— Так вот куда уходили наши деньги все эти годы! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она размахивала найденной банковской выпиской перед лицом свекрови.
Светлана Петровна сидела за кухонным столом, спокойно помешивая чай серебряной ложечкой. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она подняла взгляд на невестку с таким холодным превосходством, что Марина на секунду почувствовала себя маленькой девочкой, пойманной на краже конфет.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, дорогая, — голос свекрови был сладким, как мёд с ядом. — И вообще, кто тебе позволил рыться в моих документах?
Марина стиснула бумагу так сильно, что костяшки пальцев побелели. Три года. Три проклятых года она с Максимом откладывала каждую копейку, отказывала себе во всём, чтобы накопить на первоначальный взнос для собственной квартиры. И всё это время...
Всё началось утром, когда Марина искала старые квитанции для налогового вычета. Светлана Петровна уехала к подруге на дачу, Максим был на работе, и Марина решила навести порядок в бумагах. В нижнем ящике комода свекрови, среди старых открыток и выцветших фотографий, она наткнулась на конверт. Обычный белый конверт, каких тысячи. Но что-то заставило её заглянуть внутрь.
Банковские выписки. Десятки выписок за последние три года. И суммы... Марина села прямо на пол, не веря своим глазам. Каждый месяц на счёт Светланы Петровны поступали деньги. Те самые деньги, которые Максим якобы отдавал на общие расходы — коммуналку, продукты, лекарства для матери. Пятнадцать тысяч в месяц. Но квитанции об оплате коммунальных услуг, которые Марина тут же нашла в соседней папке, говорили совсем другое — платежи шли с её карты, с карты Марины.
Она пересчитала. Потом пересчитала ещё раз. За три года на счету свекрови накопилось больше полумиллиона рублей. Полмиллиона! В то время как они с Максимом ютились в двух комнатах этой квартиры, спали на продавленном диване и мечтали о собственном жилье.
— Документы были в вашем комоде, в вашей комнате, где я живу уже три года, — Марина пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — И это наши деньги. Семейные деньги, которые Максим давал вам на хозяйство.
Светлана Петровна неторопливо отпила чай, промокнула губы салфеткой и встала. В свои шестьдесят два она держалась прямо, как балерина. Седые волосы были аккуратно уложены, на шее — нитка жемчуга, подарок покойного мужа. Она подошла к Марине вплотную, и невестка почувствовала запах её духов — тяжёлый, удушливый аромат.
— Во-первых, милочка, это мой дом. Всё здесь моё. И комод, и комната, и даже воздух, которым ты дышишь. Во-вторых, мой сын даёт мне деньги по собственному желанию. Это называется забота о матери. Если ты не понимаешь таких простых вещей, то мне тебя жаль.
— Забота? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. — Вы копите наши деньги, в то время как мы экономим на всём! Я уже год не покупала себе новую одежду! Мы питаемся макаронами к концу месяца! А вы...
— А я что? — свекровь прищурилась. — Откладываю на старость? На лечение? На похороны, в конце концов? Или ты думаешь, я вечная?
Марина сжала кулаки. Она знала эти манипуляции. Светлана Петровна была мастером перевернуть любую ситуацию так, чтобы выставить себя жертвой. Но не в этот раз.
— Вы абсолютно здоровы. Я видела результаты вашей последней диспансеризации. И знаете что? Я видела ещё кое-что. Билеты. В Сочи, в Крым. Чеки из дорогих ресторанов. Всё это было в том же конверте. Вы прекрасно проводили время на наши деньги, пока мы...
Звук пощёчины разнёсся по кухне как выстрел. Марина прижала руку к горящей щеке, глядя на свекровь широко раскрытыми глазами. Светлана Петровна стояла перед ней, тяжело дыша, с искажённым от злости лицом.
— Как ты смеешь! В моём доме! Копаться в моих вещах и обвинять меня! Да кто ты такая вообще? Продавщица из провинции, которую мой сын по глупости притащил в дом!
Слова били больнее пощёчины. Марина знала, что свекровь никогда не принимала её. С первого дня, как Максим привёл её знакомиться с матерью, Светлана Петровна смотрела на неё как на временное недоразумение. Недостаточно красивая, недостаточно образованная, недостаточно достойная её драгоценного сына.
— Я жена вашего сына, — Марина выпрямилась. — И мать его будущего ребёнка.
Слова вырвались раньше, чем она успела их обдумать. Она узнала о беременности только вчера и хотела сначала рассказать Максиму. Хотела сделать сюрприз. Но сейчас...
Лицо свекрови побелело. Она сделала шаг назад, схватившись за край стола.
— Что? Ты... беременна?
— Да. Восемь недель.
