Ольга считала, что у каждой семьи есть свой собственный, невидимый постороннему глазу звук. Их с Никитой семья до этого дня звучала, как ровное гудение старого, но надёжного холодильника «Бирюса». Этот звук был фоном их жизни – привычный, убаюкивающий, обещающий, что внутри всегда найдётся молоко для утреннего кофе, кастрюлька с супом и кусочек сыра. Он означал стабильность.
Но в это серое ноябрьское утро звук оборвался. Просто затих, словно у старого холодильника остановилось сердце. Ольга, стоя посреди кухни в своём любимом махровом халате, ощутила эту тишину физически, как удар под дых. Пропал не просто звук. Пропал привычный уклад их маленького мирка.
– Никит, у нас беда, – тихо позвала она мужа, который, сонно щурясь, заваривал в кружке растворимый цикорий.
Никита, мужчина крупный, но на удивление мягкий и неконфликтный, оттого и работавший охранником в школе, а не где-нибудь на более нервном объекте, подошёл и приложил ухо к белой эмалированной дверце.
– Да, молчит, как партизан на допросе, – вздохнул он. – Может, отошёл какой-нибудь проводок?
Он подёргал вилку в розетке, похлопал холодильник по боку, как старого друга, но тот не отзывался. Внутри, в морозилке, уже начинали сиротливо «плакать» пельмени, купленные на прошлой неделе по акции.
– Мастера надо, – сказала Ольга, чувствуя, как внутри нарастает холодная тревога. Мастер – это деньги. Незапланированные. А с деньгами у них в последнее время было всё рассчитано до копейки. Её зарплата массажистки в салоне красоты «Афродита» и его оклад в школе едва покрывали ипотеку, коммуналку и скромные расходы на жизнь.
Мастер пришёл к обеду. Худощавый парень в синем комбинезоне, он долго ковырялся в «внутренностях» их ветерана, цокал языком и наконец вынес вердикт:
– Сгорел компрессор. Ремонт, конечно, возможен, но… – он выразительно посмотрел на Ольгу, – выйдет почти как половина нового. Я бы на вашем месте не вкладывался. Ему ж лет больше, чем мне.
После его ухода на кухонном столе осталась квитанция за диагностику на полторы тысячи и гнетущее чувство безысходности. Ольга села на табурет и обхватила голову руками. Новый холодильник. Это тысяч сорок, не меньше. Где их взять?
Никита ходил по кухне из угла в угол, его обычно спокойное лицо было омрачено.
– Ну что, Оль… придётся в кредит лезть, наверное. А что делать? Без холодильника-то как?
И в этот самый момент, когда казалось, что хуже уже быть не может, зазвонил мобильный Никиты. На экране высветилось «Мама». Мужчина тут же изменился в лице: тревога ушла, сменившись привычной сыновней готовностью прийти на помощь.
– Да, мам, привет! – бодро начал он. – Как вы там?
Ольга не слышала, что говорила на том конце провода Инесса Тимофеевна, но по лицу Никиты видела, как разворачивается привычный сценарий. Сначала он кивал, потом начал хмуриться, а затем достал из ящика стола блокнот и ручку.
– Ага… так, «Кардиомагнил», понял… «Лозап Плюс»… Инесса Тимофеевна, свекровь Ольги, была женщиной властной и деятельной. В свои шестьдесят пять она обладала железным здоровьем, но свято верила, что её организм требует постоянной медикаментозной поддержки, причём самой дорогой. Отец Никиты, тихий и безотказный Пётр Семёнович, страдал давлением, и список лекарств для него был действительно необходим.
–…Да, конечно, куплю, – продолжал Никита. – Что ещё? Сосиски «Клинские»? Мам, может, наши, местные возьмём? Они дешевле.
Пауза. Никита виновато посмотрел на Ольгу.
– Хорошо, хорошо, понял. «Клинские». И сыр «Ламбер». И масло «Валио». Угу… Что? У Виталика день рождения скоро? У племянника, сына сестры. Понял. Что подарить? Машинку на радиоуправлении… большую… Да, конечно, зайдём, выберем. Всё, мам, целую.
