Я помню тот день так ясно, словно он случился не два года назад, а всего лишь вчера. Солнечный мартовский свет разливался по кухне, мягко скользил по скатерти с мелкими васильками, падал на старенький сервант, на посуду, выстроенную мною в идеальном порядке. В тот день я проснулась еще затемно, сердце билось тревожно, будто предчувствовало грядущую бурю.
Это должен был быть особенный праздник — восьмое марта. Но не просто женский день: мой сын Денис впервые приводил в наш дом невесту Катю вместе с её родителями. Настоящее сватовство, первая встреча семей за одним столом. Я понимала — от того, как пройдет этот день, многое будет зависеть.
Я старалась изо всех сил. С шести утра хлопотала у плиты. На столе уже красовалась моя гордость — фаршированная утка с яблоками. Я готовила её только по большим поводам, и каждый раз блюдо выходило удачным. Даже соседка Нина Павловна, дотошная до мелочей, называла мою утку «царской».
Кроме утки были и салаты — пять разных видов. Две тарелки с закусками: рулеты из ветчины с сыром, маринованные грибочки, селедка под шубой, оливье — ну куда без него? На отдельном блюде — пирожки с капустой, с картошкой и с мясом. Я выложила их аккуратными рядами, чтобы всё выглядело празднично. В духовке дожидался своего часа яблочный пирог с корицей, от аромата которого хотелось улыбаться.
Я хотела, чтобы Катя почувствовала: в нашем доме её ждут как родную. Ведь про свекровей говорят всякое — будто они первые враги невесток. А я мечтала стать для неё второй матерью.
Когда я убрала последнюю сковородку и вытерла лоб, на кухонных часах было половина второго. До прихода гостей оставалось совсем немного.
В гостиной нервно прохаживался мой муж Николай. Он с утра надел свой лучший темно-синий костюм, который обычно пылился в шкафу до редких торжеств. Галстук он поправлял уже, наверное, в двадцатый раз.
– Мария, ты уверена, что всё готово? – он заглянул на кухню. – Может, ещё что-то нужно достать?
– Всё идеально, Коля, – ответила я, снимая фартук. – Ты лучше проверь, чтобы подарки были на месте.
Ах да, подарки! Я заранее всё продумала. Для Кати — золотые серьги с гранатами, на которые ушла почти вся моя последняя премия. Для её матери, Людмилы Андреевны, я выбрала павловопосадский платок и хорошие духи. Для отца, Сергея Павловича, — набор коллекционного коньяка, о котором Денис упоминал: будущий тесть, мол, большой ценитель. Я так гордилась этими подарками, ведь в них была не просто вещь — моё желание расположить к себе будущих родственников.
Николай кивнул и пошёл проверять пакеты. Я в это время поправила скатерть, переставила вазочку с конфетами, чтобы смотрелась поцентральнее.
На минуту я присела у окна, глядя, как мартовское солнце блестит на талых лужах. Сердце стучало часто, в голове роились воспоминания. Я вдруг вспомнила, как сама когда-то вела жениха знакомиться со своими родителями. Какая же это была нервотрёпка! Моя мать тогда тоже старалась изо всех сил: готовила холодец, пирожки, расставляла цветы. Я тогда всё воспринимала как должное. А теперь поняла — как же это тяжело и волнительно, принимать в свой дом чужих людей, которые скоро станут роднёй.
Звонок в дверь прозвенел так громко, что я вздрогнула и едва не выронила салфетку из рук.
– Пришли, – шепнула я сама себе.
Николай уже шагал к двери. Я пригладила волосы, глубоко вздохнула и пошла за ним.
– С праздником! – гулкий голос Сергея Павловича заполнил прихожую, едва Николай открыл дверь.
Я замерла в дверях кухни и осторожно выглянула. На пороге стоял полный мужчина лет пятидесяти пяти, с круглым, налившимся румянцем лицом и густыми седыми висками. Его фигура казалась внушительной, а жесты – излишне широкими, будто он привык занимать пространство. В руках он держал три красных тюльпана, небрежно обмотанных целлофаном.
