– Светочка, милая, а Толя опять поздно вернется? – мягко спросила Валентина Ивановна в трубку, но в голосе прозвучала знакомая ядовитая нотка. – Небось, снова важные дела у него. А дома жена сидит одна, ужинает одна...
– Мама, у него совещание до восьми, – устало ответила Светлана, поглядывая на часы. – Мы потом вместе поужинаем.
– Хорошо, хорошо. А то я уже подумала... Знаешь, Зинаида рассказывала про своего зятя. Тоже все время на работе задерживался. А оказалось... Ну да ладно, не буду тебя расстраивать.
Светлана крепче сжала трубку. Вот опять. Мать всегда умела одной фразой посеять тревогу, заставить засомневаться. Раньше, когда Светлана жила одна, Валентина Ивановна постоянно твердила о том, что пора выйти замуж, что время уходит, что в ее годы у нее уже двое детей было. А теперь, когда наконец-то случилось чудо, когда появился Анатолий, все изменилось в обратную сторону.
За окном октябрь золотил деревья. Светлана готовила ужин и думала о том, как быстро пролетели эти восемь месяцев замужества. Восемь самых счастливых месяцев в жизни. Анатолий оказался именно тем мужчиной, о котором она мечтала, но уже не верила, что встретит. Надежный, заботливый, с добрым сердцем и крепкими руками. В его объятиях она чувствовала себя защищенной и любимой.
Но мать, казалось, не могла этого вынести.
Сначала Светлана думала, что Валентина Ивановна просто привыкает к переменам. Ведь столько лет они жили только вдвоем, созвонивались по нескольку раз на день, виделись почти каждые выходные. Мать знала каждый шаг дочери, каждую мысль. А теперь у Светланы появилась другая жизнь, другие интересы.
Анатолий пришел домой в половине девятого. Усталый, но с улыбкой. Поцеловал жену в висок, присел к столу.
– Как дела? – спросил он, наливая чай.
– Мама звонила, – сказала Светлана и сама удивилась, как горько прозвучал ее голос.
Анатолий внимательно посмотрел на нее. За эти месяцы он выучил все оттенки ее настроений.
– Что на этот раз?
– Намекала, что ты задерживаешься неспроста.
Анатолий тяжело вздохнул. Валентина Ивановна умела портить вечер, даже не присутствуя рядом.
– Света, мы же говорили об этом. Не давай ей власти над нашим настроением.
– Знаю. Но все равно... противно становится.
Они ели в молчании. За стеной работал телевизор у соседей, слышались отрывки новостей. Светлана вспоминала, как еще полгода назад радовалась каждому звонку матери, как спешила поделиться хорошими новостями. А теперь при виде маминого номера на телефоне у нее сжималось сердце.
Первый тревожный звоночек прозвенел еще на их свадьбе. Небольшое торжество в кафе, человек тридцать самых близких. Валентина Ивановна весь вечер просидела с каменным лицом, отвечала односложно, а под конец, когда гости поздравляли молодых, громко сказала:
– Ну что ж, посмотрим, как долго это продлится. В наше время браки покрепче были.
Тогда Светлана списала это на волнение. Мать всегда тяжело переживала перемены. Но потом начались постоянные звонки. По утрам, когда они завтракали. Вечером, когда ужинали. В выходные, когда собирались погулять или съездить на дачу к Анатолию.
– У меня сердце прихватило, – жалобно говорила Валентина Ивановна. – Приезжай, пожалуйста. Мне страшно одной.
Светлана мчалась к ней, привозила лекарства, вызывала врача. А оказывалось, что просто давление немного поднялось от волнения. Или вообще ничего не болело.
– Я же волнуюсь за тебя, дочка, – оправдывалась мать. – Живешь с чужим мужчиной. Мало ли что в голову ему взбредет.
Чужим мужчиной! Словно Анатолий не был ее законным мужем, словно не было штампа в паспорте, совместного быта, общих планов на будущее.
А потом начались сюрпризы. Валентина Ивановна обзавелась ключами от их квартиры – Светлана дала на всякий случай, если что-то случится. И мать стала этим пользоваться. Приходила без предупреждения, когда ей вздумается.
Как-то в субботу утром они с Анатолием собирались в постель подольше поваляться, друг друга поласкать. Раздался звонок в дверь, а потом сразу звук поворачивающегося ключа.
– Это я! – объявила Валентина Ивановна, входя в прихожую с пакетами. – Принесла вам борща. А то небось питаетесь всякой ерундой.
Пришлось вскакивать, натягивать халаты, изображать радость. А мать обиженно заметила:
– Что ж вы до одиннадцати спите? В мои годы к этому времени уже полдома переделывали.
Анатолий сжал зубы, ушел в душ. А Светлана почувствовала себя виноватой. Может, и правда, стали они ленивыми?
