Мой телефон зазвонил ровно в 18:47. Я как раз вытирала со стола крошки от ужина — овсяное печенье, которое мы с Лизой пекли днём. Дочка уже спала, прижав к щеке потрёпанного плюшевого кролика, а я собиралась устроиться на диване с чашкой ромашкового чая и очередным эпизодом сериала, который давно обещала себе досмотреть.
— Алло? — сказала я, прижимая телефон плечом, чтобы освободить руки для чайника.
— Люба! — голос Данилы звучал необычно возбуждённо. — Ты не поверишь! Меня повысили!
Я замерла. Чайник зашипел, но я не выключила газ.
— Повысили? — переспросила я, будто не понимая значения этого слова.
— Да! Только что вышел из кабинета директора. Теперь я заместитель руководителя отдела стратегического развития! Зарплата — почти вдвое больше!
Я услышала в его голосе то, что не слышала давно — искренний восторг, почти мальчишеский. Данила всегда мечтал о карьере, о признании, о том, чтобы «выйти на новый уровень». Он работал в «ГлобалТеке» уже семь лет, и последние два года, по его словам, «топтался на месте».
— Это… это здорово, Даня, — сказала я, наконец выключая газ. — Поздравляю.
— Я сейчас в офисе, — продолжал он, — но через часок буду дома. Может, устроим ужин? В честь?
— Конечно, — ответила я, чувствуя, как в груди распускается тёплый цветок гордости. — Я даже вино достану.
Мы попрощались. Я поставила чайник обратно на плиту, налила себе чая, добавила мёд и улыбнулась. В голове уже крутились планы: может, наконец позволим себе отпуск у моря? Или купим Лизе ту музыкальную шкатулку, о которой она так мечтала?
Но через десять минут зазвонил мой телефон снова.
На экране — имя подруги Ани.
— Люба, ты где? — спросила она без приветствия.
— Дома. Почему?
— Ты не знаешь, где Данила?
— В офисе. Сказал, что его повысили.
— Ага, — сказала Аня, и в её голосе прозвучало что-то странное. — Повысили…
— Что случилось?
Она помолчала.
— Я сейчас проходила мимо «ГлобалТека», — медленно произнесла она. — Увидела Данилу… в холле. С… ну, ты знаешь, с этой — Катериной Викторовной.
Я нахмурилась.
— Ну и что? Может, поздравляла?
— Люба… — Аня вздохнула. — Они целовались.
Слово повисло в воздухе, как пуля, застрявшая в стене.
— Что?
— Я своими глазами видела. В холле, у лифтов. Она его обняла, он её поцеловал. Не просто в щёчку. По-настоящему.
Я не ответила. В ушах зазвенело.
— Ты уверена?
— Люба, я не пьяная и не слепая. Это была не деловая встреча. Это был поцелуй.
Я поблагодарила Аню и положила трубку.
Сердце стучало так громко, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Я посмотрела на Лизу — она спала, свернувшись калачиком, с лёгкой улыбкой на губах.
А потом я сделала то, что, наверное, не следовало делать.
Я надела куртку, взяла ключи и вышла из дома.
***
«ГлобалТек» находился в деловом центре, в пятнадцати минутах езды от нашего района. Я ехала на такси, глядя в окно, но не видя улиц. В голове крутились обрывки воспоминаний: как Данила впервые пришёл ко мне на свидание с букетом полевых ромашек; как он держал Лизу на руках в роддоме и плакал; как мы вместе выбирали обои для детской; как он утешал меня, когда умерла мама…
И всё это — ложь?
Здание «ГлобалТека» было стеклянным, высоким, с подсвеченным логотипом на фасаде. Я вошла в холл. Охранник кивнул — он знал меня, я иногда приносила Даниле обед.
— Добрый вечер, Людмила Сергеевна. Данила Игоревич ещё в офисе?
— Да, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Лифт поднял меня на девятый этаж. Я знала, где у него кабинет — в конце коридора, рядом с кабинетом Катерины Викторовны.
Я шла медленно, чувствуя, как подошвы моих балеток бесшумно скользят по ковру. Сердце колотилось.
И тогда я увидела их.
Они стояли у окна в холле, в полумраке — офис уже почти опустел. Катерина Викторовна — высокая, стройная, с идеальной причёской и макияжем, будто только что сошла с обложки глянца. Данила — в пиджаке, с расстёгнутым воротом рубашки, с улыбкой, которую я не видела уже… давно.
Он обнимал её.
Она смеялась, прижавшись к нему.
А потом он наклонился и поцеловал её.
Не в щёку. Не в лоб. В губы. Долго, нежно, как будто они — пара.
Я остановилась.
Всё внутри сжалось. Как будто кто-то вынул из меня лёгкие и заменил их льдом.
Они не заметили меня.
Я стояла и смотрела, как мой муж, только что сообщивший мне о повышении, целует свою начальницу.
Повышение.
Вот оно, повышение.
Не должность. Не зарплата.
А постель.
Я развернулась и пошла обратно. Быстро. Почти бегом.
В лифте я увидела своё отражение в зеркале: бледное лицо, широко раскрытые глаза, губы, сжатые в тонкую линию.
Я не плакала.
Ещё нет.
***
Дома я села на диван и ждала.
Через сорок минут Данила вошёл с улыбкой, с букетом роз и бутылкой шампанского.
— Люба! — воскликнул он, увидев меня. — Где Лиза?
— Спит, — сказала я.
Он поставил шампанское на стол, подошёл ко мне, обнял.
— Ну что, радуешься за меня?
Я посмотрела ему в глаза.
— Ты целовался с Катериной Викторовной.
Его улыбка замерла.
— Что?
— Не притворяйся. Я видела.
