— Ты даже шкаф открыть нормально не умеешь! — Марина с силой захлопнула дверцу, от чего старая фурнитура жалобно звякнула. — Всё через одно место у тебя, как и в жизни.
— А ты всегда была мастером орать, — с усмешкой бросил Игорь, облокотившись на дверной косяк. Он держал в руках пачку документов в мятой папке. — Слышно на весь подъезд. Соседи, наверное, уже ставки делают: кому достанется телевизор, а кому твой драгоценный чайник.
Марина резко повернулась к нему. Глаза горели злостью, щеки пылали.
— Не строй из себя клоуна. Мы не в цирке, а в суде будем решать, кому что достанется. И не тебе решать, где я жить буду!
— Ага, — Игорь хмыкнул и потряс папкой. — «Раздел имущества», как это у тебя красиво звучит. А по сути — ты хочешь выгнать меня вон, оставить без угла, да?
— Ты уйдёшь с пакетом, как пришёл, — отрезала она, скрестив руки на груди.
— О, знакомая песня! — Игорь резко выпрямился и подошёл ближе, запах перегара тут же ударил в нос. — Я, значит, десять лет пахал, а ты всё себе. И квартира твоя, и мебель твоя, и даже диван, на котором ты спала с ноутбуком ночами — тоже твой. Красота.
— Не перегибай, — Марина вскинула подбородок. — Я пахала не меньше. Кредит на эту квартиру оформили на меня. И я тянула, когда ты полгода сидел без работы и строил из себя «креативного».
Игорь усмехнулся, но в глазах мелькнула обида.
— Да ладно, вспомнила? Зато сейчас рассказываешь всем, что я тебе жизнь испортил. Удобно, да?
Марина закатила глаза.
— Ты сам всё испортил. Ты всегда думал только о себе.
— Зато ты всегда думала о квартире, — Игорь злобно рассмеялся. — Не обо мне, не о семье. Нет. Только квадратные метры, ремонт, ипотека, чеки. Прямо богиня жилищного кодекса!
— Лучше богиня жилищного кодекса, чем бомж с бутылкой, — парировала она, прищурившись.
Игорь побагровел. Он шагнул вперёд, схватил её за локоть.
— Слушай, Марина, я тебе так скажу: если квартира не достанется мне, то не достанется никому. Сожгу всё к чёрту.
Она вырвала руку, отшатнулась.
— Попробуй только! — её голос дрогнул, но она стояла твёрдо. — Хочешь, я прямо сейчас полицию вызову? Пусть протокол составят на твои угрозы.
Игорь рассмеялся грубо, с хрипотцой.
— Вызови. Пускай приедут, посмотрят, как ты меня довела. Может, и тебе административку впаяют за истерику.
Марина сделала шаг к столу, где лежал телефон, но замерла.
— Ты сам себе яму роешь, Игорь. Всё это — твои слова, твои угрозы. В суде они будут на мою пользу.
Он зло прищурился, но тут же ухмыльнулся, словно решив сменить тактику.
— Ладно, допустим. Но ты хоть понимаешь, что без меня ты здесь не справишься? Ты же даже стиральную машину подключить не умеешь.
— Ой, не начинай, — фыркнула Марина. — Вызову мастера, и всё подключат. А ты иди и тренируй свои угрозы перед зеркалом.
Игорь развернулся, стукнул кулаком по двери так, что в коридоре звякнуло стекло.
— Я ещё посмотрю, кто из нас первый сдастся, — прорычал он, но в его голосе уже чувствовалась усталость.
— Ты первый, как всегда, — Марина бросила вслед с холодной усмешкой.
Он остановился, повернулся к ней, глаза сверкнули.
— Я не проигрывал. Я просто не связывался с твоим упрямством раньше.
— Конечно, — язвительно сказала она. — Проиграть жене — это же катастрофа для твоего мужского самолюбия.
Игорь промолчал, сжал челюсти, словно боялся сказать лишнее.
Марина опустилась на стул, подперев голову рукой.
— Знаешь, в чём твоя беда? — тихо, но чётко произнесла она. — Ты всегда путал любовь с собственностью. Тебе казалось, что я твоя вещь. Как холодильник. Только вот холодильник не спорит и не требует уважения.
