— Вот и квартирку продадим, и заживём! — голос свекрови ударил Марину, как холодная волна. Женщина стояла в дверном проёме их спальни, держа в руках документы, которые только что достала из ящика комода.
Марина замерла с полотенцем в руках. Она только вышла из душа, волосы ещё были влажными, и по спине пробежали мурашки — то ли от холода, то ли от внезапного ужаса. Свекровь стояла в их спальне. В их личном пространстве. И рылась в их вещах.
— Валентина Петровна, что вы делаете? — голос Марины дрогнул. Она попыталась выхватить документы, но свекровь отступила назад, прижимая папку к груди.
— Да я просто порядок наводила, пыль протирала, — женщина даже не попыталась изобразить смущение. Её круглое лицо с мелкими, цепкими глазками светилось довольством. — И тут смотрю — свидетельство о собственности. На однокомнатную квартиру. На твоё имя. Интересно получается, Мариночка. Живёте вы с моим Павликом третий год, а у тебя, оказывается, есть своя недвижимость. И молчишь.
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Эта квартира — единственное, что осталось от родителей. Маленькая однушка на окраине, которую они купили за год до автокатастрофы. Марина сдавала её, и эти деньги были её подушкой безопасности, её тайным счастьем, её возможностью не зависеть полностью от мужа и его матери.
— Это наследство от родителей, — сказала она тихо, но твёрдо. — И это моё личное дело.
Свекровь засмеялась. Не громко, а как-то гадко, с присвистом.
— Личное? В семье нет ничего личного! Мы одна семья! А ты скрытничаешь. От мужа скрываешь! От меня! Нехорошо это, Марина. Очень нехорошо. Я сейчас Павлику позвоню, пусть с работы приедет. Надо это обсудить.
Она достала телефон, и Марина увидела, как её пальцы с коротко остриженными ногтями уже набирают номер. Паника накрыла с головой. Павел не знал о квартире. Она хотела сказать, собиралась, но каждый раз откладывала. Потому что знала — как только он узнает, сразу начнутся разговоры о продаже. О том, что деньги нужны на расширение его бизнеса. На новую машину. На что угодно, только не на её мечты и планы.
— Не надо его беспокоить на работе, — Марина попыталась перехватить инициативу. — Мы вечером всё обсудим.
— Нет уж, — свекровь уже приложила телефон к уху. — Такие вещи откладывать нельзя. Алло, сыночек? Да, это мама. Слушай, тут такое дело... Приезжай домой, срочно. Нет-нет, всё в порядке, но есть важный разговор. Про Марину. Да, жду.
Она отключилась и победно посмотрела на невестку. В её глазах плясали злые огоньки. Она наслаждалась моментом, своей властью, тем, что может вот так запросто разрушить чужой мир одним телефонным звонком.
Марина молча прошла к шкафу, достала домашнее платье и начала одеваться. Руки дрожали, но она старалась не показывать свой страх. Свекровь устроилась в кресле у окна, всё ещё держа документы, как трофей.
— Знаешь, что я думаю? — начала она, разглядывая бумаги. — Продать надо эту квартирку. И вложить деньги в дело Павлика. Он же старается, крутится. Ему сейчас как раз не хватает на расширение. А ты что? Сидишь дома, в своей библиотеке за копейки работаешь. Какой от тебя толк? А так хоть польза будет.
Марина прикусила губу. Она работала в районной библиотеке, и да, зарплата была маленькая. Но она любила свою работу. Любила тишину, запах книг, спокойных посетителей. И эти "копейки" позволяли ей чувствовать себя человеком, а не приложением к мужу.
— Квартира не продаётся, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
Свекровь фыркнула.
— Это ещё посмотрим. Павлик — твой муж. И он имеет право голоса в таких вопросах. А я — его мать. И я всегда буду на стороне сына. Так что не строй из себя хозяйку положения.
Через двадцать минут хлопнула входная дверь. Павел вошёл в квартиру встревоженный, с красными пятнами на щеках от быстрой ходьбы. Он сразу направился в гостиную, где его мать уже восседала на диване, а Марина стояла у окна, обхватив себя руками.
— Мам, что случилось? — он поцеловал мать в щёку и обернулся к жене. — Марин, ты в порядке?
Свекровь театрально вздохнула и протянула ему документы.
— Вот, сыночек. Посмотри, что я нашла. Случайно, когда уборку делала.
Павел взял бумаги, пробежал глазами. Его лицо менялось — от удивления к непониманию, потом к обиде.
— У тебя есть квартира? — он повернулся к Марине. — И ты молчала? Три года молчала?
В его голосе звучала боль, и Марина почувствовала укол вины. Но тут же свекровь вклинилась в разговор.
— Вот именно! Скрывала от тебя! От собственного мужа! Это же предательство, сынок! А мы-то думали, что она нам как родная. А она вон как — тайны от семьи держит!
Павел сел на диван, всё ещё держа документы. Он выглядел растерянным.
