— Марина, я же предупреждала, что приеду с проверкой! Что это за бардак в шкафу? Полотенца не по размеру сложены!
Галина Петровна ворвалась в квартиру как ураган, даже не постучав. У неё были ключи — Андрей дал ей запасной комплект ещё в первый месяц после свадьбы, несмотря на робкие протесты Марины. С тех пор свекровь появлялась когда вздумается, всегда с инспекцией, всегда с претензиями.
Марина стояла у кухонной плиты, помешивая суп. Её рука с половником на мгновение замерла. Она глубоко вдохнула, отсчитала про себя до десяти и продолжила готовить. За два года замужества она научилась сдерживаться. Но сегодня что-то внутри неё натянулось до предела, как струна перед тем, как лопнуть.
Галина Петровна прошествовала в ванную комнату, откуда донёсся звук распахиваемых дверец. Затем раздался её возмущённый голос:
— И зубные щётки опять не в том стаканчике! Сколько раз говорила — Андрюшина должна быть справа! Он же мой сын, главный в доме!
Марина выключила плиту. Медленно сняла фартук, аккуратно повесила его на крючок. Её движения были размеренными, почти механическими. Она прошла в гостиную, где на диване сидел Андрей, уткнувшись в ноутбук.
— Твоя мама опять проверяет полотенца, — сказала она ровным голосом.
Андрей поднял глаза от экрана, на его лице мелькнуло раздражение.
— Ну что ты сразу начинаешь? Мама просто хочет помочь. Она же опытная хозяйка, тебе есть чему у неё поучиться.
Марина посмотрела на него долгим взглядом. В этом взгляде было столько невысказанного, столько накопленной усталости, что Андрей поёжился и снова уткнулся в ноутбук.
Галина Петровна вышла из ванной с целой охапкой полотенец.
— Всё придётся перестирать! И перегладить! Марина, ты разве не знаешь, что махровые полотенца нужно складывать ворсом внутрь?
Она бросила полотенца на журнальный столик, демонстративно морщась.
— Андрюша, сынок, я же говорила тебе — нужно было жениться на Леночке Фроловой. Вот она умеет вести хозяйство! А эта твоя... — она окинула Марину презрительным взглядом, — даже полотенца правильно сложить не может.
Марина почувствовала, как кровь приливает к лицу. Но вместо того, чтобы взорваться, она вдруг улыбнулась. Спокойно, почти безмятежно.
— Галина Петровна, а вы знаете, что у меня есть для вас сюрприз?
Свекровь насторожилась. Она не ожидала такой реакции.
— Какой ещё сюрприз?
Марина прошла к секретеру, достала из ящика конверт и протянула свекрови.
— Вот, специально для вас подготовила.
Галина Петровна подозрительно взяла конверт, вскрыла его. Внутри было несколько листов, отпечатанных на принтере. Она начала читать, и с каждой строчкой её лицо всё больше вытягивалось.
Это был подробный график. График её визитов в квартиру за последние полгода. Дата, время прихода, время ухода, и самое главное — список всех претензий и замечаний, которые она высказывала. Всё было задокументировано с пугающей точностью.
"15 марта, 10:30 — жалоба на расположение тарелок в сушилке.
22 марта, 16:45 — недовольство выбором стирального порошка.
3 апреля, 9:00 — критика способа нарезки хлеба."
И так далее. Четыре страницы мелким шрифтом.
— Что это? — голос Галины Петровны дрогнул.
— Это документ для нашего семейного психолога, — спокойно ответила Марина. — Мы с Андреем начали ходить на консультации. Правда, дорогой?
Андрей поднял голову от ноутбука. Он выглядел растерянным.
— Марина, что ты...
— Психолог сказала, что такое поведение называется "нарушение личных границ" и "эмоциональное насилие", — продолжила Марина, не обращая внимания на мужа. — Она посоветовала вести дневник. И знаете что? Это очень помогает.
Галина Петровна покраснела.
— Какое насилие? Я просто пытаюсь научить тебя...
— Научить? — Марина достала телефон. — А хотите послушать, как вы меня учите?
Она нажала кнопку воспроизведения. Из динамика раздался голос Галины Петровны, записанный две недели назад:
"Ты никчёмная хозяйка! Мой сын достоин лучшего! Если бы не ребёнок, он бы давно от тебя ушёл!"
Марина выключила запись.
— У меня есть ещё двенадцать таких файлов. Психолог сказала, что это отличный материал для её исследования о токсичных отношениях в семье.
Галина Петровна повернулась к сыну.