Игорь прищурился, посмотрел на неё с презрительной усмешкой.
— Холодильник, по крайней мере, работает исправно.
Она фыркнула, но улыбка вышла горькой.
— А ты всегда был сломанным телевизором. Шумел много, толку мало.
Он резко откинул голову назад и расхохотался.
— Вот за это я тебя и ненавижу. Ты всегда всё превращаешь в сарказм.
— А я за это тебя и любила, — неожиданно спокойно сказала Марина. — Но только до тех пор, пока это было смешно.
Игорь резко оборвал смех, посмотрел на неё, как на чужую. В его взгляде мелькнуло что-то болезненное, почти отчаянное.
— Значит, всё? — спросил он глухо.
— Всё, — твёрдо ответила она.
Он молчал ещё минуту, потом швырнул папку на стол так, что бумаги разлетелись по полу.
— Ну и чёрт с тобой, — сказал он хрипло и вышел, хлопнув дверью так, что стены задрожали.
Марина сидела молча, слушая тишину, которая повисла в квартире. Она не побежала подбирать бумаги. Не стала звонить адвокату или подруге. Просто сидела и смотрела на дверь, за которой только что исчез человек, с которым она прожила десять лет.
Тишина была гулкой, вязкой, и от неё хотелось закричать. Но Марина лишь закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Она выиграла первый раунд. Или проиграла — сама пока не знала.
Марина проснулась от звонка в дверь. Время было около девяти утра, суббота. Она открыла глаза и сразу вспомнила вчерашнюю ссору: разбросанные бумаги, хлопок двери, крик Игоря. Сердце сжалось, но тут же включился холодный разум: «Не поддаваться. Не показывать слабости».
Звонок повторился, настойчиво и грубо.
— Ну конечно, — пробормотала она и, накинув халат, пошла к двери. — Пришёл второй раунд устраивать.
Она приоткрыла дверь, оставив цепочку, и увидела Игоря. В руках — пластиковый пакет, из которого торчала бутылка минеральной воды и какая-то коробка. Вид у него был потрёпанный, но глаза горели, как у человека, которому есть что сказать.
— Открой, — хрипло произнёс он.
— А если нет? — Марина приподняла бровь.
— Тогда я буду звонить, пока соседи не вызовут полицию, — сказал он с кривой ухмылкой.
Она вздохнула и открыла цепочку.
— У тебя семь минут, — холодно сказала она.
— Прямо как у кредиторов, — хмыкнул Игорь, проходя внутрь. — Только я без процентов.
Он поставил пакет на стол и тут же оглядел квартиру, будто проверял, всё ли ещё «на месте».
— Ты что, инвентаризацию проводишь? — язвительно спросила Марина.
— Ну а что? — он пожал плечами. — Вчера ты меня выгнала так, что я даже не успел забрать свои вещи.
— Свои вещи — это зубная щётка и три футболки, которые я готова сама выбросить, — отрезала она.
— А вот и нет, — Игорь достал из папки какие-то бумаги. — Вот список. Телевизор, микроволновка, холодильник…
Марина закатила глаза.
— Ты серьёзно? Ты сейчас делишь бытовую технику, как будто речь о наследстве.
— А что делать? — усмехнулся он. — Это и есть наше наследство, Марина. Всё, что осталось от брака.
Она резко поднялась из-за стола, подошла к нему почти вплотную.
— Слушай, хватит! Я не собираюсь обсуждать с тобой холодильники. Ты мне вчера угрожал, между прочим.
— Ой, да перестань, — он махнул рукой. — Думаешь, я реально собирался что-то поджигать? Это эмоции.
— А эмоции, Игорь, в протоколе выглядят как «угроза уничтожения имущества». И это тебе не шутки.
Он криво улыбнулся.
— Значит, ты и правда хочешь довести меня до суда?
— Ты сам себя доводишь, — отчеканила она.
— Хорошо, — Игорь неожиданно сел на диван, развалившись, как дома. — Тогда я тоже без шуток. Я подам встречный иск.
— На что? — Марина прищурилась.
