Я стояла в прихожей у Галины Петровны, сжимая в руке справку из кардиохирургического центра. Бумага уже влажная от пота — руки дрожали с самого утра, когда решилась на этот визит.
— Проходи, проходи, — свекровь махнула рукой, не поднимая глаз от сериала. — Андрей на кухне, чай заваривает.
В гостиной пахло жареным луком и старыми обоями. На журнальном столике валялись семечки, пульт от телевизора и журнал «Здоровье». Галина Петровна в затёртом халате развалилась в кресле, не удостоив меня даже взглядом.
Я прошла на кухню. Андрей стоял у плиты, помешивал сахар в кружке.
— Привет, — он чмокнул меня в щёку, как всегда — быстро, небрежно. — Что случилось? По лицу видно, что не за чаем пришла.
— Мне нужно с вами поговорить. С вами обоими, — я положила справку на стол рядом с вазочкой с вареньем.
— Мам! — крикнул Андрей в сторону гостиной. — Иди сюда!
Галина Петровна приплелась на кухню, села на табуретку, продолжая жевать семечки.
— Ну, выкладывай, что стряслось, — она смотрела мимо меня, в окно.
Я глубоко вдохнула:
— У мамы обширный инфаркт. Нужна срочная операция. Стентирование. Без операции она не выживет.
— И? — Галина Петровна наконец повернулась ко мне.
— Операция платная. Пятьдесят тысяч. У нас таких денег нет.
Тишина. Андрей отпил из кружки, поставил её на подоконник. Галина Петровна откинулась на спинку стула.
— А к нам зачем пришла? — спросила она холодно.
— Я думала... Может быть, вы поможете. Я верну, конечно. Как только найду работу получше...
— Ах вот как! — свекровь хлопнула ладонью по столу. — Невестка-попрошайка нам не родня! Опять за деньгами приползла!
Слова ударили, как пощёчина. Я отшатнулась.
— Галина Петровна, это же вопрос жизни и смерти...
— Не Галина Петровна тебе, а тёща! — она вскочила с табуретки. — Мы что, банк для всех попрошаек? Твоя мамаша пусть к государству обращается! Мы чужим людям ничего не должны!
Чужим людям. Я замерла. Пять лет замужества, а для неё я так и осталась чужой.
— Андрей... — я повернулась к мужу.
Он молчал, вертел в руках ложку.
— Андрей, скажи что-нибудь!
— Мариш, ну ты же понимаешь... У нас самих денег в обрез. Квартплата, кредит за машину...
— Это твоя свекровь говорит, что я чужая! А ты молчишь!
— Не устраивай сцен, — он отвернулся к окну. — Мама права. Пятьдесят тысяч — это серьёзные деньги.
Галина Петровна довольно кивнула:
— Вот видишь! Мой сын — разумный человек, а не как некоторые, которые только клянчить умеют!
Я схватила справку со стола. Бумага смялась в дрожащих пальцах.
— Значит, для вас моя мама — чужой человек? А я — попрошайка?
— А кто ты ещё? — свекровь села обратно, продолжая щёлкать семечки. — Пять лет замужем, а всё чего-то просишь. То на дачу денег, то на курсы, теперь вот на операцию. Хорошие жёны сами зарабатывают!
— У меня зарплата двадцать тысяч! Где я возьму пятьдесят на операцию?
— Это твои проблемы, — Андрей налил себе ещё чаю. — Мы не виноваты, что ты замуж за бедного пошла.
Я смотрела на этих людей и не узнавала их. Пять лет я считала их семьёй. Дарила подарки, помогала по хозяйству, терпела замечания Галины Петровны о моей стряпне и одежде. А оказалось — я для них никто.
— Понятно, — я сунула справку в сумку. — Всё понятно.
— И не обижайся, — крикнула свекровь мне вслед. — В семье каждый сам за себя!
Я вышла на лестничную площадку. Руки тряслись так, что не могла попасть пальцем по кнопке лифта.
«Невестка-попрошайка нам не родня». Эти слова жгли хуже кислоты.
Следующие дни стали пыткой. Я металась по больницам, собирая справки для льготной очереди, но время уходило. Мама лежала в реанимации, подключенная к аппаратам, а врач каждый день повторял одно: «Без операции у неё максимум неделя».
