Часть 1. Соц-арт
Виктор Цой сидел на кухне хрущевки и пил жидкий чай «Беседа». На стене висел портрет Генерального секретаря ЦК КПСС товарища М.С. Горбачева. Портрет был выполнен в лучших традициях социалистического реализма и излучал мудрость и уверенность в завтрашнем дне.
Виктор почувствовал во рту знакомую тяжесть. Это была тяжесть советского человека, живущего в эпоху развитого социализма. Он наклонился вперед, напряг диафрагму и послал в сторону портрета густой, сконцентрированный плевок пролетарской ненависти.
Плевок, воплощая волю народных масс, просвистел мимо уха Генерального секретаря, вылетел в форточку и продолжил свой путь в условиях начавшегося в стране ускорения.
Часть 2. Физиологический очерк
Плевок представлял собой мутноватую субстанцию желтовато-белого цвета. В ней плавали микрочастицы засохшего хлеба, никотиновые смолы «Явы» и молекулы безысходности. Сила трения о воздух разогрела биомассу до 36,6 градусов по Цельсию.
В это время Борис Гребенщиков, склонившись над эмалированной раковиной цвета «яичная скорлупа», промывал левую ноздрю. Его барабанная перепонка вибрировала от гула водопроводных труб. Теплая слюнявая масса с хлюпающим звуком ударила его в височную область. Борис ощутил солоноватый вкус и запах чуждой микрофлоры. Его пальцы, державшие зажигалку, непроизвольно сжались.
Часть 3. Бюрократический протокол
АКТ № 087-П
о несанкционированном попадании биологической жидкости гр-на Цоя В.Р. в теменную область гр-на Гребенщикова Б.Б.
г. Ленинград «17» августа 1985 г.
Комиссия в составе: председателя уличкома тов. Петровой З.И., участкового уполномоченного ст. лейтенанта тов. Сидорова П.П., санитарного врача поликлиники № 17 тов. Мясницкой О.В. составила настоящий акт о нижеследующем:
В результате нарушения траектории полета истечения из ротовой полости произошло непреднамеренное воздействие на гражданина, занимающегося гигиенической процедурой.
Последствием инцидента явилось спонтанное сочинение гр-ном Гребенщиковым Б.Б. музыкальной композиции антиобщественного характера.
Указанная композиция, будучи исполненной в среде неформальной молодежи, вызвала цепную реакцию девиантного поведения, выразившуюся в требовании перемен.
Часть 4. Глоссолалия на развалинах синтаксиса
(Звук плевка растягивается в бесконечную магнитную ленту, которая обматывает земной шар, скрипит и рвется)
А-а-а… п-п-п… лев-лев-лев… щекочет небо горби… горбушка хлеба черствого… черт-черт-чердание… пере-пере-перезвон… стройка… ай-ай-ай… кирпич на башку… Борька-Борька лоб стеклянный… звенит как струна порваная… до-до-до… минор какой-то сопливый…
(Текст начинает дробиться, наслаиваясь сам на себя)
П-Л-Е-В
О-К-Н-О
П-О-Р-Т-Р-Е-Т
(слова расползаются, буквы падают как мусор)
П Л В К Б Г Р Б Щ К В
Х Р Е Н Ь
С Т Р О Й
(Возникает ритмичный, навязчивый повтор, как заевшая пластинка)
ПЕРЕ-ПЕРЕ-ПЕРЕ
СТРОЙ-КА-СТРОЙ-КА-СТРОЙ
ПЕРЕ-ПЕРЕ-ПЕРЕ
МЕН-МЕН-МЕН
ПЕРЕ-ПЕРЕ-ПЕРЕ
ГРЫЗ-ГРЫЗ-ГРЫЗ (грызня старых костей)
ПЕРЕ-ПЕРЕ-ПЕРЕ
ЖУЙ-ЖУЙ-ЖУЙ (жеваная бумага постановлений)
(Поток превращается в чистую звуковую и телесную материю)
Хлюп-хлюп… это слюна по щеке… кап-кап… это кефир по «Правде»… жжжжж… это муха в стеклянной банке гласности… у-у-у-у… это ветер в пустой голове от ускорения… скрип-скрип… это сапоги по стеклам разбитых гитар… та-та-та-та-та… это пустота, бьющая в натянутую кожу барабана…
(Финальный сдвиг в чистый, бессмысленный шифр)
ГЛ-АС-НО-СТЬ = ПРО-З-РА-Ч-НО-СТЬ = СК-ВОЗ-Н-Я-К
У-СКО-РЕ-НИ-Е = ПА-ДЕ-НИ-Е = О-Б-ВА-Л
П-Л-Е-В-О-К = З-Е-Р-К-А-Л-О = Н-А-Ч-А-Л-О
…и всё это течет, течет из дыры в башке, из дыры в небе, из дыры в портрете… одна сплошная дыра… пере… строй… ка…
Часть 5. Заключение
И вот из всего этого, из плевка, из лба, из акта и из белого гриба поганки, и вышла она, понимаешь. Перестройка. А что такое перестройка? Это когда одно ховно заменяют на другое, но под новую музыку. Музыку, которую Боря записал на катушечник «Комета», пока санитарный врач из акта № 087-П вытирала с его виска остатки биологической жидкости гр-на Цоя В.Р.
А самого Виктора, разумеется, привлекли. Не за идеологический диверсионный плевок (прямых доказательств не было), а за тунеядство. Социально-опасный элемент. Отправили на перевоспитание полезным трудом. Определили в кочегарку при институте, где он, отбрасывая мокрые волосы со лба, метал лопатой уголь в ненасытную топку. Жар был адский. Пот смешивался с угольной пылью, стекая по лицу черными слезами.
И вот что думал Виктор, глядя на пламя:
Это пламя жрет уголь. Уголь – это спрессованные деревья, которые были древними лесами. Леса – это легкие. А я бросаю легкие истории в огонь, чтобы получить пар. Пар идет по трубам, чтобы отапливать кабинеты, где сидят люди, которые придумали Перестройку. Получается, я топлю печку, в которой всё это варится.
Он бросал очередную лопату. Уголь взвивался искрами. Эти искры были похожи на ноты. А гул топки был похож на басовую струну. Он работал в ритме: раз-два… раз-два… пере-строй… пере-строй… И этот ритм через вибрацию земли, через трубы, через паровое отопление расходился по всему городу. Он не пел. Он кидал уголь. И это было одной и той же работой.
А Боря Гребенщиков в это время пел про небо и золотой город. Его голос лился из всех щелей. А из всех кочегарок города, из всех топок, где горели легкие планеты, навстречу этому голосу поднимался немой, горячий, угольный дым. И вместе они и составляли ту самую новую реальность. Где один кричит в микрофон, а другой молча кормит огонь. И между ними тонкая, невидимая нить того самого плевка, который так и не долетел до портрета.
Перестройка закончилась, когда в кочегарке кончился уголь. Пламя погасло. Виктор вышел на улицу, сел на велосипед «Кама» и поехал в никуда. А из всех щелей по-прежнему лился голос Бори. Но он был уже ни о чем. Просто вибрация воздуха. Как тот давний забытый всеми плевок.