Валентин Гафт — это разлом, тектонический сдвиг между образом и сутью. Мы видели на экране и сцене человека-скалу, циника с лезвием вместо языка, чей взгляд пронзал насквозь. Высокий, ядовитый, с осанкой аристократа и голосом, способным заморозить ртуть. А внутри — беззащитность, почти детская. Эта двойственность стала его даром и его проклятием. Еще в юности он часами караулил у метро студентку Дину, ловил ее смех, как солнечный луч, но так и не смог выдохнуть три главных слова. Новость о ее свадьбе обрушилась на него, как карниз с крыши. Он неделями бродил по городу, съедаемый изнутри молчанием, которое сам же и выбрал. Это был первый шрам в длинной череде сердечных катастроф.
ДЕМОН С ДУШОЙ РЕБЕНКА
Женщины тянулись к нему, как к огню, и так же обжигались. Они называли его «слишком сложным», и это не было кокетством. Он был лабиринтом, в котором сам же и блуждал, не находя выхода к простому человеческому чувству. После Школы-студии МХАТ его карьера началась с унижений. Театр Моссовета доверил ему лишь тени и безмолвные выходы. Вскоре он оказался в Театре Сатиры, уже женатый на Алене Изергиной — манекенщице, чья красота останавливала движение на улицах Парижа и Милана. Он мечтал покорить ее своим талантом, но дебют обернулся фарсом. Вместо триумфа — гротеск. Слова застревали в горле, превращаясь в сиплый шепот, а в финале он с оглушительным грохотом рухнул в оркестровую яму, увлекая за собой картонные декорации. Отец встретил его ледяным презрением, посоветовав бросить «позорное ремесло». Лишь Алена, эта неземная красавица, улыбнулась:
«Когда ты падал, у тебя было такое трогательное лицо… совсем как у Чаплина».
Но вскоре его уволили с вердиктом — «за отсутствие сценического обаяния». Целую неделю он врал, что идет на работу, а сам декламировал монологи равнодушным голубям на московских бульварах.
ПОЛЕТ В ОРКЕСТРОВУЮ ЯМУ
Его жизнь превращалась в театр абсурда, где он был и автором, и главным потерпевшим. Встреча с Анатолием Эфросом подарила надежду, но и там его гордыня и неуступчивость взяли верх — он ушел, хлопнув дверью. Семейная жизнь с Изергиной тоже рассыпалась. Ее страсть к животным превратила их квартиру в филиал Ноева ковчега: покалеченные голуби, кошки, собака за обеденным столом.
«Я ходил в одежде, усеянной шерстью и перьями, а воздух был особенный»,
— вспоминал он с горькой иронией.
Брак не выдержал этого зоопарка. Недолгий роман с художницей Еленой Никитиной оставил после себя сына Вадима, о существовании которого Гафт узнал лишь спустя три года. Их первая встреча — диалог двух незнакомцев, в глазах которых отражалось одно и то же пронзительное одиночество.
Второй брак начался со скандала: ради него балерина Инна Елисеева оставила драматурга Радзинского. Но ее красота и грация оказались лишь фасадом для тяжелого, властного характера. Ее родители презирали «бедного актеришку», а теща, отказывая в добавке за ужином, отчеканила:
«Когда заработаете…».
Даже рождение дочери Ольги не склеило треснувший союз.
«Я никогда ее не любил и задыхался в ее доме»,
— признавался он позже, обрубая все пути к отступлению.
Он ушел, почти оборвав связь и с дочерью.
СВАДЬБА В БОЛЬНИЧНОЙ ПАЛАТЕ
Казалось, он обречен на вечное бегство. На съемках у Рязанова он влюбился в певицу Эльмиру Уразбаеву, носил ее на руках, боготворил. А в день назначенной свадьбы просто не пришел, оставив невесту одну в подвенечном платье. Классический Гафт: очаровать, вознести до небес и исчезнуть в самый ответственный момент.
Но судьба готовила ему последний, главный подарок. Имя ему было Ольга Остроумова. Они встретились на съемках «Гаража», но тогда это был лишь пролог. Спустя годы жизнь свела их снова, и он, по своей привычке, начал игру в прятки: сомневался, пропадал на месяцы, терзал и ее, и себя. Но вернулся. На этот раз — навсегда. Их свадьба стала символом всей его жизни — трагикомедией с невероятно счастливым финалом. Он лежал в больнице после операции, когда прямо в палату вошли Ольга, свидетели и сотрудница ЗАГСа. Он — в больничном халате. Вокруг — писк приборов и запах лекарств. Вместо банкета — больничный пудинг.
«Я чувствовал себя героем черной комедии, — говорил актер, — но Оля смотрела так, что вся эта нелепость испарялась».
Этот союз стал его тихой гаванью, его спасением. Особенно после страшной трагедии — самоубийства его дочери Ольги.
Более двадцати лет они прошли бок о бок, пока в декабре 2020-го его сердце не остановилось.
«Мне выпало счастье быть его последней любовью и защитой»,
— скажет Остроумова.
В этих словах — не поза, а констатация факта. Театр жесток: сегодня овации, завтра — забвение. Их любовь проверялась не светом рампы, а тихими вечерами, когда можно было просто молчать. И быть понятым. Впервые в жизни Валентин Гафт перестал убегать. Он просто нашел свой дом.
💖 Мы стараемся делать этот канал уютным уголком для всех, кто любит мир звёзд. Если вам нравится, что мы делаем, поддержите нас — это вдохновляет нас на новые истории!