— Андрюша! Ты слышишь, что она говорит? Она записывает меня! Это... это незаконно!
Андрей встал с дивана, но выглядел неуверенным.
— Марина, может, не надо так... Мама же не со зла...
Марина повернулась к мужу. В её глазах больше не было покорности.
— Не со зла? Твоя мама унижает меня два года. Два года, Андрей! А ты всегда на её стороне. Всегда находишь оправдания.
Она снова повернулась к свекрови.
— Галина Петровна, я подготовила ещё кое-что.
Марина достала из того же ящика второй конверт. В нём была пачка фотографий.
— Это скриншоты из социальных сетей. Ваши комментарии под фотографиями Леночки Фроловой. "Какая хозяюшка!", "Вот бы такую невестку!", "Золотые руки, не то что некоторые". Датированы они, кстати, уже после нашей свадьбы.
Галина Петровна схватила фотографии, пробежала по ним глазами.
— Это... это просто комплименты хорошей девушке!
— Конечно, — кивнула Марина. — Поэтому я отправила их копии Леночке. И её мужу. Они, кстати, очень удивились вашему интересу. Особенно муж.
Свекровь побледнела.
— Ты что наделала?
— Я? Ничего особенного. Просто поделилась вашими "комплиментами". Леночка, кстати, попросила больше не писать ей. Сказала, что это выглядит... странновато.
Галина Петровна тяжело опустилась на стул. Её контроль над ситуацией рушился на глазах.
— Но это ещё не всё, — Марина села напротив свекрови. — Помните, как месяц назад вы рассказывали своим подругам по телефону, что я неудачница, которая не может забеременеть?
Галина Петровна вздрогнула.
— Я не... Откуда ты...
— Вы были у нас в гостях, говорили на балконе. Окно было открыто. Я всё слышала. И записала, конечно. Но самое интересное — мы с Андреем не пытаемся завести ребёнка. Мы предохраняемся. Потому что я не хочу рожать в такой атмосфере.
Она повернулась к мужу, который стоял, как громом поражённый.
— Прости, дорогой, но твоя мама должна это знать. Каждый раз, когда она спрашивает про внуков, когда намекает на мою "неполноценность" — она говорит это впустую. Мы не будем заводить детей, пока она ведёт себя так.
— Марина! — Андрей наконец обрёл голос. — Ты не можешь так решать за нас обоих!
— А ты не можешь позволять своей матери унижать твою жену! — впервые за весь разговор Марина повысила голос. — Два года, Андрей! Два года я терплю! Она приходит сюда как к себе домой, критикует всё подряд, сравнивает меня с другими женщинами, обсуждает меня с подругами! А ты молчишь!
Она встала, прошлась по комнате.
— Знаете что? Я подготовила последний документ.
Марина достала третий конверт. Руки у неё немного дрожали, но голос оставался твёрдым.
— Это заявление на развод. Уже заполненное. Мне осталось только подписать и отнести в ЗАГС.
Андрей сделал шаг к ней.
— Марина, ты же не серьёзно...
— Абсолютно серьёзно. У меня есть копии всех записей, все документы о психологическом давлении со стороны твоей матери, подтверждение от психолога о токсичной семейной ситуации. При разводе это сыграет в мою пользу.
Она посмотрела на часы.
— У вас есть ровно пять минут, чтобы решить. Либо Галина Петровна прямо сейчас отдаёт мне ключи от нашей квартиры и обещает приходить только по приглашению, либо я подписываю заявление.
Галина Петровна вскочила со стула.
— Шантаж! Это шантаж! Андрюша, ты слышишь?
Но Андрей смотрел на жену. В её глазах он видел решимость, которой никогда раньше не замечал. Это была не истерика, не эмоциональный срыв. Это было холодное, взвешенное решение.
— Мам, — сказал он тихо, — отдай ключи.
— Что?! — Галина Петровна не верила своим ушам. — Ты на её стороне?
— Я на стороне своей семьи, мам. Моей семьи — это я и Марина. А ты... ты действительно переходишь границы.
— Но я же твоя мать!
— Да, ты моя мать. Но Марина — моя жена. И если мне придётся выбирать...
Он не закончил фразу, но смысл был ясен.
Галина Петровна смотрела то на сына, то на невестку. Её лицо было искажено гневом и обидой.
— Значит, так, — процедила она сквозь зубы. — Значит, эта... эта особа важнее родной матери.
— Мам, не надо так. Просто... просто давай установим правила. Приходи в гости, когда мы приглашаем. Не критикуй Марину. Не сравнивай её с другими. Это же несложно?
