— Зачем тебе эти старые вещи? Выброси всё и не мучайся.
Наталья положила трубку и посмотрела на свой округлившийся живот. Подруга права, но как можно выбросить последнее, что осталось от родителей? Игорь Петрович загружал в машину коробки с книгами. Дом отца продан, нового хозяина устраивает старая мебель, а вот семейные реликвии никому не нужны.
Сентябрьское солнце пробивалось через пыльные окна мансарды. Наталья осторожно поднялась по скрипучей лестнице, держась за перила. На седьмом месяце беременности каждое движение давалось с трудом.
— Может, я поднимусь? — крикнул снизу муж.
— Справлюсь сама. Там всего пара коробок.
Пыльный чердак встретил её запахом старого дерева и нафталина. Бабушкины сундуки, дедушкина удочка, ёлочные игрушки из детства. Наталья открыла картонную коробку: детские фотографии, школьные дипломы, свидетельства о рождении. На дне лежала потрёпанная общая тетрадь в синей обложке.
Первые строчки были написаны ровным школьным почерком: "15 июня 1987 года. Сегодня видела Алексея возле магазина. Он так вырос за год! Интересно, помнит ли он, как мы танцевали на выпускном у десятиклассников?"
Мамин дневник. Лидия никогда не рассказывала о юности, всегда говорила, что молодость — время глупостей, о которых лучше забыть. А здесь живым голосом звучала семнадцатилетняя девочка, влюблённая и мечтательная.
Наталья присела на старый стул, аккуратно перелистывая пожелтевшие страницы. Записи велись всё лето 1987 года, полные романтических мечтаний о загадочном Алексее. Потом наступил перерыв длиной в восемь лет.
"3 июля 1995 года. Михаил Дмитриевич уговорил меня провести отпуск у папы в деревне. Сам остался в городе — новая работа, ответственность. Наверное, он прав. Городская духота не пойдёт на пользу, а здесь воздух целебный, родники чистые. Папа так обрадовался моему приезду! Готовит каждый день, хлопочет. Пытается заменить маму, бедняжка..."
Наталья ускорила чтение. Обычные дачные заботы, встречи с соседями, хозяйственные хлопоты. Но вот запись от 8 июля заставила её насторожиться:
"Встретила на речке Алексея. Господи, какой он стал красивый! Восемь лет назад был просто высоким парнем с добрыми глазами, а теперь... Поздоровался, спросил, как дела, не узнал ли я его сразу? Конечно, узнала. Такое не забывается."
Следующие записи были полны внутренних противоречий. Мама описывала случайные встречи, разговоры, постепенно нарастающее напряжение между ними. А потом...
"18 июля. Что я наделала? Как могла предать Михаила? Он так мне доверяет, так любит... А я из-за глупых воспоминаний рушу всё, что мы строили. Алексей говорит, что любил меня все эти годы, ждал. Но ведь я замужем! У меня другая жизнь!"
Наталья почувствовала, как участилось сердцебиение. Ребёнок в животе шевельнулся, словно тоже ощутил её волнение. Неужели мама изменяла папе? Родители казались ей идеальной парой — никогда не ссорились, всегда поддерживали друг друга.
"25 июля. Михаил приехал на выходные. Привёз цветы, подарки, рассказывал про работу. Я слушала и ненавидела себя. Как я буду жить с этой тайной? Как смотреть ему в глаза?"
"2 августа. Не могу больше. Скоро уезжать, а я схожу с ума. Алексей предлагает всё бросить, начать новую жизнь. Но что я скажу мужу? Как объясню папе? И главное — имею ли я право разрушать жизнь Михаила из-за старой любви?"
Последняя запись была датирована 15 августа: "Сказала Алексею, что всё кончено. Он умолял, клялся, что мы созданы друг для друга. Может, и так. Но я выбрала свой путь восемь лет назад. Уезжаю завтра. Больше никогда не приеду в это место."
Тетрадь дрожала в руках Натальи. Значит, мама всё-таки вернулась в город к отцу, похоронила свою любовь? Но через три недели после этих событий Наталья была зачата. Простое совпадение или...
— Наташа, ты там живая? — донёсся снизу голос Игоря Петровича.
— Живая, — хрипло ответила она. — Сейчас спущусь.
Но встать не было сил. В голове крутилась страшная мысль: а что, если папа ей не родной отец? Что, если она — дочь этого Алексея? Мама никогда больше не упоминала о том лете, старательно обходила разговоры о деревне. А когда папа умер в прошлом году, в его бумагах не оказалось никаких медицинских анализов, которые могли бы подтвердить или опровергнуть родство.
— Наташка, что случилось? — Игорь Петрович поднялся на чердак и увидел жену, сжимающую старую тетрадь.
— Я нашла мамин дневник, — прошептала Наталья. — Там написано... Она изменяла папе. И временны́е рамки совпадают с моим зачатием.
Муж присел рядом, обнял за плечи.
— Покажи.