Но хуже всего были телефонные атаки. Валентина Ивановна звонила в самое неподходящее время. Когда они шли в театр, когда принимали гостей, когда просто хотели побыть вдвоем. И каждый раз у нее случалась какая-то неотложная проблема.
– Светочка, у меня кран потек! – всхлипывала она в трубку. – Что делать? Соседи затопятся!
Анатолий вызывался поехать, починить. Но Валентина Ивановна категорически отказывалась:
– Нет-нет, я своих мужчин не утруждаю. Пусть слесарь приедет.
А через полчаса выяснялось, что кран просто плохо закрутили, и никакого потопа не было.
Светлана начала замечать, что Анатолий стал молчаливее. Когда раздавался телефонный звонок, у него каменело лицо. Он не высказывал претензий, но она чувствовала его напряжение.
Однажды вечером они сидели на кухне, и Светлана решилась на откровенный разговор:
– Толя, мне кажется, маме трудно привыкнуть к тому, что я вышла замуж.
Анатолий долго молчал, потом сказал:
– Света, твоя мать не пытается привыкнуть. Она пытается разрушить нашу семью.
– Не говори так! – вспыхнула Светлана. – Она просто... одинокая. Боится остаться совсем одна.
– Одинокими бывают многие. Но не все превращают жизнь детей в ад.
Этот разговор больно ударил по сердцу. Неужели все так плохо? Неужели она не замечала, насколько токсичные отношения с матерью отравляют ее брак?
Следующий удар не заставил себя ждать. В воскресенье они планировали поехать к родителям Анатолия на дачу. Давно обещали, откладывали из-за работы. Утром, когда собирались выезжать, позвонила Валентина Ивановна.
– Дочка, у меня живот сильно болит, – простонала она. – Наверное, отравилась чем-то. Приезжай, пожалуйста.
Пришлось отменить планы. Светлана примчалась к матери с лекарствами, готовая вызвать скорую. А Валентина Ивановна преспокойно пила чай с печеньем.
– Что ж ты меня напугала так? – возмутилась Светлана.
– А что такого? Действительно живот немножко поболел. Но с тобой рядом легче стало.
Когда Светлана вернулась домой, Анатолий собирал сумку.
– Ты куда?
– К родителям. Одному не хочется ехать, но они ждут. Обещал помочь крышу починить.
В его голосе не было упрека, но Светлана почувствовала холод. Впервые за все месяцы брака он уехал без нее.
А мать продолжала наступление. Она узнала номер Анатолия и начала звонить ему на работу.
– Толенька, – сладко говорила она, – ты не подскажешь, где Светлана? У меня что-то с сердцем, а ее не дозвониться.
Анатолий выяснял, что Светлана на работе, телефон просто разрядился. А Валентина Ивановна добавляла:
– Ох, наверное, опять с этими своими подругами болтает. Всегда у нее дела важнее родной матери были.
Или:
– А что она вчера так поздно домой вернулась? Я до двенадцати не дозванивалась.
Анатолий терпеливо объяснял, что они были в гостях у его сестры. Но осадок оставался. Валентина Ивановна умело сеяла подозрения, заставляла мужа сомневаться в жене.
Постепенно атмосфера в доме становилась все более напряженной. Светлана ловила на себе изучающий взгляд мужа, когда она разговаривала с матерью по телефону. Видела, как он морщится, слушая очередную историю про маминые болезни.
А токсичные отношения с матерью набирали обороты. Валентина Ивановна начала плести интриги с родственниками. Звонила тете Анатолия, жаловалась:
– Светочка совсем от нас отбилась. Замуж вышла и словно родных не стало. Не звонит, не навещает. А я ведь всю жизнь для нее жила.
Тетя, наивная женщина, потом говорила Анатолию:
– Ты бы с женой поговорил. Нехорошо старую мать забывать.
Анатолий сдерживался, но Светлана видела, как у него дергается челюсть.
Апогеем стал случай с рубашкой. Любимая рубашка Анатолия, голубая в тонкую полоску, которую Светлана ему подарила на день рождения. Как-то Валентина Ивановна пришла в гости, когда их не было дома, навести порядок, как она сказала. А вечером выяснилось, что рубашка полинила в стирке. Вся стала в розовых разводах.
– Ой, что же я наделала! – всплеснула руками мать. – Наверное, что-то красное случайно попало. Толя не будет сердиться?
Анатолий был сердит. И не только из-за рубашки. Из-за вторжения в их дом, из-за самоуправства, из-за полного неуважения к их границам.
– Света, – сказал он тем вечером, – мы должны что-то решать. Так больше жить нельзя.
– Что ты предлагаешь? Выбросить родную мать на улицу?
