазин за той самой прокладкой и починил кран. Потом починил шатающуюся ножку у стула, подтянул петли на двери, которые я годами просила кого-нибудь починить. Он делал это молча, качественно. И с каждым таким делом он как будто возвращал себе самоуважение.
******
Прошло несколько недель. Однажды вечером Нюрка снова пришла. Но на этот раз не с криками. Она стояла на площадке, похудевшая, осунувшаяся.
— Ну что, — сказала она без предисловий. — Наигрались? Возвращай его, Мария. Хватит.
Я собиралась что-то ответить, что-то резкое, но вдруг увидела не злобу, а отчаяние в её глазах. И вместо злости меня наполнила странная уверенность.
— Всё, Нюра, — тихо, но очень чётко сказала я. — Разобрались. Торг состоялся.
Я закрыла дверь и облокотилась на неё спиной. Сердце колотилось. Я обернулась. Николай стоял на пороге комнаты и смотрел на меня. Не в пол, а прямо на меня. И в его глазах я увидела не обречённость, а вопрос. И впервые за все эти недели я подумала, что не хочу, чтобы этот молчаливый, неуклюжий человек уходил. Что в его присутствии моя тихая, упорядоченная квартира стала не просто местом для жизни, а домом.
Спасибо, что дочитали эту часть истории до конца!
Продолжение уже здесь
Поделитесь в комментариях своими мыслями об этой части рассказа. И если история понравилась ставьте лайк и подписывайтесь на канал.