Галина Петровна молча полезла в сумочку. Достала связку ключей, сняла с неё два — от подъезда и от квартиры. Бросила их на журнальный столик.
— Надеюсь, ты будешь счастлив, — сказала она сыну. — Когда она выставит тебя за дверь, не приходи ко мне плакаться.
Она развернулась и пошла к выходу. У двери остановилась, обернулась.
— И знаешь что, Марина? Может, ты и победила сегодня. Но посмотрим, что будет дальше. Андрюша — мой сын. Кровь не водица. Рано или поздно он поймёт, кто ему дороже.
Дверь захлопнулась.
Марина и Андрей остались вдвоём. Повисла тишина. Марина медленно опустилась на диван, чувствуя, как напряжение покидает тело. Руки всё ещё немного дрожали.
Андрей сел рядом.
— Ты правда всё это записывала? Вела документацию?
Марина кивнула.
— Началось с того, что я просто хотела показать тебе, как часто она приходит и критикует. Ты ведь не замечал. Или не хотел замечать. А потом... потом я поняла, что это мое оружие. Единственное оружие против неё.
— И психолог?
— Психолог настоящий. Мы правда были у неё. Помнишь, я говорила, что хожу к косметологу по средам? Это была неправда. Я ходила на терапию. Одна. Пыталась понять, как жить дальше.
Андрей потёр лицо руками.
— Господи, Марина, почему ты не сказала раньше?
— Сказала бы — ты бы опять встал на её сторону. Сказал бы, что я преувеличиваю. Что мама желает нам добра. Что надо потерпеть.
Андрей не ответил. Они оба знали, что она права.
— И что теперь? — спросил он.
— Теперь мы попробуем жить как нормальная семья. Без постоянного контроля твоей мамы. Может быть, со временем она научится уважать наши границы. Может быть, мы сможем нормально общаться. Но не раньше, чем она поймёт — я не её служанка и не неудачная замена Леночке Фроловой.
Андрей обнял жену.
— Прости меня. Я должен был защищать тебя. Должен был остановить это давно.
Марина прижалась к нему.
— Лучше поздно, чем никогда.
Через неделю Галина Петровна позвонила сыну. Голос её был непривычно тихим.
— Андрюша, можно мне зайти в гости? В воскресенье, к обеду?
— Секунду, мам, спрошу у Марины.
Раньше он никогда не спрашивал. Галина Петровна это заметила.
— Марина говорит, что можно. Приходи к двум.
— Хорошо. Что-нибудь принести?
— Нет, мам, спасибо. Мы всё приготовим.
В воскресенье Галина Петровна пришла ровно в два. Позвонила в дверь, хотя раньше всегда входила без стука. Принесла небольшой букет цветов.
— Это тебе, — сказала она Марине, не глядя в глаза.
Обед прошёл спокойно. Галина Петровна ни разу не сделала замечания по поводу сервировки или вкуса блюд. Когда Марина подала десерт — домашний наполеон — свекровь даже похвалила:
— Вкусно получилось.
Всего два слова, но для Марины они значили больше, чем тысячи извинений.
После обеда Галина Петровна помогла убрать со стола. Не стала переставлять посуду в сушилке по-своему. Не стала проверять полотенца в ванной.
Уходя, она остановилась у двери.
— Марина, я... я подумала над твоими словами. Может быть, я действительно перегибала палку.
Марина кивнула, не зная, что ответить.
— Я постараюсь. Правда постараюсь. Просто... просто дайте мне время.
— Время у нас есть, — ответила Марина.
Галина Петровна ушла. Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. На душе было легко, как не было уже очень давно.
Андрей подошёл к ней.
— Думаешь, получится?
— Не знаю. Но мы попробуем. Главное — теперь она знает, что я не позволю себя унижать. И ты это знаешь.
— Я больше никогда не допущу такого. Обещаю.
Марина улыбнулась.
— Знаешь что? Может, теперь мы действительно можем подумать о ребёнке?
Андрей обнял её.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно. Теперь, когда в нашем доме будет мир, можно и о детях подумать.
Вечером Марина достала из ящика все собранные документы — записи, скриншоты, график визитов свекрови. Подумала немного и выбросила всё в мусорное ведро. Это оружие ей больше не понадобится.
А в соседней квартире Галина Петровна сидела на кухне и пила чай. Перед ней лежал телефон с открытым контактом Леночки Фроловой. Она долго смотрела на него, потом нажала "удалить контакт".
Может быть, подумала она, пора действительно принять невестку такой, какая она есть. В конце концов, Марина доказала, что у неё есть характер. А это, как ни крути, достойно уважения.