– Предлагаю поставить границы. Запретить приходить без предупреждения. Ограничить звонки.
– Она моя мать! – взорвалась Светлана. – Единственная у меня семья была, пока я тебя не встретила.
– А теперь твоя семья это я. И если твоя мать этого не понимает, придется объяснить.
Они поссорились. Впервые за все время. Светлана чувствовала, что разрывается между двумя самыми дорогими людьми. С одной стороны, мать, которая всю жизнь ее растила, заботилась, пусть и своеобразно. С другой стороны, муж, который подарил ей счастье, о котором она мечтала.
Но психологическое насилие в семье продолжалось. Валентина Ивановна как будто чувствовала, что теряет контроль, и усиливала давление. Она начала рассказывать соседям и знакомым, какой плохой зять ей достался:
– Дочку от матери отбивает. Запрещает навещать. А Светочка такая добрая была, теперь стала жесткая, холодная.
Слухи дошли до коллег Светланы. Кто-то из них знал Валентину Ивановну с прежней работы. На работе начали косо смотреть, шептаться за спиной. Светлана чувствовала себя виноватой во всех грехах.
А дома становилось все хуже. Анатолий замкнулся, стал больше времени проводить на работе. Вечерами сидел молча, читал или смотрел телевизор. Светлана пыталась завести разговор, но он отвечал односложно.
Однажды утром, когда они завтракали, она не выдержала:
– Толя, мы разрушаем наш брак. Из-за моей матери.
Он поднял на нее усталые глаза:
– Не из-за твоей матери. Из-за того, что ты позволяешь ей это делать.
– Что я должна делать? Порвать с ней отношения?
– Установить границы. Сказать, что у тебя есть муж, семья, своя жизнь. И мать должна это уважать.
– Легко сказать...
– Света, если ничего не изменится, я не знаю, сколько еще выдержу.
Эти слова попали в цель. Светлана вдруг поняла, что может потерять самое дорогое в жизни. Не из-за любовника, не из-за болезни, не из-за бедности. Из-за токсичной матери, которая не может смириться с тем, что дочь обрела счастье.
В тот же день произошло событие, которое окончательно открыло ей глаза. Анатолий задержался на работе, не предупредив. Светлана волновалась, звонила, но телефон был недоступен. В девять вечера он вернулся домой мрачный и усталый.
– Что случилось? – спросила она.
– Твоя мать звонила мне на работу. Сказала, что видела тебя возле кафе с каким-то мужчиной. Что ты его обнимала.
Светлана остолбенела:
– Это неправда! Я весь день была на работе, после работы сразу домой приехала!
– Знаю. Я проверил. Позвонил твоей коллеге, уточнил.
– Зачем она это сказала?
Анатолий тяжело опустился на стул:
– Света, твоя мать больна. Но не телесно. Она больна психически. Ей нужна помощь специалиста.
– Не говори так про мою мать!
– А как еще назвать человека, который сознательно разрушает семью собственной дочери? Который лжет, плетет интриги, унижает?
Светлана заплакала. Все эти месяцы она чувствовала себя виноватой. То перед матерью, то перед мужем. А теперь поняла: проблема не в ней. Проблема в том, что мать не может принять ее счастье.
Той ночью они долго разговаривали. Анатолий рассказал, как тяжело ему видеть, что жена страдает. Как он злится на себя за то, что ревнует ее к матери. Как боится, что их брак не выдержит этого испытания.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Но у меня нет сил бороться с призраком, который живет в твоей голове.
– Каким призраком?
– Призраком дочерней вины. Ты думаешь, что обязана жертвовать своим счастьем ради матери. Но это неправда.
Светлана тогда поняла: пора действовать. Нужно было набраться смелости и поговорить с матерью серьезно. Не криком, не обвинениями. А спокойно, по-взрослому. Поставить границы и защитить свою семью.
Разговор состоялся через неделю. Светлана пришла к матери в субботу утром, когда та пила чай на кухне. Села напротив, посмотрела в глаза.
– Мама, нам нужно поговорить.
– О чем, дочка? – встревожилась Валентина Ивановна.
– О том, что происходит между нами. О твоем отношении к моему мужу и к моему браку.
Мать напряглась, лицо стало настороженным:
– Что ты имеешь в виду?
– Ты пытаешься разрушить мою семью.
– Что ты говоришь! Я желаю тебе только счастья!
– Нет, мама. Ты желаешь мне только того счастья, которое подходит тебе. А мое настоящее счастье тебе не нравится.
Валентина Ивановна всплеснула руками:
– Светочка, что с тобой? Этот мужик тебе мозги промыл?
– Вот видишь? Ты сейчас назвала моего мужа "этим мужиком". Человека, которого я люблю, с которым хочу прожить жизнь.