Повисла тишина. Светлана Петровна медленно опустилась на стул. Её лицо было непроницаемым, но Марина видела, как работают мысли за этим фасадом. Свекровь просчитывала варианты, взвешивала возможности.
— Ну что ж, — наконец произнесла она. — Поздравляю. Теперь ты точно никуда не денешься. Будешь сидеть тут, в моей квартире, растить ребёнка. А я буду воспитывать внука так, как считаю нужным. И попробуй мне перечить.
Это было слишком. Марина почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Все эти годы терпения, попыток наладить отношения, улыбок через силу — всё было напрасно.
— Нет, — сказала она тихо, но твёрдо. — Этого не будет.
Она развернулась и пошла в комнату. Светлана Петровна крикнула ей вслед:
— Куда ты собралась? Максим тебя не отпустит! Он мой сын, он всегда будет на моей стороне!
Марина не ответила. Она достала телефон и набрала номер мужа. Три гудка, и знакомый голос:
— Привет, солнце. Что случилось?
— Макс, тебе нужно приехать домой. Прямо сейчас.
— Марин, я на совещании. Что произошло? Мама в порядке?
Она закрыла глаза. Даже сейчас его первая мысль — о матери.
— Твоя мама в полном порядке. А вот наш брак — нет. Приезжай. Нам нужно поговорить.
Она сбросила вызов, не дожидаясь ответа. Потом открыла шкаф и достала чемодан. Тот самый, с которым приехала сюда три года назад, полная надежд и любви.
Светлана Петровна стояла в дверях, наблюдая, как невестка складывает вещи.
— Ты делаешь ошибку, — сказала она. — Куда ты пойдёшь? У тебя нет денег, нет жилья. Твои родители в другом городе. Ты беременна. Будь умнее, Марина. Извинись, и мы забудем об этом инциденте.
Марина продолжала складывать вещи, не поднимая головы. Свитер, который подарил Максим на прошлый день рождения. Любимая кружка. Фотография со свадьбы — она секунду смотрела на счастливые лица, потом положила снимок на тумбочку лицом вниз.
Хлопнула входная дверь. Быстрые шаги по коридору, и в комнату ворвался Максим. Высокий, немного сутулый, с вечно встревоженным выражением лица. Его взгляд метнулся от матери к жене, от чемодана к разбросанным вещам.
— Что происходит? Марина? Мама?
— Твоя жена обвиняет меня в воровстве, — Светлана Петровна всхлипнула, мгновенно превращаясь из железной леди в беспомощную старушку. — Она рылась в моих вещах, кричала на меня...
— Я нашла банковские выписки, — перебила Марина. — Твоя мать копила деньги, которые ты давал ей на хозяйство. Больше полумиллиона за три года, Макс. Пока мы откладывали каждую копейку, она...
— Это правда? — Максим повернулся к матери.
Светлана Петровна выпрямилась.
— Я откладывала на чёрный день. Что в этом плохого? Это мои деньги, ты мне их дал!
— Но мама, мы же договаривались... Эти деньги на общие расходы, на коммуналку...
— Которую оплачивала я, — вставила Марина. — Из своей зарплаты. Все три года.
Максим растерянно посмотрел на неё, потом на мать. Марина видела, как он разрывается, не зная, чью сторону принять. И в этот момент она поняла — он знал. Может, не всё, может, не детали, но догадывался. И молчал.
— Ты знал, — сказала она тихо. — Ты знал, что она копит эти деньги.
— Марин, я...
— Знал или нет? — её голос стал жёстким.
Максим опустил голову.
— Я подозревал. Но думал, что она откладывает немного, на всякий случай. Она же одна, ей страшно остаться без средств...
— Полмиллиона — это немного? — Марина рассмеялась. Смех вышел горьким, надломленным. — И ты молчал. Все эти вечера, когда мы сидели с калькулятором, считая, сколько ещё нужно накопить. Все эти разговоры о будущем, о нашей квартире. Ты знал и молчал.
— Это моя мать, Марина! Что я должен был делать?
— Быть на стороне своей семьи. Своей жены.
— Она тоже моя семья!
— Нет, Макс. Семья — это мы с тобой. Точнее, были. И ещё... — она положила руку на живот, — твой ребёнок, которого я ношу. Но похоже, для тебя важнее то, что скажет мама.
Светлана Петровна ахнула. Максим побледнел.
— Ты беременна? Марина, почему ты не сказала?
— Хотела сюрпризом. Но сюрприз получился другой.
Она захлопнула чемодан. Максим бросился к ней, попытался обнять, но она отстранилась.
— Марин, пожалуйста. Давай поговорим спокойно. Ты беременна, тебе нельзя волноваться. Мы всё решим, я поговорю с мамой, она вернёт деньги...
— Я не вернуть ничего не собираюсь! — взвизгнула Светлана Петровна. — Это мои деньги! Мой сын мне их дал! А эта... эта...