— Марина, объясни. Почему ты не сказала?
Она сделала глубокий вдох. Момент истины настал.
— Потому что это единственное, что у меня осталось от родителей. И я знала, что как только ты узнаешь, сразу начнутся разговоры о продаже.
— Но это же... это же целая квартира! — Павел встал, начал ходить по комнате. — Ты понимаешь, сколько это денег? Мне сейчас как раз не хватает на новое оборудование для цеха. Я бы смог расшириться, взять больше заказов...
— Вот видишь! — свекровь всплеснула руками. — Я же говорила! Эгоистка она, сынок! Только о себе думает!
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Три года она терпела. Три года свекровь приходила к ним домой без предупреждения, лезла с советами, критиковала её готовку, её внешность, её работу. Три года она молчала, потому что любила Павла и не хотела ставить его перед выбором. Но сейчас... сейчас чаша терпения переполнилась.
— Я эгоистка? — она повернулась к свекрови, и та невольно отпрянула от её взгляда. — Это я эгоистка? Я, которая три года слушаю ваши нравоучения? Которая готовит на всю вашу родню каждые выходные? Которая отдаёт всю зарплату в семейный бюджет?
— Марина, успокойся, — Павел попытался вмешаться, но она резко повернулась к нему.
— Нет, Паша! Хватит! Твоя мать роется в наших вещах, в нашей спальне! Находит мои личные документы и устраивает из этого спектакль! И ты её поддерживаешь!
— Она моя мать! — вспылил Павел. — И она права! В семье не должно быть тайн!
— А почему тогда ты не рассказал мне про свой долг Серёже? — выпалила Марина. — Про те пятьдесят тысяч, которые ты занял и проиграл на ставках?
Павел побледнел. Свекровь ахнула.
— Откуда ты...
— Серёга сам рассказал. Когда пришёл месяц назад. Ты, видимо, забыл, что я была дома. Он думал, ты мне сказал. А ты промолчал. Так кто из нас скрывает правду?
В комнате повисла тишина. Свекровь первая пришла в себя.
— Это другое! Мужчина имеет право на маленькие слабости! А ты... ты должна поддерживать мужа, а не прятать от него деньги!
— Это не деньги! Это память о родителях!
— Память? — свекровь рассмеялась. — Память — это фотографии в альбоме! А квартира — это капитал! И этот капитал должен работать на семью!
Валентина Петровна встала с дивана, подошла к Марине вплотную. От неё пахло дешёвыми духами и валерианой.
— Слушай меня внимательно, девочка. Ты живёшь в квартире моего сына. Ешь еду, купленную на его деньги. Так что не строй из себя независимую. Продашь квартиру и отдашь деньги Павлику. Иначе...
— Иначе что? — Марина не отступила.
— Иначе я сделаю так, что ты пожалеешь. У меня связи, дорогая. Твою библиотеку могут закрыть на ремонт. Надолго. А потом сократить штат. Угадай, кого уволят первой?
Марина смотрела в маленькие, злые глазки свекрови и понимала — это не пустые угрозы. У Валентины Петровны действительно были знакомые в администрации района. Она всю жизнь проработала в отделе образования и обросла связями, как корабль ракушками.
— Мам, не надо угрожать, — неуверенно сказал Павел, но свекровь отмахнулась от него.
— Я не угрожаю, сынок. Я объясняю ситуацию. Марина должна понять, что семья — это не игрушки. Либо она с нами, либо против нас.
И тут Марина приняла решение. Самое важное решение в своей жизни.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я продам квартиру.
Свекровь просияла. Павел облегчённо выдохнул.
— Вот и умница! — Валентина Петровна попыталась потрепать её по плечу, но Марина отстранилась. — Я знала, что ты разумная девочка!
— Я продам квартиру, — повторила Марина. — И разведусь с Павлом.
Тишина, которая наступила после этих слов, была оглушительной. Казалось, даже уличный шум за окном стих. Свекровь открыла рот, но звук не шёл. Павел смотрел на жену, как на незнакомого человека.
— Ты... ты шутишь? — наконец выдавил он.
— Нет. Я устала. Устала от того, что твоя мать командует в нашей семье. Устала от того, что ты всегда на её стороне. Устала быть второстепенным человеком в собственной жизни.
— Да как ты смеешь! — свекровь наконец обрела голос. — После всего, что мы для тебя сделали!
— Что вы для меня сделали? — Марина повернулась к ней. — Вы превратили мою жизнь в филиал вашей. Вы решаете, что мне готовить, как одеваться, где работать. А теперь хотите решать, что делать с наследством моих родителей. Хватит.
Она прошла к шкафу, достала чемодан. Начала складывать вещи. Павел бросился к ней.
— Марина, остановись! Давай поговорим! Мама, скажите ей!
— Пусть уходит! — свекровь уже кричала. — Пусть катится! Неблагодарная! Я тебе другую найду! Получше! Которая будет ценить то, что имеет!