Наталья протянула ему тетрадь. Игорь Петрович быстро пробежал глазами ключевые записи, нахмурился.
— Понимаю, почему ты расстроилась. Но это же не значит автоматически...
— Значит! — взорвалась Наталья. — Она сама сомневалась! А вдруг папа всю жизнь растил чужого ребёнка, не зная правды?
— Твоя мама была умной женщиной. Если бы были реальные сомнения, она бы нашла способ проверить.
— Или предпочла не знать правду.
Они спустились в дом, Наталья заварила чай дрожащими руками. Игорь Петрович молчал, обдумывая ситуацию. Наконец он заговорил:
— Слушай, я понимаю твои переживания. Но давай подумаем логически. Твоя мама вернулась к отцу, прожила с ним счастливо двадцать три года, родила и воспитала тебя. Это что-то значит?
— Может, она просто не решилась разрушить семью.
— Или поняла, где её настоящее счастье. Кроме того, — Игорь Петрович взял её руки в свои, — ты же помнишь, как отец к тебе относился? Разве мог бы он так любить чужого ребёнка?
— Мог, если не подозревал.
— Наташа, — муж заглянул ей в глаза, — хочешь, поедем в лабораторию, сделаем анализ ДНК по волосам с его расчёски?
Наталья вздрогнула. До этого момента сомнения казались абстрактными, а теперь появилась возможность узнать правду. Странно, но перспектива определённости пугала больше, чем неизвестность.
— Нет, — медленно произнесла она. — Не хочу. А что, если результат подтвердит худшие опасения?
— Тогда мы справимся и с этим. Но папа останется твоим папой независимо от биологии.
Вечером, когда Игорь Петрович заснул, Наталья снова перечитывала дневник при свете настольной лампы. В маминых записях не было ни капли легкомыслия — каждая строчка дышала мукой и самоосуждением. Лидия действительно любила мужа, но старая любовь оказалась сильнее разума.
"А я бы смогла устоять на её месте?" — спросила себя Наталья и не нашла ответа.
Следующим утром они заканчивали упаковку вещей. Наталья решила сжечь дневник в печке — незачем хранить чужие тайны. Но когда подносила тетрадь к огню, рука остановилась сама собой.
— Не можешь? — понимающе спросил муж.
— Это всё, что у меня есть от мамы-девочки, от мамы-женщины. Только в этом дневнике она настоящая, живая, не идеальная.
— Тогда оставь. Но обещай мне: не будешь терзаться догадками. Твои родители прожили долгую счастливую жизнь, вырастили замечательную дочь. Этого достаточно для выводов.
Перед отъездом Наталья вышла во двор проститься с домом. У калитки стоял мужчина средних лет, смотрел в её сторону с явным интересом. Сердце ёкнуло — высокий, темноволосый, с добрыми глазами... Именно таким мама описывала Алексея.
— Простите, — обратился он к ней. — Вы Лидочкина дочка?
— Да, — еле слышно ответила Наталья.
— Очень на неё похожи. Я Алексей Васильевич, мы с вашей мамой... дружили в молодости. Жаль, что её не стало. Хорошим человеком была.
Они молча смотрели друг на друга. Наталья пыталась найти в его чертах что-то своё, родное, но видела только постороннего мужчину с грустными глазами.
— Мне пора, — сказала она и поспешила к машине.
Игорь Петрович уже завёл двигатель. Отъезжая, Наталья оглянулась — Алексей Васильевич всё ещё стоял у калитки, провожая взглядом их машину.
— Это он? — спросил муж.
— Думаю, да.
— И что ты чувствуешь?
Наталья задумалась. Страха не было, злости тоже. Только странная пустота и усталость.
— Ничего особенного. Чужой человек.
Дома, разбирая коробки, Наталья наткнулась на старые семейные фотографии. Папа держит её на руках — трёхлетнюю, смешную, с хвостиками. Папа учит кататься на велосипеде. Папа ведёт в первый класс. На всех снимках — безграничная любовь в его глазах, гордость, нежность.
Дневник так и остался нечитанным. Наталья спрятала его в комод — пусть лежит, как память о маминой молодости и женских слабостях. А через месяц родилась дочка — черноволосая, с тёмными глазами, очень похожая на папу. По крайней мере, Наталье так казалось.
Когда малышке исполнилось полгода, Игорь Петрович неожиданно спросил:
— А дневник ты так и не выбросила?
— Нет. А что?
— Ничего. Просто думаю: может, твоя мама специально оставила его на чердаке? Как честный рассказ о том, что жизнь бывает сложнее, чем кажется детям?
Наталья посмотрела на спящую дочку. Когда-нибудь и она станет взрослой, столкнётся с трудными выборами, совершит ошибки. Хорошо бы тогда иметь кого-то, кто поймёт без лишних слов.
— Возможно, ты прав, — тихо сказала она. — Возможно, некоторые тайны стоит сохранить. Не как упрёк, а как урок доброты.