Рядом с ним — его супруга, Людмила Андреевна. Худощавая, невысокая женщина с узкими губами и цепкими глазами. На ней было яркое пальто в модном крое и крупные золотые серьги, блеск которых почти слепил. В её взгляде я уловила ту осторожную надменность, с какой некоторые дамы оценивают окружающих: от потолка в прихожей до коврика под ногами.
– Проходите, проходите, – засуетился Николай, торопливо пожимая руку Сергею Павловичу.
– Здравствуйте, Мария Николаевна, – протянула мне руку Людмила, словно делала большое одолжение.
«Мария Николаевна…» – отозвалось во мне холодком. Сухо, официально, будто мы чужие люди.
Но тут из-за их спин показалась Катя. Она шагнула вперёд и крепко обняла меня.
– С праздником, мамочка Маша! – её голос прозвучал искренне и тепло, и я почувствовала, как внутри стало чуть легче.
– Спасибо, милая, – прошептала я, обнимая её в ответ.
Денис вошёл следом за ними, помогая отцу Кати снять пальто. На его лице я заметила напряжённую улыбку — сын явно переживал, чтобы встреча прошла без накладок.
Сергей Павлович протянул мне три тюльпана.
– Вот, для хозяйки! – сказал он громко, будто вручал не скромный букет, а орден.
Я взяла цветы с улыбкой, но сердце моё болезненно сжалось. Три тюльпана? От людей, у которых собственная фирма, бутик, дом под городом? Неужели так трудно было купить нормальный букет? Но я заставила себя произнести:
– Спасибо, очень красивые!
Я поставила тюльпаны в вазу, пытаясь не думать о том, что рядом на рынке продавались роскошные охапки роз и лилий.
Людмила Андреевна шагнула в гостиную и окинула взглядом комнату. Я заметила, как её губы чуть дрогнули при виде нашей старой «стенки», доставшейся мне ещё от родителей. Она явно привыкла к иному интерьеру — дорогому, современному. И в её взгляде сквозило что-то вроде снисходительного осуждения.
– Какая у вас… уютная квартира, – произнесла она, сделав паузу перед словом «уютная», будто подбирала замену слову «скромная».
Николай улыбнулся натянуто:
– Мы тут давно живём. Квартира досталась от родителей жены.
– Ну да, конечно, – кивнула Людмила так, словно мы только что признались в чём-то неприглядном.
Я сжала ладони, чтобы не показать раздражение. Вспомнила — ради кого я стараюсь. Ради сына. Ради Кати.
Сергей Павлович тем временем уже оживлённо похлопывал Дениса по плечу, громко расспрашивая о его работе. Гул его голоса наполнял всю комнату.
– А стол-то какой у вас! – воскликнула Катя, заглянув в столовую. – Мамочка Маша, это же праздник целый!
Я благодарно улыбнулась ей. Она, в отличие от родителей, действительно радовалась моим стараниям.
– Присаживайтесь, дорогие гости, – пригласил Николай.
Когда все расселись, я заметила, как Людмила смотрит на расставленные блюда: не с восторгом, как Катя, а оценивающе, будто проверяя, всё ли соответствует её стандартам.
Сергей Павлович наложил себе целую гору закусок, нахваливал каждое блюдо так громко, что соседи, наверное, могли слышать.
– Вот это я понимаю – гостеприимство! – провозгласил он, поднимая бокал. – За прекрасных дам!
Мы выпили. За столом воцарилась напряжённая вежливость. Людмила говорила мало, но каждую фразу непременно сопровождала упоминанием о поездках в Европу или о новом доме, который они строят за городом.
– А вы давно здесь живёте? – спросила она, отпив глоток вина.
– Всю жизнь, – ответил Николай. – Эта квартира досталась от родителей Марии.
– Да-да, понятно, – кивнула она снова, и в её голосе послышалась та самая холодная нотка, от которой у меня внутри всё сжималось.
Я старалась не поддаваться, держать лицо. Но напряжение росло.
Мы ели, разговаривали о пустяках, но каждый раз, когда Людмила открывала рот, я чувствовала укол. Она словно невзначай напоминала, что их жизнь и наш быт — две разные вселенные.
– Мы вот недавно из Милана вернулись, – сказала она, поправляя браслет. – Такая мода сейчас! Я даже новый бутик собираюсь открыть, уже подбираем помещение.