А Галина Петровна тем временем развернула настоящую кампанию. Она звонила всем родственникам и рассказывала, какая «жадная попрошайка» досталась их семье.
— Марина опять денег клянчила, — слышала я её голос в трубке, когда заходила к Андрею за документами. — Пятьдесят тысяч, представляешь! Наглости хватает.
Тётя Люся, Андреева крёстная, при встрече в магазине покачала головой:
— Марина, милая, а ведь хорошие жёны сами зарабатывают, а не семью мужа доят.
— Моя мама умирает, — ответила я.
— Ну так государство для чего? — она поправила сумку на плече. — Бесплатная медицина же есть.
Я хотела объяснить, что бесплатная очередь на три месяца, а у мамы времени нет. Но тётя Люся уже отвернулась к витрине с колбасой.
В субботу нас пригласили на день рождения свёкра. Я не хотела идти, но Андрей настоял:
— Не устраивай бойкот. Папе семьдесят лет.
За столом собралось человек двенадцать. Родственники, соседи, сослуживцы свёкра. Галина Петровна поставила на стол свой коронный салат «Мимозу», разлила по рюмкам водку.
— Ну, за именинника! — поднял тост дядя Витя.
Все выпили, закусили. А потом Галина Петровна, когда все немного расслабились от алкоголя, громко объявила:
— А наша Марина опять денег просила! Видимо, в родной семье научили только клянчить!
За столом повисла неловкая тишина. Я почувствовала, как краснею до корней волос.
— Мама, — попытался остановить её Андрей, — не надо...
— А что не надо? Правду говорить не надо? — свекровь налила себе ещё. — Пять лет замужем, а всё что-то просит. То на курсы, то на дачу, теперь на операцию какую-то. Кого она за дураков держит?
Соседка тётя Клара неодобрительно покачала головой в мою сторону. Дядя Витя буркнул что-то про «современную молодёжь». А свёкр молча резал торт.
— У моей мамы инфаркт, — сказала я тихо. — Ей нужна операция.
— У всех что-то болит, — отмахнулась тётя Люся. — Не у нас одних проблемы.
— Марина, милая, — вмешалась соседка, — а ты сама-то работаешь?
— Работаю. В библиотеке.
— Ну вот видишь! — торжествующе воскликнула Галина Петровна. — Библиотекарша! Копейки получает, а туда же — пятьдесят тысяч подавай!
Все засмеялись. Я сидела и смотрела в тарелку с недоеденным салатом. Хотелось провалиться сквозь землю.
— А вы знаете, что она ещё просила? — продолжала свекровь. — Чтобы мы ей заём оформили! Под расписку! Как будто мы банкиры какие-то!
— Да уж, наглость, — поддержала тётя Клара. — В наше время дети сами родителей содержали, а не наоборот.
Я встала из-за стола.
— Извините, мне нужно в больницу.
— Конечно, беги, — бросила вслед Галина Петровна. — К своей мамочке, за которую платить не хочешь.
На улице я дышала холодным воздухом и плакала. Не от обиды — от бессилия. Мама умирала, а эти люди смеялись над моими просьбами о помощи.
Андрей догнал меня у подъезда.
— Зачем ты ушла? Неудобно получилось.
— Неудобно? — я повернулась к нему. — Твоя мать при всех назвала меня попрошайкой, а тебе неудобно?
— Она выпила, не обращай внимания.
— Андрей, моя мама может умереть! А ты переживаешь из-за удобства!
— Ну что я могу сделать? — он развёл руками. — Денег у нас нет. Это факт.
Я посмотрела на него — на моего мужа, которому было стыдно не за мать, а за жену. И поняла: помочь мне некому.
На следующий день я пошла в ломбард. Отнесла мамины золотые серьги, кольцо, которое подарил Андрей на свадьбу. Набрала тысяч двадцать. До нужной суммы ещё тридцать тысяч не хватало.
Вечером я в последний раз позвонила Галине Петровне.
— Слушай, — устало сказала она в трубку.
— Галина Петровна, я на коленях вас прошу. Помогите спасти маму.