Марина продолжала собирать вещи. Руки больше не дрожали. Впервые за три года она чувствовала себя свободной.
— Марина, пожалуйста... — Павел попытался остановить её, взял за руку. — Я люблю тебя. Не уходи. Мы всё решим.
Она остановилась, посмотрела ему в глаза.
— Если любишь — выбирай. Я или твоя мать. Прямо сейчас.
Павел молчал. Он смотрел то на жену, то на мать. Валентина Петровна всхлипнула.
— Сыночек, у меня сердце... Мне плохо...
И Павел, как всегда, бросился к матери. Это был ответ. Окончательный и бесповоротный.
Марина защёлкнула чемодан. Взяла документы со стола — свекровь даже не попыталась их удержать, занятая изображением сердечного приступа.
— Квартира действительно будет продана, — сказала Марина, стоя в дверях. — Но деньги я потрачу на себя. На новую жизнь. Без вас.
Она вышла из квартиры под причитания свекрови и молчание мужа. Спустилась по лестнице, вышла на улицу. Холодный осенний воздух ударил в лицо, и она глубоко вдохнула. Пахло прелыми листьями и свободой.
Достала телефон, набрала номер подруги.
— Алло, Ленка? Помнишь, ты говорила, что у вас в издательстве есть вакансия редактора? Да, я готова на собеседование. И ещё... можно я у тебя поживу немного?
Пока она шла к остановке, телефон разрывался от звонков. Павел, свекровь, опять Павел. Она отключила звук и убрала телефон в карман.
Через две недели квартира была продана. Марина сняла небольшую студию в центре города, устроилась в издательство, где платили в три раза больше, чем в библиотеке. А ещё через месяц ей пришли документы о разводе. Павел не сопротивлялся. Свекровь пыталась названивать, грозить, потом плакать и умолять, но Марина просто сменила номер телефона.
Год спустя она встретила Андрея. Он был разведён, воспитывал дочку-подростка и совершенно не стремился жениться снова. Они встречались, ходили в театры, путешествовали. Его дочка приняла Марину спокойно, без восторгов, но и без враждебности. А главное — у Андрея не было матери, которая жила бы его жизнью.
Однажды, через два года после развода, Марина встретила Павла в супермаркете. Он был с женщиной — молодой, тихой, с опущенными глазами. Рядом шла Валентина Петровна, что-то выговаривая невестке за неправильно выбранные продукты.
Павел увидел Марину, замер. Она кивнула ему и пошла дальше. В её тележке лежали устрицы и шампанское — она с Андреем отмечала годовщину знакомства. А в сумочке лежали билеты в Париж — подарок Андрея.
Она обернулась на кассе. Павел всё ещё смотрел ей вслед. Его жена что-то спрашивала, дёргая за рукав, но он не отвечал. А свекровь уже ругалась с кассиршей из-за неправильно пробитого товара.
Марина улыбнулась и вышла из магазина. На улице светило весеннее солнце, в кармане звонил телефон — Андрей спрашивал, не забыла ли она купить сыр для вечера, — и жизнь была прекрасна.
Она часто вспоминала тот день, когда свекровь нашла документы. Если бы не это, она бы, наверное, так и жила в том болоте. Терпела, молчала, угождала. А сейчас у неё была работа мечты, любимый мужчина и, главное, свобода. Свобода быть собой.
Квартира родителей действительно была продана. Но она подарила ей не деньги — она подарила ей новую жизнь. И это было лучшее наследство, которое она могла получить.
Недавно ей позвонила бывшая коллега из библиотеки. Рассказала, что Павел развёлся со второй женой. Валентина Петровна довела ту до нервного срыва своими придирками и контролем. Девушка просто собрала вещи и уехала к родителям в другой город, даже не став оформлять развод официально — сбежала.
А Павел так и живёт с мамой. Бизнес его прогорел — то самое расширение, на которое он хотел потратить деньги от продажи квартиры Марины, обернулось долгами. Он устроился менеджером в строительную фирму. По вечерам приходит домой к маме, ужинает её котлетами и слушает рассказы о том, какие все вокруг неблагодарные.
Марина не испытывала злорадства, узнав об этом. Только грусть. Павел не был плохим человеком. Он был слабым. А слабость в союзе с властной матерью — это приговор. Приговор одиночеству.
Она закрыла глаза и представила, что было бы, останься она там. Продай квартиру, отдай деньги. Свекровь бы на время успокоилась, но потом нашла бы новый повод для контроля. А Павел так и метался бы между двумя женщинами, неспособный защитить ни одну из них. И она старела бы в той квартире, теряя себя по кусочкам.
Телефон пиликнул — пришло сообщение от Андрея. Фотография из ресторана, где он заказал столик. "Жду тебя, любимая". Она улыбнулась, взяла сумочку и вышла из квартиры. Своей квартиры, купленной на свои деньги, где никто не имел права рыться в её вещах и указывать, как жить.
Свобода дорого стоит. Но она того стоит.