Осень вступала в свои права робко, будто крадучись. Сентябрь, а за окном +25, а живем мы очень далеко от Краснодарского края. Только вечером ощущается прохлада, а днем не покидают мысли о загаре. Да утро начинается с хрустальной прохлады и серебристой паутины, растянутой между ветками старой яблони.
Вот и это утро было таким же. Марина стояла на крыльце дачного домика, сжимая в ладонях чашку с горячим кофе. Пар от него — единственное облачко в безмятежной лазури неба.
Она вдыхала воздух, густой, сладковатый от запаха переспелых яблок и прелой листвы. Тишина. Благословенная, звонкая тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц. Конец сезона. Прощай тепло, здравствуйте холода!
Целых полгода выходных, пропахших землей, потом и удобрениями. Ранние зори за рассадой, долгие вечера за прополкой. Ее руки, некогда ухоженные, теперь хранили память о каждой грядке — шрамы от сучков, загрубевшие подушечки пальцев.
Но зато! Погреба и кладовки ломились от баночек с соленьями, вареньями, компотами. Каждая — словно законсервированный кусочек лета, ее лета, ее труда. Взять хотя бы это варенье из смородины… Темно-рубиновое, густое. Чтобы его сварить, ей пришлось вручную перетереть килограммы ягод. Руки потом были фиолетовыми три дня. Но оно того стоило. Это было не просто варенье. Это был акт творения, ее личная победа.
Тишину разорвал хрипловатый голос мужа:
— Марин, гостей ждешь?
— Нет, — обернулась она. — А что?
— Так Светка с Сергеем через час будут. Написала, мол, подъезжаем. Я думал, что с тобой договаривались…
Марина замерла. Чашка в руке вдруг стала тяжеленной. Светка. Сестра мужа. Та самая, что за все лето ни разу не появилась, сославшись то на занятость детей, то на ремонт в городе. Ее муж, Сергей, вроде добряк, но с очень хорошим аппетитом, а еще их отпрыски-погромщики.
— Подъезжают? Куда? — выдавила Марина, чувствуя, как по спине бегут противные мурашки.
— К нам. В гости. На выходные. Грибы, говорят, собирать поехали. Ну, и к нам по пути заскочить решили.
По пути? Ага! Наш дом за сто километров от города, сюда только специально доехать можно, но никак не по пути.
Марина медленно опустилась на скамейку. Солнце вдруг перестало греть. Кофе остыл.
***
Гости появились ровно через час. Огромный брутальный внедорожник, заляпанный грязью, притормозил у ворот под громкую музыку из собственных динамиков. Первым вышел Сергей, краснощекий, веселый, в новой олимпийке и дорогих кроссовках.
В таком виде за грибами не ездят…
— Здорово, братан! — Прогремел он, хватая Игоря в медвежьи объятия. — А мы решили к вам! За грибами заехали - нет ничего, а как вас не новестить? Не так далеко же!
За ним вышла Светлана, вся в брендовых брючках для сафари, которые явно видели природу только на картинке в каталоге.
— Мариш, родная! — Заулыбалась она, устремляясь к Марине для воздушного поцелуя. — Как ты похорошела на воздухе! Прямо девочка!
Девочке было пятьдесят два, и она чувствовала себя не девочкой, а загнанной лошадью.
Из машины посыпались дети — два мальчика-погодка, с планшетами в руках. Грибы - это последнее, что их может заинтересовать…
— Ой, яблочки! — Завизжала Светлана, указывая на ветки. — Можно?
— Конечно, — кисло ответила Марина. — Собирайте, в этом году было много яблок.
Но Светлана уже не слушала. Она осматривала участок. От ее взгляда не ускользнули ни аккуратные грядки с поздней зеленью, ни капуста, ни теплица, где краснели последние помидоры, ни уже обработанная земля после убранного урожая.
Задержался он только на погребке. На том самом погребке, где хранились все ранее собранные и переработанные сокровища.
Вечер прошел в суматошных разговорах. Вернее, в монологе Светы. Она рассказывала о поездке в Турцию, о новых покупках, о проблемах с мигрантами. Марина молча расставляла на столе тарелки. На столе появилось сало, собственного посола, огурчики хрустящие, икра кабачковая, лече, салат и шашлыки. А к чаю она поставила варенье. То самое, рубиновое.
— Ой, Марин, какие огурчики! — Расхваливала Светлана, с хрустом отправляя огурчики один за другим в рот. — Прямо как в детстве! А у меня вот руки не из того места растут, ничего не получается. Только время зря тратить.
— Да уж, — промямлил Сергей, намазывая на хлеб полсантиметра укры кабачковой. — Это вам повезло, дача есть. А мы в четырех стенах душимся. Отдохнуть негде. Хоть тут, на природе, расслабимся. Вкусная икра у тебя, Мариш, точь-в-точь как в детстве!
Марина посмотрела на Игоря. Муж увлеченно снимал мясо в чашку, делая вид, что не слышит подводных течений. Он всегда так. Конфликтов избегает, как огня. Его девиз: «Родня всё же. Потерпи».
Но терпение даже у Марины было не бесконечным. Особенно когда начинается «тихая охота» и это не о грибах.