— Можешь хоть на коленях ползать — денег не дам! — рявкнула она. — И не звони больше со своими просьбами!
Гудки. Она повесила трубку.
Я сидела на кухне и смотрела на банковскую карту. На счету восемь тысяч — зарплата за прошлый месяц. До операции нужно ещё тридцать тысяч, а время кончается.
За окном шёл дождь. Капли стекали по стеклу, и мне казалось, что плачет весь мир.
Утром четверга зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Марина Андреевна? — мужской голос, официальный. — Это нотариальная контора «Фемида». Вам необходимо срочно к нам приехать.
— Зачем? — я не понимала. Никаких дел у нотариуса у меня не было.
— Дело о наследстве. Елена Павловна Соколова оставила вам завещание.
Тётя Лена. Мамина младшая сестра, которая тридцать лет назад уехала в Канаду. Мы переписывались, она каждый год слала открытки на Новый год и мой день рождения. А я и не знала, что она умерла.
— Приезжайте сегодня до обеда, — сказал нотариус. — И паспорт не забудьте.
Я поехала в центр, в старое здание рядом с Арбатом. Нотариальная контора располагалась на втором этаже. Пожилой мужчина в очках встретил меня у кабинета.
— Владимир Иванович, — представился он. — Садитесь, пожалуйста.
На столе лежала толстая папка с документами.
— Ваша тётя Елена Павловна умерла месяц назад в Торонто, — начал нотариус. — Оставила завещание, согласно которому вся её собственность переходит к вам.
— Какая собственность? — голос мой дрожал.
— Дом в пригороде Торонто, оценочная стоимость 800 тысяч канадских долларов. Банковский счёт в Royal Bank of Canada — 2,3 миллиона долларов США. И депозитарий с ценными бумагами на сумму около миллиона долларов.
Я смотрела на него и не понимала слов. Миллионы долларов? Это про меня?
— Вы уверены? — выдавила я.
— Абсолютно, — нотариус показал мне завещание. — Вот, читайте сами.
Я взяла бумагу дрожащими руками. Чёрным по белому: «Всё моё имущество завещаю племяннице Марине Андреевне Кожевниковой...»
— Но... но почему мне? У неё же были друзья в Канаде...
— В завещании есть приписка, — нотариус перевернул страницу. — Читайте.
«Марина — единственная, кто писал мне все эти годы. Единственная, кто помнил о старой тёте. Пусть эти деньги помогут ей быть счастливой».
Слёзы потекли сами собой. Тётя Лена. Я действительно писала ей каждый месяц, рассказывала о жизни, о маме, о работе. А она, оказывается, всю жизнь копила и инвестировала деньги.
— Что нужно делать? — спросила я.
— Оформить вступление в наследство. Это займёт время, но часть средств можно получить уже сейчас для неотложных нужд.
Неотложные нужды. Мамина операция.
— Можно снять пятьдесят тысяч рублей? Сегодня?
— Конечно. Я сейчас подготовлю документы.
Через час я выходила из нотариальной конторы с справкой о наследстве и чеком на пятьдесят тысяч рублей. В кармане лежала банковская карта, на которую через неделю поступят первые деньги.
Я была миллионершей. Внезапно, нежданно, словно в сказке.
Первым делом поехала в больницу. Отдала деньги за операцию. Врач улыбнулся:
— Завтра с утра начинаем подготовку. Не переживайте, всё будет хорошо.
Потом я села в машину и просто сидела, не зная, куда ехать. В голове был туман. Ещё вчера я была нищей библиотекаршей, которую свекровь называла попрошайкой. А сегодня...
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: «Где ты? Мама сказала, ты опять звонила и денег просила. Хватит уже».
Я усмехнулась. Если бы они знали.
На следующий день я купила квартиру в центре. Трёхкомнатную, с видом на парк. Для мамы, чтобы после операции восстанавливалась в хороших условиях. А через неделю купила ещё одну — для себя.
Слухи разлетелись быстро. В нашем районе все друг друга знают. Соседка тётя Клара первая прибежала с расспросами:
— Марин, а правда, что ты квартиры скупаешь? Откуда деньги-то?
— Наследство получила, — ответила я коротко.