— Хватит! — рявкнул Максим, и обе женщины замерли. Он никогда не повышал голос. — Мама, это наши семейные деньги. Ты должна их вернуть.
Светлана Петровна смотрела на сына, как на предателя.
— Ты выбираешь её? Эту никчёмную девицу? Против родной матери?
— Я выбираю свою семью. Марина носит моего ребёнка.
— Ну и что? Думаешь, она первая и последняя? Сколько таких я видела! Забеременеют, а потом бросают мужей и тянут алименты!
Марина подняла чемодан.
— Знаете что, Светлана Петровна? Можете оставить деньги себе. Все до копейки. Считайте это платой за урок. Дорогой урок, но очень ценный. Я поняла, что никакая квартира не стоит того, чтобы жить с людьми, которые тебя не уважают.
Она посмотрела на Максима.
— И ты тоже можешь остаться. С мамой. Вы прекрасная пара — она манипулирует, ты позволяешь. Она копит деньги, ты делаешь вид, что не замечаешь. Живите счастливо.
— Марина, постой!
Но она уже шла к двери. Максим бросился за ней, схватил за руку.
— Ты не можешь уйти! Ты носишь моего ребёнка! Куда ты пойдёшь?
— К Лене. Помнишь мою подругу? У неё своя двухкомнатная квартира, она давно зовёт пожить, пока не найду своё жильё. А работа у меня есть, слава богу. Не пропаду.
— Но... но как же мы? Как же ребёнок?
Марина остановилась в дверях, повернулась к нему.
— Ребёнок будет расти в нормальной атмосфере. Без токсичной бабушки, которая считает его мать недостойной. И без отца, который не может защитить свою семью. Извини, Макс, но я не хочу, чтобы мой сын или дочь росли, думая, что это нормально — терпеть унижения ради крыши над головой.
— Я буду платить алименты, — выпалил он. — Я буду помогать!
— Конечно, будешь. Двадцать пять процентов от зарплаты. Закон есть закон. Только вот незадача — теперь тебе придётся самому платить за коммуналку. И за продукты. И за мамины прихоти. Посмотрим, сколько ты сможешь отложить на свою квартиру.
Светлана Петровна появилась в коридоре.
— Пусть уходит! — крикнула она. — Пусть катится! Найдём тебе нормальную жену, из хорошей семьи!
Марина рассмеялась.
— Удачи вам в поисках. Только предупреждайте сразу — в приданое невеста получает токсичную свекровь и маменькиного сынка в придачу. Очередь из желающих не выстроится.
Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Спускаясь по лестнице, она слышала, как наверху разгорается скандал. Максим кричал на мать, та кричала в ответ. Соседи уже выглядывали из квартир.
На улице было холодно. Ноябрьский ветер пробирался под пальто. Марина остановилась у подъезда, достала телефон.
— Лена? Это я. Помнишь, ты предлагала пожить у тебя? Предложение ещё в силе?
— Марина? Конечно! Что случилось? Ты плачешь?
Только тут Марина поняла, что по её щекам текут слёзы. Но это были не слёзы отчаяния. Это было облегчение.
— Нет, я не плачу. Я свободна, Лен. Впервые за три года я свободна.
— Ты от Максима ушла? Господи, наконец-то! Я же говорила, эта его мамаша тебя в гроб сведёт!
— Почти свела. Но я вовремя опомнилась. Лен, я беременна.
— Что?! Марина! И ты всё равно ушла?
— Именно поэтому и ушла. Не хочу, чтобы мой ребёнок рос в той атмосфере.
— Правильно! Приезжай скорее. Заварим чай, всё обсудим. У меня как раз комната свободная, соседка месяц назад съехала.
Марина улыбнулась сквозь слёзы.
— Спасибо. Я сейчас такси вызову.
— Жду!
Она убрала телефон и оглянулась на дом, где прожила три года. В окне третьего этажа мелькнули силуэты — Максим и его мать всё ещё выясняли отношения. Марина покачала головой. Пусть. Это больше не её проблемы.
Подъехало такси. Водитель помог загрузить чемодан.
— Куда едем?
Марина назвала адрес Лены и откинулась на сиденье. В сумочке зазвонил телефон — Максим. Она сбросила вызов. Потом ещё один. И ещё. На десятый раз она просто выключила телефон.
Через неделю Марина сидела в уютной кухне Лениной квартиры, попивая чай с мятой — от токсикоза помогало. Подруга хлопотала у плиты, готовя обед.
— Слушай, а ведь здорово всё получилось, — сказала Лена, помешивая суп. — Ты же теперь можешь на алименты подать. И на раздел имущества.
— Какого имущества? Квартира на свекрови записана.