Я кивнула, стараясь не показать, что в груди у меня что-то болезненно дёрнулось. Милан, бутик… а я тут целый день у плиты, лишь бы им угодить.
Сергей Павлович тем временем наливал себе ещё и нахваливал:
– Вот это шуба из селёдки! А пирожки — пальчики оближешь.
– Ешьте на здоровье, – улыбнулась я, хотя улыбка давалась всё тяжелее.
Катя то и дело благодарила меня, искренне восхищаясь каждым блюдом. Денис сидел рядом с ней, улыбался, но я видела, как он сдержанно сжимает кулак под столом. Он тоже чувствовал напряжение.
Когда мы перешли к десерту, Сергей Павлович откинулся на спинку стула, вытер губы салфеткой и, поглядывая на нас поверх очков, сказал:
– Ну что ж, пора и о деле говорить!
Мы с Николаем переглянулись. Сердце моё замерло. Я знала, о каком деле пойдёт речь.
– О свадьбе! – торжественно объявил он. – У нас единственная дочь. И свадьба должна быть такой, чтобы весь город говорил! Мы планируем торжество в «Золотом дворце». Это лучший ресторан, сами знаете. Двести гостей минимум!
У меня в голове пронеслось: «Двести гостей?» Мы с Николаем еле наскребём тридцать близких родственников и друзей.
– И, конечно, – добавила Людмила, поджимая губы, – родители жениха оплачивают половину расходов. Это же традиция.
Николай чуть не поперхнулся.
– Мы, конечно, готовы участвовать… – осторожно начал он. – Но, может быть, стоит обсудить масштаб?
– Масштаб? – Сергей Павлович будто не понял. – Какой масштаб? У нас дочь одна! Свадьба должна быть событием года.
Я почувствовала, как руки у меня похолодели. Хотелось закричать: «Да мы же не миллионеры!» Но я проглотила слова.
– Мы обычные люди, – тихо сказала я. – Для нас такие расходы…
– Да бросьте! – перебил меня Сергей Павлович. – Все сейчас берут кредиты. Ради такого дела это же пустяки!
Я увидела, как Катя сжала салфетку в руках. Денис сидел с каменным лицом.
В этот момент я поняла: ещё чуть-чуть — и я не выдержу.
Я сидела, стараясь держать себя в руках, но внутри меня уже всё горело. Слова Сергея Павловича отдавались в голове гулом: «Все берут кредиты… событие года… половина расходов». Он говорил так уверенно, словно пришёл не к нам в гости, а на собрание в своём офисе, где привык распоряжаться судьбами подчинённых.
Я сделала глубокий вдох и попыталась сгладить угол:
– Может, всё-таки подумать о более скромном варианте? Ведь главное – не количество гостей, а счастье молодых.
Людмила усмехнулась.
– Скромном? – её тон был холоден, словно нож. – Как эти ваши три тюльпана, что стоят в вазе?
Я замерла. Сердце укололо так, будто меня ударили. Три тюльпана? Но ведь это они принесли эти три тюльпана! И теперь они же упрекают меня?
– Простите? – мой голос дрогнул.
– Мама имеет в виду, – поспешила вмешаться Катя, – что свадьба должна быть запоминающейся.
Я посмотрела на неё и вдруг ощутила, как во мне поднимается волна гнева.
– Не оправдывай её, Катя, – сказала я резко. – Я прекрасно поняла, что она имела в виду.
Катя побледнела. Денис положил ей руку на плечо.
– Давайте не будем… – начал он тихо.
– Нет, будем! – я поднялась из-за стола. Голос мой дрожал, но я уже не могла остановиться. – Я целый день готовила для вас. С утра у плиты! Накрыла стол, купила подарки, – я махнула рукой в сторону пакетов в углу. – А вы приехали с тремя тюльпанами! И теперь требуете, чтобы мы влезли в долги ради вашего «события года»?
Людмила тоже встала. Её губы сжались в тонкую линию.
– Как вы смеете? Мы оказали вам честь, что пришли сюда. В эту… квартирку.
Слово «квартирка» прозвучало, как пощёчина.
