Мы рождаемся в абсолютном единстве с матерью. Этот первичный опыт слияния — не просто поэтическая метафора, а фундаментальная психологическая реальность. Для младенца не существует границ между «я» и «не я»; мать воспринимается не как отдельный человек, а как всемогущее продолжение его самого, существующее исключительно для удовлетворения его потребностей. Ребенок не отличает себя от материнского тела. Голод, холод, дискомфорт — и вот появляется грудь, тепло, утешение. В сознании младенца нет причинно-следственной связи «я заплакал, и мама пришла». Есть лишь ощущение: «Я захотел — и мир дал мне то, что нужно».Этот период в психологии называют симбиотической фазой.
Выдающийся психоаналитик Маргарет Малер, посвятившая жизнь изучению этого процесса, писала: «Психологическое рождение человеческого младенца — это медленно разворачивающийся интрапсихический процесс, который начинается с аутистической, недифференцированной фазы внутри симбиотической орбиты мать-младенец и заканчивается — примерно к третьему году жизни — достижением отдельной, функционирующей индивидуальности». (Маргарет С. Малер, «Психологическое рождение человеческого младенца: симбиоз и индивидуация»).
Британский педиатр и психоаналитик Дональд Вудс Винникотт эту стадию называл «иллюзией всемогущества». Мать, чутко откликаясь на потребности младенца, создает для него этот волшебный мир, где его желание немедленно исполняется. Это фундаментально важный опыт. Винникотт писал, что первичная материнская озабоченность... дает матери особую способность делать то, что нужно младенцу, а это значит, что младенец начинает свое существование, получая от матери почти стопроцентную адаптацию к своим нуждам. Этот опыт закладывает основу базового доверия к миру и чувства собственной значимости. Ребенок чувствует себя всесильным повелителем, а мать — послушным инструментом его воли.
Но этот симбиотический рай не может длиться вечно. По мере взросления ребенок начинает «психологически вылупляться». Маргарет Малер отмечала, что это «вылупление» — болезненный, но необходимый процесс. Ребенок начинает ходить, исследовать мир и вдруг обнаруживает, что мать — не его продолжение. Она может уйти в другую комнату. У нее могут быть свои дела. Она может быть уставшей или раздраженной и не откликнуться на первый же зов..
Пиком этого кризиса становится осознание: у мамы есть своя, отдельная жизнь. И о боже! У мамы есть папа! Она обнимает и целует его. Она говорит с ним о вещах, которые ребенку непонятны. Ночью они уходят в свою комнату и закрывают дверь.
Появление третьего — отца — становится для ребенка настоящим откровением и потрясением. Он обнаруживает, что не является центром вселенной матери, что ее внимание и любовь принадлежат не только ему. Это крушение иллюзии всемогущества порождает первую экзистенциальную драму. Ревность, гнев, сопротивление, знаменитый «кризис трех лет» с его постоянным «нет!» — все это отчаянные попытки ребенка отстоять свое право на безраздельную власть и одновременно его первые шаги к утверждению собственного «Я».
М.Малер пишет: «В подфазе воссоединения... ребенок, теперь уже более ясно осознающий свою отдельность, сталкивается с мучительной дилеммой. Он испытывает острое желание разделить свой новый мир с матерью, но в то же время боится, что его поглотит регрессивное стремление к слиянию». Именно здесь корни многих подростковых бунтов и того, что мы называем «конфликтом отцов и детей».
Подростковый бунт — это, по сути, второй, более осознанный акт сепарации. Чтобы стать взрослым, подростку необходимо «свергнуть» идеализированные родительские фигуры с пьедестала, обесценить их авторитет, чтобы найти свой собственный. Конфликт «отцов и детей» — это не просто недопонимание, а необходимый двигатель для формирования самостоятельной личности. Подросток, требуя свободы, на самом деле заново проживает этот ранний опыт отделения, пытаясь доказать и себе, и родителям свою отдельность и независимость.
Дональд Винникотт ввел понятие «достаточно хорошей матери». Ее задача заключается не в том, чтобы вечно быть идеальным продолжением ребенка, а в том, чтобы помочь ему пережить это крушение иллюзий без травм. Винникотт парадоксально, но гениально заметил: «Одна из главных задач матери — постепенно разочаровывать ребенка». Именно это постепенное разочарование во всемогуществе позволяет ребенку принять реальность и начать выстраивать с матерью новые, более зрелые отношения.
Создание собственной семьи, рождение детей — каждый из этих шагов является очередным этапом отделения, утверждением своей отдельной жизни.
Проходят десятилетия. Мы заводим свои семьи, и кажется, что сепарация завершена. Но тут жизнь подбрасывает нам последний, самый сложный этап этого процесса. Наши родители, некогда всемогущие фигуры из нашего детства, начинают стареть. Они становятся слабыми, больными, нуждающимися в нашей помощи. Происходит инверсия: тот, кто давал жизнь и заботу, теперь сам нуждается в ней. Зависимость, от которой мы так яростно пытались убежать, возвращается, но теперь мы находимся на другом ее полюсе.
Этот переворот ролей — тяжелейшее испытание для психики. Ребенку внутри нас приходится окончательно попрощаться с образом всесильного родителя и принять его реальную, человеческую хрупкость.
Здесь становится ясно, насколько успешно была пройдена сепарация. Если человек смог повзрослеть и принять свою отдельность, он сможет принять и новую роль — заботящегося взрослого для своего уязвимого родителя. Это прекрасно, когда мы осознаем этот цикл и принимаем его с любовью и благодарностью. В этот момент мы окончательно видим в матери не функцию, не продолжение себя и не всемогущее божество, а просто отдельного человека, со своей прожитой жизнью, слабостями и достоинством. Психоаналитик Нэнси Мак-Вильямс отмечает, что психологическая зрелость предполагает «способность видеть своих родителей как людей со своими сильными и слабыми сторонами, а не как всемогущих божеств или эгоистичных тиранов из детских фантазий».
Принять эту новую зависимость с любовью и благодарностью, без раздражения и чувства долга — значит, по-настоящему завершить свой путь сепарации. Это означает, что мы смогли отделиться не для того, чтобы убежать, а для того, чтобы вернуться — но уже в новом качестве: как равный, заботливый и любящий взрослый.
Но бывает иначе. Если раны от «потери всемогущества» не зажили, если обиды на мать за ее «отдельность» остались, то забота о стареющем родителе может превратиться в пытку. Она вскрывает старые конфликты, реанимирует детское чувство покинутости и несправедливости. Человек может бессознательно мстить родителю за прошлое, игнорируя его нужды, или, наоборот, впасть в гиперопеку, не давая стареющему человеку никакой автономии, словно возвращая себе ту власть, что была утеряна в детстве.
Путь отделения от матери — это не спринт, а марафон длиною в жизнь. Он начинается с иллюзии полного слияния, проходит через болезненное осознание отдельности и завершается актом высшей зрелости — способностью позаботиться о том, кто когда-то был для нас целым миром. Принять этот круговорот — значит принять саму суть человеческих отношений, их хрупкость и их невероятную силу.
Терапевтическая группа для женщин «О папе»
Без сильного внутреннего образа отца, сепарация от мамы затруднена, это безопасное, поддерживающее пространство, где мы будем учиться быть самостоятельными
Записаться на консультацию, терапию, группы или задать вопросы можно в моих личных сообщениях (нажмите на синие буквы). Также приглашаю вас подписаться на мои публикации и Telegram-канал.