Он отстранился, лицо стало бледным.
— Люба… это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю?
— Мы просто… обнялись. Она меня поздравила.
— Поцеловались.
— Это был… импульс. Ничего серьёзного.
— Импульс? — Я рассмеялась. Смех вышел сухим, безрадостным. — Ты сказал мне, что тебя повысили. А на самом деле тебя «повысили» в её постели?
Он опустил глаза.
— Люба, пожалуйста…
— Сколько?
— Что?
— Сколько вы уже… вместе?
Он молчал.
— Месяц? Два?
— Три, — тихо сказал он.
Три месяца.
С тех пор как Лиза заболела ветрянкой. Когда я ночами не спала, ухаживая за ней, а он «задерживался на работе».
— Ты знал, что я тебе верю? — спросила я. — Что я горжусь тобой? Что я уже мечтала, как мы потратим твою новую зарплату?
Он не ответил.
— Уходи, — сказала я.
— Люба…
— Уходи. Сейчас.
Он постоял ещё немного, потом взял куртку и вышел.
Я осталась одна.
***
Ночью я не спала.
Сидела у окна, глядя на тёмные улицы. В голове крутились вопросы: как я этого не заметила? Почему не почувствовала? Что я сделала не так?
Но потом пришла другая мысль: а может, я ничего не сделала не так?
Может, просто он — такой.
Утром Лиза проснулась весёлая, как всегда.
— Мам, а папа сегодня придёт?
— Не знаю, солнышко, — сказала я.
— А он всё ещё начальник?
— Да.
— Класс! — она запрыгала по комнате. — Тогда он купит мне шкатулку?
Я обняла её.
— Мы купим тебе шкатулку сами.
***
Через два дня Данила позвонил.
— Люба, давай поговорим.
— Говори.
— Я не хочу терять тебя. Ни тебя, ни Лизу. Это была ошибка.
— Три месяца — это не ошибка. Это выбор.
— Я люблю тебя.
— Тогда почему ты целуешь другую?
Он не ответил.
— Уходи из офиса, — сказала я. — Уволься.
— Что?
— Если ты действительно хочешь остаться с нами — уволься.
— Люба, это моя карьера!
— Тогда выбирай.
Он помолчал.
— Я… подумаю.
— Думай.
***
Прошла неделя.
Данила не уволился.
Зато Катерина Викторовна уехала в командировку.
Он начал приходить домой. Принёс Лизе шкатулку. Говорил со мной мягко, осторожно, как с хрупким предметом.
Но я уже не верила.
Каждый его взгляд, каждое прикосновение вызывали во мне отвращение.
Я ловила себя на мысли, что прислушиваюсь к звонку его телефона, проверяю его рубашку на запах духов, смотрю, не осталось ли помады на воротнике.
Я превратилась в шпионку в собственном доме.
И это убивало меня.
***
Однажды вечером Лиза спросила:
— Мам, а вы с папой будете жить вместе?
— Не знаю, — честно ответила я.
— А если нет… я останусь с тобой?
— Конечно.
— А папа будет приходить?
— Будет, если захочет.
Она задумалась.
— А ты его простишь?
Я посмотрела на неё.
— Прощать — не значит забывать, Лиза.
— А что значит?
— Это значит… решить, хочешь ли ты идти дальше с человеком, который тебя предал.
— А ты хочешь?
Я не ответила.
***
Прошёл месяц.
Данила всё ещё работал в «ГлобалТеке».
Катерина Викторовна вернулась из командировки.
Я узнала об этом от Ани.
— Видела их вчера в ресторане, — сказала она. — Не скрывались.
— Спасибо, — сказала я.
И в тот же день я подала на развод.
Данила был в шоке.
— Ты же говорила, что дашь мне шанс!
— Я дала. Ты выбрал.
— Но Лиза…
— Лиза будет жить со мной. Ты можешь видеться с ней, если будешь платить алименты и не опаздывать на встречи.
Он молчал.
— Ты думал, что я прощу тебе всё, потому что ты — отец? — спросила я. — Нет. Я прощу тебе не всё. Только то, что не сломало меня.
***
Сейчас прошло полгода.
Мы живём с Лизой в новой квартире — поменьше, но светлее. Я устроилась на удалённую работу, у нас появился кот, и каждое утро мы пьём чай с бубликами.
Данила видится с Лизой раз в неделю. Иногда звонит мне — спрашивает, как дела, предлагает помочь.
Я отвечаю вежливо, но коротко.
Я не ненавижу его.
Но и не люблю.
Любовь ушла вместе с тем поцелуем в холле офиса.
***
Иногда, лёжа ночью в тишине, я думаю: а что, если бы я не поехала в тот вечер?
Что, если бы поверила его словам?
Жила бы дальше, не зная правды, в иллюзии счастья?
Но нет.
Правда — это больно.
Но ложь — это смерть.
А я хочу жить.
***
Вчера Лиза принесла из садика рисунок.
На нём — три человечка: мама, Лиза и кот.
— А где папа? — спросила я.
— Он теперь в другой семье, — сказала она просто.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что он больше не приходит ночевать. И не обнимает тебя.
Я обняла её.
— Ты очень умная.
— А ты грустишь?
— Иногда.
— А я нет. Потому что у меня есть ты.
Я поцеловала её в макушку.
И впервые за долгое время почувствовала — всё будет хорошо.
***
Данила прислал мне сообщение сегодня утром.
«Прости. Я понял, что потерял самое ценное».
Я не ответила.
Некоторые вещи не возвращаются.
Как поцелуй в холле.
Как доверие.
Как семья.
Но из обломков можно построить что-то новое.
И я строю.
Тихо.
Медленно.
Но — строю.