***
Утро следующего дня было посвящено грибам. Вернулись все к обеду, усталые, довольные. Корзинка у Сергея была почти полной. Марина знала груздевое место, куда и отвела гостей в надежде, что они быстрее уедут, грибами же заниматься нужно. Тем более этими.
— Ну вот, — радостно заключила Светлана, потягиваясь. — Теперь можно и домой собираться. Грибочки солить. Это мы хорошо заехали! И грибы собрали, и соленьями у вас немного разживемся. Мариш, ты же не против?
И не дождавшись ответа изумленной хозяйки продолжила:
— У тебя их, я смотрю, немерено. Нам бы несколько баночек соленостей, икры кабачковой, ну, и варенья твоего, — золовка ткнула пальцем в сторону кладовки, а потом указала на почти пустую пол-литровую баночку, с которой завтракали. — Детям очень понравилось!
Наступила та самая тишина, которая гуще и красноречивее любого крика. Даже дети оторвались от планшетов. Игорь замер с ножом в руке. Марина почувствовала, как кровь ударила в виски– внутри все закипало.
— Всего-то? — переспросила она, и голос ее прозвучал странно спокойно. — А может компотика еще и тушенки возьмете? Сережка сам делал…
Светлана округлила глаза и широко улыбнулась.
— Конечно возьмем! Я же вижу, у тебя целый склад там! Вам когда это есть-то?! А с кем делиться, если не с роднёй? Не с чужими же! Так что мы, так и быть, выручим вас…
— Только у меня в багажнике не очень много места, поэтому банок пятнадцать возьмем, а остальные сами привезите, когда в город поедете, чтобы мне сюда сто кэмэ не рулить. Ради твоих солений, Мариш, конечно, можно, но лучше - сами, а то они нам золотыми выйдут. — Вставил Сергей свои пять копеек, чем окончательно испортил Марине настроение.
Они не понимают! Они реально считают, что мы им что-то должны!
— Родня… — Марина медленно поднялась из-за стола. Она подошла к окну, глядя на свой огород, на обработанные грядки, на кусты смородины. — А помнишь, Света, в мае? Когда я звонила, просила помочь рассаду высадить? У тебя же был ремонт. В июне, когда сорняки одолели, а я с радикулитом слегла? У тебя дети болели. В августе, на заготовки? Ой, а тогда вы в Турции были…
Она повернулась к ним. К Светлане, на лице которой радость сменило недоумение. К Сергею, который подъедал оставшуюся закусь в тарелках. К Игорю, который готов был провалиться сквозь землю, он уже понял, что Марина настроена серьезно и молчать она не будет, а ему было так неудобно перед сестрой!
— Видите ли, урожай… — продолжила Марина, и голос ее начал срываться, набирая силу. — Он сам не растет. Его сажают. Поливают. Полют. Он не позволяет отдыхать в Турции и не дает поправку на твои болячки. Каждая эта банка — это наши с Игорем выходные, наши больные руки и спины! Это наш труд! А вы приехали на все готовое. Как будто здесь бесплатный складн. И считаете, что я вам что-то должна дать? Нет. Не дам. И Игорь не даст!
— Марина! — попытался вставить Игорь.
— Нет, Игорь, хватит, я все скажу! — Она резко оборвала его. — Я не складской менеджер. И не бесплатная кухарка. Вы хотите солений и варенья? Весной приезжайте. Берите лопаты. Сажайте. Поливайте. А осенью — собирайте. Свое. А мое — оно для меня. Для моих детей. Для моих внуков, когда они будут. И только я решаю кому и что дать… Или не дать.
Она замолчала, тяжело дыша. В горле стоял ком. Светлана побледнела.
— Ну, ясно… Мы тебе чужие. Прямо так и скажи.
— Вы не чужие! — воскликнула Марина. — Вы — родные! И оттого вдвойне обиднее! Родные должны первыми приходить на помощь, а не первыми протягивать руку, когда все уже готово!
Сергей шумно отодвинул стул.
— Да ладно, Светка, поехали. Нечего тут унижаться. Тоже мне родственники, такую мелочь пожалели! Соленья пожалели, тьфу! Слушать противно!
Сборы заняли пятнадцать минут. Натянутые прощания. Хлопанье дверью машины. Рев мотора. Они уехали, оставив после себя столб пыли и гору грязной посуды.
Марина стояла посреди кухни, глядя в окно на пустующую дорогу. Хоть ее руки и дрожали, но она была довольна собой, тем, что смогла сказать то, что копилось годами. Она испытывала облегчение.
Игорь подошел и обнял. Молча. Прижался щекой к ее волосам.
— Прости, — прошептала она.
— Не за что, — ответил он тихо. — Ты права. Абсолютно.
Он помолчал, а потом добавил:
— Знаешь, а варенье и вправду получилось божественное. Мне было бы жалко его отдавать. У нас его всего-то пару баночек. Рубинового.
Марина закрыла глаза. Она снова чувствовала запах осени — яблок, дыма, свободы. Конфликт? Да. Скандал? Не без этого. Но она смогла отстоять то, что вырастила. И это чувство оказалось намного важнее, чем страх испортить отношения с людбми, которые тебя используют.
Рекомендуем почитать: