Маленький домик в старом дачном поселке был для Анны не просто наследством. Он был последней ниточкой, связывавшей ее с родителями, с детством, с тем временем, когда жизнь казалась простой и бесконечной. Она получила документы о праве собственности неделю назад, и с тех пор они лежали на комоде в спальне, в толстой картонной папке. Анна несколько раз в день подходила к ним, открывала, вчитывалась в сухие казенные строки и видела за ними совсем другое: отцовские руки, сажающие молодую яблоню; мамин смех на увитой диким виноградом веранде; запах нагретой солнцем смородины и прохладной речной воды.
Ее родители ушли почти одновременно, с разницей в три месяца, словно не захотев отпускать друг друга. Это был страшный год, вывернувший душу наизнанку. И только мысли о домике, об этом тихом, зеленом островке их семейной истории, давали ей силы. Она уже строила планы. Летом они с мужем, Дмитрием, и сыном поедут туда, разберут старые вещи, подкрасят облупившиеся оконные рамы, разобьют новые клумбы. Она хотела, чтобы ее сын, городской мальчишка, узнал, как пахнет земля после дождя и какова на вкус ягода, сорванная прямо с куста. Этот домик был для нее не активом, а святыней.
Семья ее мужа, особенно его старшая сестра Ольга, смотрела на жизнь совершенно иначе. Ольга была женщиной практичной, энергичной, твердо стоящей на земле. Ее мир состоял из понятных, измеримых категорий: цены, скидки, выгода, статус. Она любила давать советы, решать чужие проблемы и всегда точно знала, как кому следует жить. Ее собственный муж, Сергей, был человеком мягким и нерешительным, и Ольга тащила на себе весь воз семейных забот, отчего ее уверенность в собственной правоте росла с каждым днем.
Отношения между Анной и Ольгой были прохладными. Они не ссорились, но и близкими подругами не были. Ольга считала Анну слишком мягкой, несовременной, «витающей в облаках». Анна же видела в золовке грубоватую, бесцеремонную натуру, лишенную всякого такта. Дмитрий, их общий знаменатель, разрывался между женой и сестрой, отчаянно пытаясь сохранить хрупкий мир.
В ту субботу Ольга с мужем заехали к ним в гости. Без предупреждения, как она это любила. «Были в вашем районе, решили заскочить на часок». Анна, скрывая раздражение, суетилась на кухне, накрывая на стол. Дмитрий развлекал гостей разговорами. Папка с документами на дом так и лежала на комоде. Анна собиралась убрать ее, но в суете забыла.
Ольга заметила ее сразу. Ее цепкий взгляд выхватил официального вида папку из общего интерьера.
— О, а это что у вас за важные бумаги? — спросила она, подходя к комоду и беззастенчиво открывая папку.
— Оля, не трогай, — попыталась остановить ее Анна, выходя из кухни. — Это личное.
Но было поздно. Золовка уже развернула свидетельство о праве собственности. Она быстро пробежала глазами по тексту, и ее лицо озарилось такой искренней, такой детской радостью, будто она нашла под елкой долгожданный подарок.
— Анечка. Так это правда? — она повернулась к ней, и ее глаза блестели. — Твои родители оставили тебе домик? Отлично. Мы его продадим и купим машину моему мужу. Какая чудесная новость!
Анна замерла с подносом в руках. Ей показалось, что она ослышалась. Что это какая-то нелепая, дурная шутка. Но Ольга не шутила. Она уже строила планы, и ее энергия била через край.
— Сережа, ты слышал? — крикнула она своему мужу, который сидел на диване. — У нас будет машина. Настоящая, новая, из салона. Я уже присмотрела одну, кроссовер, как раз для наших дорог. Надо будет только домик этот быстро продать, пока цены не упали.
Сергей, ее муж, смущенно кашлянул и посмотрел на Дмитрия. Дмитрий, муж Анны, выглядел растерянным. Он пытался улыбнуться, превратить все в шутку.
— Оль, ты не торопись, — сказал он. — Это дом Ани. Мы еще даже не решили, что будем с ним делать.
— А что тут решать? — искренне удивилась Ольга. — Все же очевидно. Зачем вам эта развалюха в глуши? Вы туда и ездить-то не будете. А у нас — реальная потребность. Сереже на работу добираться — два часа в один конец. А с машиной — совсем другое дело. Качество жизни повысится. Мы же одна семья. Должны помогать друг другу.
Она говорила так уверенно, так убедительно, будто ее план был единственно верным и уже утвержденным на семейном совете. Анна молчала. Шок сменился ледяным, тихим гневом. Она поставила поднос на стол.
— Ольга, — сказала она, и ее голос был непривычно твердым. — Этот дом — память о моих родителях. Я не собираюсь его продавать.
— Как это? — брови золовки поползли вверх. — В смысле, не собираешься? А о моем муже ты подумала? О своем племяннике? Им что, так и мучиться в автобусах? Что за эгоизм?
— Я подумала о своих родителях, которые строили этот дом. И о своем сыне, которому я хочу показать, где прошло мое детство. А твоему мужу я ничем не обязана. Если ему нужна машина, пусть заработает на нее.
Атмосфера в комнате накалилась до предела. Ольга смотрела на Анну так, будто та только что совершила страшное предательство.
— То есть, ты отказываешься помочь нашей семье? Я правильно поняла?
— Я отказываюсь продавать свой дом, чтобы решить ваши финансовые проблемы, — отчеканила Анна.
— Свой? — усмехнулась Ольга. — А твой муж тоже так считает? Димочка, — она повернулась к брату. — Ты согласен, чтобы наследство, которое могло бы послужить всей нашей большой семье, превратилось в склад ненужных воспоминаний? Твоя жена сейчас отказывает в помощи твоей родной сестре. Ты позволишь ей это сделать?
Дмитрий оказался между двух огней. Он смотрел то на сестру, то на жену, и на его лице отражалась вся гамма мучительных эмоций. Он был человеком мягким, неконфликтным, и больше всего на свете боялся семейных ссор.
— Ань, — начал он умоляющим тоном. — Может, мы и правда обсудим? Может, Оля в чем-то права? Мы же действительно редко будем туда ездить.
Сердце Анны ухнуло. Он не поддержал ее. Он, ее муж, ее опора, начал искать компромисс там, где его не могло быть. Он готов был обсуждать продажу ее святыни, чтобы угодить своей сестре.
— Обсуждать нечего, — отрезала Анна. — Это мой дом. Мое наследство. И это не обсуждается.
— Ах, так? — Ольга встала. — Что ж, я поняла. Ты решила отгородиться от семьи, запереться в своей скорлупе. Но запомни, Дима, — она повернулась к брату. — Когда-нибудь и тебе понадобится моя помощь. И я вспомню этот разговор.
Они ушли, громко хлопнув дверью. Анна и Дмитрий остались одни в звенящей тишине.
— Зачем ты так? — с упреком сказал он. — Можно же было как-то мягче. Найти решение.
— Какое решение? — взорвалась Анна. — Продать мой дом? Отдать деньги твоей сестре? Ты считаешь это решением?
— Ну, не все, конечно. Но можно было бы продать, а часть денег дать им в долг. Или просто дать. Она же моя сестра, Аня. Я не могу просто так от нее отвернуться.
— А я — твоя жена. И это — мое наследство. Моя память. Почему ты не можешь отвернуться от ее наглых, бесцеремонных требований? Почему ты всегда ставишь ее интересы выше наших?
Они ссорились до поздней ночи. Это был их первый серьезный скандал за многие годы. И он был не о доме и не о машине. Он был о границах, о верности, о том, кто в их маленькой семье на первом месте. И в эту ночь Анна с ужасом поняла, что ответ на этот вопрос для ее мужа не так уж и очевиден.
Ольга не успокоилась. Она начала планомерную осаду. Она звонила брату каждый день, жаловалась на жизнь, на усталость, на то, как тяжело ее Сереже без машины. Она подключала к этому свою мать, и та, в свою очередь, звонила Дмитрию и со слезами в голосе говорила, какой он неблагодарный сын и брат, раз позволяет своей жене-эгоистке обижать его бедную сестру.
Дмитрий ходил черный, как туча. Он перестал разговаривать с Анной, отвечал на ее вопросы односложно. Дом наполнился холодным, враждебным молчанием. Анна чувствовала, как ее медленно, но верно превращают в монстра, в злую, жадную мегеру, которая стоит на пути семейного счастья.
Она пыталась воззвать к его разуму.
— Дима, пойми, это манипуляция. Она давит на твое чувство вины.
— А может, это не манипуляция, а крик о помощи? — огрызался он. — Может, ты и правда могла бы быть немного щедрее?
— Щедрее? — она не верила своим ушам. — Я должна отдать последнее, что осталось у меня от родителей, чтобы твоя сестра могла купить себе машину?
— Не последнее. У тебя есть я, есть сын, есть наша квартира. А у нее ничего этого нет.
Он действительно так думал. Он искренне жалел свою сестру и считал, что Анна, как более удачливая и обеспеченная, должна поделиться. Границы между «своим» и «чужим», между их семьей и семьей его сестры в его сознании были полностью размыты.
Развязка наступила через месяц. Анна пришла домой с работы и застала в своей квартире Ольгу и незнакомого мужчину в деловом костюме. Они что-то оживленно обсуждали в гостиной.
— Что здесь происходит? — спросила Анна, чувствуя, как леденеют руки.
— А, Анечка, ты вовремя, — обрадовалась Ольга. — Знакомься, это риелтор. Он как раз оценивает наш домик. Говорит, можно продать очень выгодно.
Это было уже за гранью. Привести в ее дом постороннего человека, чтобы оценить ее собственность.
— Вон отсюда, — сказала Анна тихо, но так, что риелтор вздрогнул. — Оба. Немедленно.
— Да как ты смеешь? — взвизгнула Ольга. — Я пытаюсь помочь нашей семье, а ты…
— Вон.
Риелтор, не желая быть втянутым в семейный скандал, ретировался. Ольга ушла, бросив на прощание: «Ты об этом пожалеешь. Я поговорю с твоим мужем».
Вечером Дмитрий пришел с работы взвинченный.
— Ты выгнала мою сестру? Накричала на нее? Она в истерике.
— А что я должна была делать? — спросила Анна. — Целовать ее за то, что она без моего ведома пытается продать мой дом?
— Она просто хотела узнать цену. Чтобы мы могли принять взвешенное решение.
— Мы? Какое «мы»? Решение уже принято. Мной. Дом не продается.
— Нет, — сказал Дмитрий после долгой паузы. Его лицо стало жестким и чужим. — Решение примем мы. Вместе. Я, ты и моя сестра. Потому что мы — одна семья. И если ты этого не понимаешь, значит, нам не по пути.
Он поставил ей ультиматум. Либо она соглашается на продажу дома и «помощь» его сестре, либо их брак закончен. Он был уверен, что она испугается и уступит. Как уступала всегда.
Но он ошибся. В этот момент Анна почувствовала не страх, а странное, холодное спокойствие. Та самая эрозия, которая годами подтачивала их брак, наконец, завершила свою работу. Дома больше не было.
— Хорошо, — сказала она. — Значит, нам не по пути.
Она ушла в спальню и начала собирать свои вещи. Дмитрий смотрел на нее, опешив. Он не ожидал такого. Он думал, что она будет плакать, умолять.
— Ты… ты серьезно? — пролепетал он. — Из-за какой-то дачи?
— Не из-за дачи, — ответила она, не оборачиваясь. — А из-за того, что ты так и не понял, кто твоя семья.
Она ушла. Сняла небольшую квартиру рядом со своей работой. Подала на развод. Это было трудно, больно. Но это было честно.
Прошло полгода. Развод оформили. Квартиру, как совместно нажитое имущество, они разменяли. Дмитрий переехал к своей маме. Анна с сыном — в новую, свою собственную, пусть и небольшую, квартиру.
Однажды ей позвонил Дмитрий. Голос у него был виноватый.
— Привет. Как вы?
— Нормально, — ответила она.
— Я тут… я хотел извиниться, — сказал он после паузы. — Оля с Сережей купили машину. В кредит. Теперь она звонит мне каждый день, просит денег на платежи. Мама ее поддерживает. Я, кажется, начал понимать, о чем ты говорила.
Анна молчала.
— Может, попробуем сначала? — с надеждой спросил он.
Она посмотрела в окно. На улице начиналась весна. Она вспомнила свой домик, который так и стоял, занесенный снегом, и ждал ее.
— Нет, Дима, — сказала она тихо. — Сначала ничего не получится. Ты свой выбор сделал тогда. А я свой — сейчас.
Она повесила трубку. Она знала, что впереди у нее новая жизнь. Трудная, но ее собственная. А летом она обязательно поедет в свой домик. Вместе с сыном. И посадит там новые яблони. В память о родителях. И в честь своего нового, выстраданного, но такого долгожданного освобождения.