– Ну простите великодушно! Толя, значит. Но ведь правда же, он тебя настроил против родной матери!
– Он не настраивал. Он просто помог мне понять, что наши отношения нездоровы.
Светлана говорила спокойно, без крика, без упреков. Но твердо. Она перечислила все: постоянные звонки, вторжения в их дом, попытки поссорить их, клевету.
– Мама, я всю жизнь чувствовала себя виноватой перед тобой. За то, что не такая, как ты хочешь. За то, что живу не так, как ты считаешь правильным. Но я взрослый человек. У меня есть право на собственную жизнь.
Валентина Ивановна плакала, причитала:
– Я же для твоего счастья все делала! Беспокоилась за тебя!
– Нет, мама. Ты делала все, чтобы я не была счастлива без тебя. Чтобы зависела от тебя, нуждалась в тебе.
– Как ты можешь так говорить с матерью!
– Потому что иначе я потеряю мужа. А он мне дороже всего на свете.
Эти слова прозвучали жестко. Но честно. Светлана впервые в жизни поставила себя и свое счастье на первое место.
– Мама, я не хочу рвать с тобой отношения. Но они должны измениться. Больше никаких звонков по пустякам. Никаких визитов без предупреждения. Никаких попыток вмешиваться в нашу семейную жизнь.
– А если мне плохо станет?
– Вызови скорую или участкового врача. Я не врач.
– А если мне одиноко?
– Найди друзей, запишись в клуб, займись хобби. Я не могу быть смыслом твоей жизни.
Валентина Ивановна долго молчала. Потом спросила:
– А если я не смогу? Если не изменюсь?
– Тогда мне придется ограничить общение с тобой. Ради сохранения моего брака.
Мать смотрела на дочь как на чужую. Наверное, впервые видела в ней не маленькую девочку, которая нуждается в опеке, а взрослую женщину, которая знает, чего хочет.
– Ты стала жестокой, – тихо сказала она.
– Я стала сильной, – ответила Светлана.
Домой она возвращалась с тяжелым сердцем, но с чувством облегчения. Как будто сбросила со спины тяжелый груз. Анатолий встретил ее в прихожей, обнял, не расспрашивая.
– Как дела? – спросил он только вечером.
– Сказала все, что думаю. Поставила условия.
– И как она?
– Обиделась. Но поняла, что я говорю серьезно.
Анатолий поцеловал ее в голову:
– Мне жаль, что пришлось выбирать.
– Я выбрала нас. Нашу семью.
Они сидели на кухне, пили чай. За окном шел дождь, но дома было тепло и уютно. Впервые за много месяцев Светлана не ждала телефонного звонка. Не прислушивалась к звукам в подъезде. Просто наслаждалась покоем рядом с любимым человеком.
Валентина Ивановна не звонила три дня. Потом позвонила, но говорила сухо, официально:
– Света, как дела? Как здоровье?
– Спасибо, все хорошо.
– Ну ладно. Береги себя.
И повесила трубку. Светлана поняла: мать обдумывает новую тактику. Но уже не боялась. Теперь она знала, как себя вести.
Прошло несколько недель. Жизнь постепенно налаживалась. Анатолий снова стал разговорчивым, веселым. Они строили планы на будущее, говорили о детях, мечтали о новой квартире. Семейные конфликты остались в прошлом.
Валентина Ивановна звонила раз в неделю, коротко, по делу. На Новый год пришла в гости, но вела себя сдержанно. Не придиралась к Анатолию, не навязывала советы. Светлана видела, что матери нелегко, но держалась твердо.
Однажды вечером, когда они с мужем смотрели фильм, Светлана вдруг сказала:
– Знаешь, я понимаю маму. Ей страшно остаться одной. Она всю жизнь жила ради меня, а теперь не знает, зачем жить.
– Но это ее проблема, а не твоя.
– Да, понимаю. Но мне ее жаль.
Анатолий обнял жену крепче:
– Жалеть можно. Но жертвовать нашим счастьем ради ее страхов нельзя.
– Я не буду. Никогда больше не буду.
Настоящая любовь, поняла Светлана, это не жертва и не контроль. Это уважение к праву другого человека быть счастливым. Мать этого не понимала. Но Анатолий понимал. И этого было достаточно.
За окном догорал февральский день. Скоро весна, новые планы, новая жизнь. Светлана закрыла глаза, слушала ровное дыхание мужа. Телефон молчал. В доме была тишина. И покой.
– Толя, – прошептала она.
– М?
– Спасибо тебе. За то, что помог мне стать сильной.
– А мне спасибо тебе за то, что выбрала нас.
Он поцеловал ее руку, и она подумала: вот оно, настоящее счастье. Не громкое, не напоказ. Тихое, домашнее, надежное. То, которое стоило защищать. И которое она больше никогда не отдаст.