– Честь? – воскликнула я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Честь приехать, съесть нашу еду, выпить наше вино и уйти с нашими подарками? И это при том, что вы – люди с деньгами! – даже нормальный букет купить не удосужились!
Сергей Павлович побагровел, его лицо стало почти пурпурным.
– Мария Николаевна, вы переходите границы! – взревел он.
– Нет, это вы перешли границы! – выкрикнула я. – Вы пришли в наш дом не как сваты, а как потребители. Ни уважения, ни благодарности!
В комнате повисла тишина. Катя тихо заплакала, уткнувшись в плечо Дениса. Николай смотрел на меня — смесь ужаса и гордости мелькнула в его взгляде.
– Мы, пожалуй, пойдём, – холодно произнесла Людмила, схватив сумочку.
– Конечно, идите, – я скрестила руки на груди. – Только подарки оставьте. Они были для благодарных гостей.
Сергей Павлович замер, словно его ударили.
– Вы… вы… – задыхался он.
– Что я? – я смотрела ему прямо в глаза. – Скажите честно: вы вспомнили про восьмое марта только у цветочного ларька по дороге? Три тюльпана – это не подарок, это насмешка!
Людмила схватила мужа за локоть.
– Пойдём, Серёжа. Здесь нам не рады.
Они направились к выходу.
Дверь хлопнула, и квартира погрузилась в гнетущую тишину. Я стояла в прихожей, прислонившись к стене, и закрыла лицо руками. Сердце билось так, что казалось — сейчас выпрыгнет из груди. Мысли метались одна за другой: «Что я наделала? Разрушила будущее сына? Оттолкнула семью невесты? Сделала его несчастным?»
Я чувствовала себя так, будто только что развалила хрупкий мост, по которому должна была пройти новая семья.
Николай подошёл и осторожно обнял меня за плечи. Его голос прозвучал тихо, но твёрдо:
– Ты была права, Маша. Они вели себя неприлично.
Я посмотрела на него — и впервые за день ощутила поддержку. В его глазах не было укора. Было понимание.
Из комнаты донёсся шорох. Через минуту в прихожей показались Денис и Катя. Сын держал её за руку, и я с ужасом ждала, что он скажет: «Мама, ты всё испортила».
Но вместо этого Катя шагнула ко мне и обняла так крепко, словно мы были близки всю жизнь.
– Простите их, мамочка Маша, – прошептала она, всхлипывая. – Они… они всегда такие. Думают, что деньги решают всё. Мне стыдно за них.
Я погладила её по голове, чувствуя, как с меня постепенно спадает напряжение.
– Прости меня, девочка. Я не хотела скандала.
– Нет, – вмешался Денис. Он подошёл и обнял нас обеих. – Кто-то должен был им это сказать. Они слишком давно живут в своём мире, где им все обязаны.
Я не выдержала — слёзы всё-таки потекли. Но это были уже не слёзы отчаяния, а облегчения.
Мы вернулись за стол. Я заварила свежий чай, поставила ещё горячий пирог, и разговор пошёл совсем в другом русле. Теперь мы говорили о том, какой хотят свадьбу сами Денис и Катя, без давления родителей.
– Честно сказать, – призналась Катя, вытирая глаза, – я никогда не мечтала о пышной свадьбе. Мне важнее атмосфера, близкие люди. Пусть будет двадцать-тридцать человек. Зато всё будет искренне.
Я с благодарностью посмотрела на неё.
– И ещё… – Катя улыбнулась сквозь слёзы. – Я хочу, чтобы вы помогли мне выбрать платье. Мама смотрит только на цену, а мне важно, чтобы было по душе. У вас есть вкус, и я доверяю вам.
Эти слова тронули меня до глубины души. Я поняла: несмотря на скандал, несмотря на холод между нашими семьями, у меня появилась дочь. Не по крови — по сердцу.
Три тюльпана, подаренные Сергеем Павловичем, я потом засушила и положила в семейный альбом. Пусть они будут напоминанием: иногда нужно постоять за себя, даже если это приводит к буре. Потому что именно такие моменты показывают истинное лицо людей.
И, как ни странно, именно этот скандал сделал нас с Катей по-настоящему близкими.