— На компенсацию за вложенные деньги, — сказал он, глядя прямо в глаза. — Я же тоже вносил часть в ипотеку. Пускай суд считает.
Марина рассмеялась.
— Ты? Вносил? Это твои две зарплаты за весь год, когда ты работал «по проекту»? Хочешь, я в суде прямо озвучу, куда на самом деле шли твои деньги?
— Не смей! — он вскочил, лицо покраснело. — Это личное!
— Личное? — Марина с вызовом вскинула подбородок. — Личное — это когда ты с друзьями бухал неделями. А квартира — это общее, Игорь.
Он шагнул к ней, схватил за плечи.
— Ты специально унижаешь меня, да? Хочешь, чтобы я сорвался?
— А ты и так сорвался, — холодно бросила она, вырываясь.
Он отступил, тяжело дыша. Несколько секунд в комнате висела вязкая тишина. Потом Игорь вдруг усмехнулся.
— Знаешь, что самое смешное? — сказал он тихо. — Я ведь всё равно люблю тебя.
Марина моргнула, будто от пощёчины.
— Не смей так говорить, — голос её сорвался.
— Почему? — он развёл руками. — Потому что это правда? Потому что тебе удобнее ненавидеть меня, чем признать, что ты тоже не безгрешна?
— Хватит! — Марина ударила ладонью по столу. — Мы не про любовь сейчас говорим, а про имущество.
— А имущество — это и есть наша любовь, — зло усмехнулся Игорь. — Замурованная в бетон и ипотечные платежи.
Она вдруг села, прикрыла лицо руками.
— Господи, какой же ты идиот, — прошептала она. — Всё превращаешь в цирк.
— Я просто называю вещи своими именами, — сказал он, но голос у него дрогнул.
Они замолчали. Слышно было, как где-то в соседней квартире гремит кастрюля.
Марина медленно подняла голову, посмотрела на него.
— Знаешь, Игорь… Ты ведь мог всё исправить. Когда-то. Если бы хотя бы раз подумал не о себе, а обо мне.
— А ты могла меня не добивать каждый раз, когда я падал, — парировал он.
Она горько усмехнулась.
— Мы оба хороши.
— Значит, ничья? — он приподнял бровь.
— Нет, — Марина встала, подошла к окну. — Значит, пора поставить точку.
— Какую точку? — Игорь поднялся, нахмурился.
— Мы продаём квартиру, — сказала она твёрдо, повернувшись к нему. — Делим деньги пополам и разбегаемся.
Он отшатнулся, будто от удара.
— Ты с ума сошла?
— Нет. Я устала. Хочу вычеркнуть всё это.
— Но… — он замолчал, потом тихо добавил: — Это же наш дом.
— Нет, Игорь. Это наша тюрьма, — сказала Марина.
Он молчал долго. Потом опустился обратно на диван, уткнувшись лицом в ладони.
— Ты убиваешь всё, что у нас было, — глухо произнёс он.
— А ты думаешь, оно ещё живо? — Марина смотрела прямо в его согбенные плечи.
Он не ответил. Только сидел, тяжело дыша.
Она подошла, поставила перед ним стакан воды из его же пакета.
— Пей. И уходи. Нам нужен риелтор, а не скандалы.
Игорь медленно поднял голову. В его взгляде не было прежней злости. Только усталость.
— Ты правда решилась? — спросил он тихо.
— Да, — кивнула она. — И это единственное решение, где мы оба хоть что-то сохраним.
Он кивнул, словно сдался. Но в уголках губ мелькнула странная, горькая улыбка.
— Ладно, Марина. Ты победила. Только знай: эта квартира будет сниться тебе ночами. Ты будешь вспоминать каждый кирпич, каждую ссору. Это не продаётся.
Она усмехнулась.
— Пусть снится. Зато без тебя.
Игорь встал, взял свой пакет и направился к двери.
— Увидимся у нотариуса, — сказал он, не оборачиваясь.
Марина осталась одна. В квартире стало так тихо, что слышно было, как тикают старые настенные часы. Она опустилась на диван и впервые за долгое время почувствовала лёгкость.
Но где-то внутри этой лёгкости жгло понимание: никакой победы не было. Они оба проиграли.
Конец.