Дождь за окном машины стучал по стеклу однообразно и навязчиво. Надя прикрыла веки, слушая этот стук, и старалась отогнать навязчивую мысль: "А что, если он не придет?" Это было бы спасением. Но одновременно — разочарованием. Ведь она согласилась на эту встречу именно для того, чтобы расправиться с навязчивым образом, который царил в ее голове вот уже целых десять лет.
Кафе "У Виктории" было все таким же — тесным, душным, с горьковатым запахом дешевого кофе и старого дерева. Надя заняла столик у окна, за которым они когда-то частенько сидели.
Антон тогда казался чуть ли не богом. Высокий, с густыми темными волосами, которые он постоянно откидывал со лба, с ослепительной улыбкой и дерзким блеском в карих глазах. Он был живым воплощением молодости и беспечности. Она, двадцатидвухлетняя замкнутая, неуверенная в себе девушка, чувствовала себя Золушкой, которую избрал принц.
Антон говорил ей: "Ты особенная, Надя", а она верила и готова была за эти слова, за чувства, которые он в ней будил, отдать все-все на свете. Даже собственную жизнь.
А потом он исчез. Просто перестал отвечать на звонки. Спустя месяц девушка узнала от общей знакомой, что Антон уехал в Москву с новой пассией, студенткой театрального вуза.
Надя тогда не плакала. Она словно окаменела. Все чувства, тепло, жажда жизни и любви, умение замечать красивое, все это оказалось словно запечатанным в сундук. А ее сердце превратилось в кусок льда, который она с тех пор носила в груди.
Дверь в кафе открылась, впустив порыв влажного ветра. Надя подняла глаза и сначала даже не узнала Антона. Вместо него, блистательного красавца с чувственным взглядом карих бархатных глаз, промокший, сутулый мужчина лет сорока оглядывал зал. Взгляд его был растерянным и усталым. Пальто на нем висело мешком, а на лице проступали характерные красные прожилки — следы либо недуга, либо неумеренного образа жизни.
Когда же он увидел Надю, неуверенная улыбка тронула его обветренные губы. Антон двинулся к ее столику, и Надя заметила, что он немного прихрамывает.
— Надь, прости, что опоздал, пробки эти километровые... — его голос был тем же, только глубже, с хрипотцой, и в нем не осталось и тени былой самоуверенности.
Мужчина сел напротив, и Надя смогла разглядеть его вблизи. Мелкие морщины у глаз, дряблая кожа на шее, потухший взгляд. От того красавчика, который сводил с ума половину, как минимум, института, не осталось ни следа. Теперь это был просто немолодой, чертовски уставший от жизни человек.
— Ничего страшного, — еле выдавила из себя потрясенная Надя.
Разговор не клеился. Антон говорил о какой-то неинтересной работе, о кризисе, о проблемах с жильем. Жаловался на плохое самочувствие, конкурентов, непонимание со стороны родственников и женщин.
Надя слушала и ловила себя на мысли, что не чувствует ничего. Ни злости, ни обиды, ни даже жалости. Тот образ, который все эти десять лет жил вместе с ней, не давая полноценно чувствовать и быть собой, рассыпался в прах при первом же соприкосновении с реальностью.
— А ты… ты прекрасно выглядишь, — сказал Антон вдруг, и в его глазах мелькнуло что-то знакомое, тот самый огонек, который когда-то так увлек ее, только сейчас он выглядел как жалкая попытка, — я всегда знал, что ты далеко пойдешь.
Он пытался флиртовать, но теперь это выходило как-то нелепо что ли и... грустно. Надя представила, как десять лет назад она бы отдала очень многое за этот момент. За эти слова и его порыв. Но...Сейчас это все потеряло актуальность.
— Спасибо, — сухо ответила Надя с легким вздохом, поджимая губы.
Антон прекрасно понял. Он всегда хорошо считывал людей. Его плечи опустились еще ниже. Он допил свой остывший кофе и посмотрел в окно, на стекающие струи дождя.
— Знаешь, Надя, — тихо произнес мужчина, — я иногда думал о тебе. Ты была искренней и... настоящей... А я был глупцом.
В его словах не было раскаяния или сожаления. Была лишь констатация факта. И все.
А Надя вдруг осознала удивительную вещь. Она хранила в себе не любовь к нему. Она хранила боль, нанесенную им. А сам он, живой человек, оказался гораздо ничтожнее и слабее той боли.
Того юноши-бога, которого она ненавидела и обожала все эти годы, никогда не существовало. Он был плодом ее собственного воображения, и ее потребности в сильных эмоциях.
Надя посмотрела на руки Антона — обветренные, с коряво порезанными ногтями с черными полосками. Надо же... Эти руки когда-то заставляли ее трепетать и жаждать прикосновений. Теперь же... Отторжение и пустота.
— Мне пора, — сказала Надя поднимаясь, решив, наконец-то, прервать эту, оказавшуюся такой скучной и утомительной, встречу, — у меня дела.
Антон кивнул с понимающим видом, не удерживая ее. Он, собственно, ничего не потерял. Надя все так же была для него не важна, как и тогда, десять лет назад. Хотя... Наверное, было бы забавно с ней снова "замутить". Похоже, недурственно пристроилась в жизни.
Молодая женщина вышла на улицу. Дождь почти прекратился, лишь слегка накрапывая. Надя глубоко вдохнула влажный городской воздух и с удивлением почувствовала, что ледяной ком в груди, который она носила десять лет, пропал. Стало как-то непривычно легко дышать. И пусто внутри.
Она оглянулась на освещенные окна кафе, где все еще сидел теперь уже чужой ей человек, и поняла, что это действительно все. Конец истории, в которой не будет ни громких слов, ни примирений, ни новых обид.
— Неужели я теперь свободна? — удивленно спросила Надя то ли у себя, то ли у окружающего мира.
— Ты свободна, — шепнуло что-то изнутри, а солнце, неожиданно показавшееся из-за туч, подтвердило, коснувшись жаркими лучами ее лица...