— Ничего себе наследство! — она присвистнула. — А мы и не знали, что у тебя богатые родственники есть.
К вечеру об этом знали уже все. Включая Галину Петровну.
В субботу утром раздался звонок в дверь. Я открыла — на пороге стояла Галина Петровна с коробкой домашних пирожков и растерянной улыбкой.
— Доченька! — воскликнула она, протягивая коробку. — Я тут пирожков напекла, с капустой, как ты любишь!
Я взяла коробку, но в дом не пригласила.
— Что вам нужно, Галина Петровна?
— Ну что ты так официально! — она засмеялась неестественно. — Мы же семья! Я тут слышала, что у тебя дела наладились... Наследство получила...
— Слышали. И что?
— Ну... — свекровь помялась. — Я же не знала о твоих возможностях! Если бы знала, конечно, помогла бы с операцией. Мы же семья, надо друг другу помогать!
Я поставила коробку на тумбочку в прихожей.
— Помню ваши слова, Галина Петровна. «Невестка-попрошайка нам не родня». Так что я больше не прошу.
— Ну что ты! — она всплеснула руками. — Я же не со зла говорила! От расстройства! Сама знаешь, как мне тяжело — пенсия маленькая, цены растут...
— Обращайтесь к государству, — ответила я. — Как советовали моей маме.
Лицо свекрови изменилось.
— Марина, ну не будь такой злопамятной! Мы же не враги!
— Не враги. Но и не родня. Вы сами так сказали.
— Я же извиняюсь! — в голосе появились слёзы. — Марина, милая, у меня крыша течёт. Нужно ремонт делать. А денег нет. Может, поможешь? Хоть немного?
— Нет.
— Но ведь у тебя теперь столько денег! Тебе не жалко будет!
— Мне не жалко. Но я не помогаю чужим людям. Вы же помните — невестка-попрошайка нам не родня.
Галина Петровна стояла на площадке и плакала. Настоящими слезами, не притворно.
— Марина, ну нельзя же так! Я же не знала!
— А надо было знать. Надо было думать, прежде чем говорить гадости.
Я закрыла дверь. Через неделю пришёл Андрей. Помятый, небритый.
— Марина, мы должны поговорить.
— О чём?
— О нас. О семье. Мама сказала, что ты её не простила.
— А что прощать? Она честно сказала, что думает о нашей семье. Я просто приняла к сведению.
— Но мы же муж и жена!
— Были мужем и женой. До тех пор, пока ты не промолчал, когда меня называли попрошайкой.
— Я исправлюсь! Разведусь с родителями, буду защищать тебя!
— Поздно, Андрей. Настоящий муж защищает жену сразу, а не после того, как она разбогатела.
— Но я люблю тебя!
— Любишь мои деньги. Пока их не было, ты молчал.
Через месяц я подала на развод. Андрей пытался отсудить половину наследства, но завещание было составлено до брака, и юристы объяснили ему бесперспективность затеи.
Мама восстановилась после операции. Мы переехали в новую квартиру — светлую, просторную, с видом на парк. Каждое утро я завтракала на балконе, пила кофе и наблюдала, как просыпается город.
— Не жалеешь? — спросила мама, присаживаясь рядом.
— О чём?
— О разводе. Об Андрее.
Я подумала. Жалела ли я об Андрее? О муже, который молчал, когда меня унижали? О свекрови, которая называла меня чужой, пока не узнала о деньгах?
— Нет, мам. Не жалею. Знаешь, что самое главное я поняла?
— Что?
— Деньги не меняют людей. Они их раскрывают. Показывают, кто есть кто на самом деле.
Мама кивнула:
— Тётя Лена была мудрая женщина. Она знала, кому оставлять наследство.
Я улыбнулась, глядя на утренний город. Где-то там жила Галина Петровна со своей протекающей крышей. Где-то Андрей искал новую жену с деньгами. А я наконец-то была свободна от людей, которые ценили меня только по содержимому кошелька.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от турфирмы: «Ваша путёвка в Италию подтверждена».
Я встала с кресла, потянулась. Впереди была целая жизнь. Моя жизнь, мои решения, мои деньги. И никто больше не смеет называть меня попрошайкой.
Конец