Дон погиб тихо и сразу. На окраине Южного Баглана его настигла пуля, и огромная серая овчарка рухнула в пыль, не успев даже взвыть. Для разведбатальона это был удар — словно потеряли одного из своих. Горевали по нему так, как горюют по боевому другу, которому доверял жизнь.
Дон появился у солдат ещё в 1980 году — щенком его подарили пограничники. С тех пор он прошёл рядом с людьми долгие пять лет. Брался на зачистки, умел выследить любого укрывшегося афганца, чувствовал опасность раньше приборов. Хозяева менялись: кто погибал, кого увозили раненым, кто уходил по замене. А Дон оставался, как будто сам был частью батальона, его немым и самым верным бойцом.
Но Дон был лишь одним из многих. В 40-й армии собак были тысячи. Не только обученные немецкие овчарки-минноразыскники, привезённые из Союза, но и простые афганские щенки, которых брали при прочёсывании кишлаков. Солдаты растили их у себя в гарнизонах, на блок-постах. Собаки привыкали к русской речи, к солдатскому табачному дыму, к металлическому скрежету бронетехники.
Они не обращали внимания на незнакомых советских военных, но стоило появиться афганцу — бросались без раздумий. Даже на союзных афганских военных, а уж на гражданских тем более.
Эти собаки заменяли часовых. Они чувствовали чужого раньше любого караульного, поднимали тревогу, не давали врагу подкрасться ночью. Их брали в рейды, и там они становились защитой от внезапного нападения. Командиры смотрели на это сквозь пальцы: собаки не значились ни в каких списках, но спасали слишком часто, чтобы спорить с их присутствием.
Имена у них были такие же, как у людей, живших войной. Душман, Дембель, Бабай, Бача. Иногда их звали по именам главарей «духов» — Башир, Ахмад, Гаюр. Или по радиопозывным подразделений: Дон, Орех, Витязь, Клумба. В этих кличках звучала солдатская ирония, но и особая привязанность. Для солдата, сидящего среди чужой земли, рядом с оружием и тревогой, собака была единственным настоящим другом.
Однако у этой истории был горький конец. Когда начался вывод войск, правила оказались безжалостными. Пограничный ветеринарный контроль требовал паспорта и справки, которых у гарнизонных собак, конечно, не было. Ни одну не пропустили через границу. Судьба оказалась предрешённой: остаться в Афганистане, где местные ненавидели этих псов. Брошенные, они сбивались в стаи и наводили ужас на кишлаки.
Афганцы начали на них охоту, и конец был жестоким.
Солдаты рассказывали, что прощались со слезами. Гладили напоследок, обещали, что вернутся, отпускали в пустыню, хотя знали — не вернутся уже никогда. Лишь единицы офицеров сумели вывезти своих любимцев тайком, пряча в кузовах и ящиках. Остальных ждали пули и голод. Так закончилась их война — война собак, которые спасали людей и сами оказались преданными обстоятельствами.
Спустя годы Николай Кузьмин, автор книги «Афганистан. Записки начальника разведки 201 мсд», вспоминал Дона.
«Смотрю по телевизору „Комиссара Рекса“ или „Возвращение Мухтара“ и с теплотой вспоминаю нашего пса — так похожего на них», — писал он. Эти слова — память о преданности, которая не нуждается в памятниках из камня.
Ведь памятник — это и есть память людей. Тех, кто возвращался с войны и не забывал взгляд собаки, ждущей рядом. И пока такие воспоминания живы, жива и память о них...
"Вместо памятника их предали. Мне рассказывали, что при выводе, как в Термезе, так и в Кушке, ни одну собаку не пропустили на территорию СССР.
Правила пограничного ветеринарного контроля в этом отношении строги и требуют кроме паспорта на собаку еще и кучу всяких документов.
Естественно, что собаки, выросшие в гарнизонах, ничего этого не имели.
Судьба их была предрешена: с афганцами они жить просто не могли ..."
СПАСИБО ЗА ПРОЧТЕНИЕ, ТОВАРИЩ!
Прошу оценить публикацию лайком и комментарием, а также поделиться прочитанным в соц.сетях! Буду признателен, если Вы изучите другой материал канала "Зеленая книга".
Не забывайте о моём телеграм-канале, где ещё больше интересных историй и живого общения. Присоединяйтесь