— А вещи? Мебель, которую вы покупали? Бытовая техника?
Марина пожала плечами.
— Пусть остаётся. Мне ничего от них не нужно. Начну с чистого листа.
— Молодец! Кстати, моя начальница ищет помощника. Зарплата хорошая, соцпакет, декретные. Хочешь, поговорю?
— Было бы здорово!
В дверь позвонили. Лена пошла открывать и вернулась с огромным букетом роз.
— Тебе. От Максима. Курьер сказал, уже пятый день приносит, а ты не берёшь.
Марина посмотрела на цветы и покачала головой.
— Отправь обратно. Или отдай курьеру. Или соседям подари.
— Уверена?
— Абсолютно. Знаешь, Лен, я поняла одну вещь. Можно всю жизнь терпеть унижения, надеясь, что когда-нибудь станет лучше. А можно просто встать и уйти. И жизнь сразу становится лучше.
Лена обняла подругу.
— Правильно думаешь. А с ребёнком мы справимся. Вместе. Я же буду крёстной!
Марина рассмеялась.
— Конечно будешь! Самой лучшей крёстной на свете!
Вечером она включила телефон. Семьдесят пропущенных от Максима, двадцать от свекрови, десятки сообщений. Она не стала их читать. Просто открыла блокировку и добавила оба номера в чёрный список.
Потом открыла приложение с объявлениями о недвижимости. Маленькие квартиры-студии на окраине стоили не так дорого. Если взять ипотеку, получить налоговый вычет за ребёнка, добавить алименты... Да, будет трудно, но реально. Своё жильё. Маленькое, но своё. Где никто не будет её унижать, не будет манипулировать, не будет считать недостойной.
Она погладила живот. Там, внутри, росла новая жизнь. Жизнь, за которую она теперь отвечала.
— Всё будет хорошо, малыш, — прошептала она. — У нас всё будет хорошо. Без токсичной бабушки. Без слабого папы. Зато со свободой и достоинством. А это дороже любых денег.
За окном шёл снег. Первый снег этой зимы. Белый, чистый, как новая страница. Марина смотрела на кружащиеся снежинки и впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему счастливой. Не богатой, не устроенной, но счастливой. Потому что она была свободна. И это было самое ценное сокровище, которое никакие деньги не купят.
Месяц спустя ей позвонили из банка. Оказалось, Максим погасил часть её кредита — того самого, который она брала ещё до замужества на образование. Сумма была внушительной — те самые полмиллиона, которые копила свекровь.
Марина долго смотрела на смс-уведомление. Потом набрала номер Максима. Он ответил сразу, будто ждал у телефона.
— Марина! Ты звонишь! Я так рад! Как ты? Как малыш?
— Зачем ты это сделал?
— Что? А... деньги. Это твоё. По праву. Мама вернула всё. Я заставил.
— Как заставил?
Максим помолчал.
— Сказал, что если она не вернёт, я уйду. Насовсем. И внука она не увидит никогда.
— И она вернула?
— Да. Плакала, проклинала, но вернула. Марин, можно я приеду? Поговорить. Я столько понял за этот месяц...
— Нет, Макс. Не нужно. Спасибо за деньги, но встречаться мы не будем. Только через адвоката, когда оформим алименты и порядок общения с ребёнком.
— Но я изменился! Я съехал от мамы! Снимаю квартиру!
— Молодец. Правда, молодец. Но поздно. Доверие не возвращается, Макс. Оно разбивается раз и навсегда. Желаю тебе найти хорошую девушку и быть счастливым. Только в следующий раз выбирай между мамой и женой сразу, не доводи до такого.
Она отключилась. Больше он не звонил. Через адвоката они оформили всё быстро и без скандалов. Максим обязался платить алименты и помогать с ребёнком. Светлана Петровна на встречи не приходила. Марина слышала от общих знакомых, что свекровь всем рассказывала, какая неблагодарная невестка её бросила. Но её это больше не волновало.
Весной родилась дочка. Маленькая, крикливая, прекрасная. Марина назвала её София — мудрость. Потому что мудрость иногда приходит через боль, но она всегда того стоит.
Максим пришёл в роддом, принёс цветы и подарки. Подержал дочку на руках, поплакал. Потом ушёл. Он появлялся раз в месяц, гулял с Софией, покупал игрушки. Был хорошим воскресным папой. Но не больше.
А Марина... Марина купила свою квартиру-студию через год. Маленькую, на последнем этаже, с видом на парк. Зато свою. Где никто не мог ей указывать, как жить. Где она сама решала, что готовить на обед и какие обои клеить. Где её дочка росла в любви и уважении.
И знаете что? Она ни разу не пожалела о своём решении. Ни разу.
Свобода дороже золота. А достоинство — дороже любых накоплений.