Он положил трубку и смущённо кашлянул.
– Ну, ты слышала. Отцу опять лекарства нужны, да и по мелочи там…
У Ольги внутри что-то оборвалось. Та самая струна терпения, которая натягивалась годами, лопнула с оглушительным звоном, который слышала, кажется, только она одна. Холодильник. Кредит. И этот бесконечный список покупок для его родни, где «мелочи» стоили дороже их собственного недельного бюджета на еду.
Она молча встала, подошла к комоду в прихожей и достала оттуда большую обувную коробку из-под сапог. В этой коробке, аккуратно сложенные, хранились они. Чеки. Все до единого. Ольга завела эту привычку года три назад, когда поняла, что деньги утекают сквозь пальцы с какой-то невероятной скоростью. Сначала она просто хотела проанализировать их собственные траты. Но очень скоро коробка стала пополняться в основном чеками с грифом «для родителей» или «подарки родне».
Она высыпала это бумажное море на кухонный стол. Длинные ленты из супермаркетов, короткие квиточки из аптек, товарные чеки из магазинов игрушек и бытовой техники.
– Что это? – не понял Никита.
– А это, Никита, наша с тобой финансовая отчётность, – ледяным голосом ответила Ольга. Она взяла калькулятор. – Давай-ка посчитаем. Только за последние три месяца. Просто для интереса.
Она начала методично, чек за чеком, вбивать цифры. Вот аптека: «Лозап», «Конкор», «Детралекс» – почти пять тысяч. А вот через неделю ещё одна: тот же набор плюс дорогие витамины для Инессы Тимофеевны «чтобы волосы не выпадали» – ещё шесть.
– Смотри, – она ткнула пальцем в чек. – Вот, в прошлом месяце. Мы ездили к ним на дачу. Помнишь? Заехали в магазин. Мясо на шашлык, три килограмма. Свиная шея, самая дорогая. Вино, соки, овощи, уголь, розжиг… Семь тысяч триста рублей. А что мы оттуда привезли? Два кабачка и пучок укропа.
Никита молчал, его лицо приобретало сероватый оттенок. Он смотрел на гору чеков, словно видел их впервые.
– А вот, – не унималась Ольга, её голос дрожал от сдерживаемых слёз и гнева, – подарок на день рождения твоей сестре Марине. Сертификат в спа-салон. Пять тысяч. А что она нам подарила на годовщину свадьбы? Набор из двух чашек. Мило, конечно, но…
Она вбивала и вбивала цифры. Поездки на такси для Инессы Тимофеевны в поликлинику («в автобусе душно и микробы»). Оплата их счёта за интернет («мы в этом ничего не понимаем, вы сами разберитесь»). Новый тонометр для отца. Ортопедическая подушка для матери, потому что у неё «шея затекла». Подарки племянникам Виталику и Светке не только на дни рождения, но и на Новый год, на первое сентября, на окончание четверти…
Когда Ольга нажала кнопку «равно», на экране калькулятора высветилась пятизначная цифра. Она молча повернула его к мужу.
Сумма была больше их совокупной зарплаты за два месяца.
Никита смотрел на цифры, потом на жену, потом снова на цифры. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Гудение в ушах сменилось оглушающей тишиной, той самой, что поселилась утром на их кухне. Только теперь она была не снаружи, а внутри него.
– Оль… этого… этого не может быть, – наконец прохрипел он. – Ты, наверное, ошиблась.
– Я не ошиблась, Никита. Я три года это складывала. Это не просто чеки. Это наше с тобой время, наше здоровье, наши не купленные вещи. Это наш холодильник, который мы не можем себе позволить. Это наш отпуск, в котором мы не были пять лет. Пять лет, Никита! Мы всё это время обслуживали твою семью, пока они сидели у нас на шее и свешивали ножки.
В её голосе больше не было слёз. Только холодный, звенящий металл. Она смотрела на мужа, и впервые за пятнадцать лет совместной жизни видела перед собой не любимого мужчину, а чужого, слабого человека, который позволил превратить их семью в дойную корову.
На следующий день напряжение в доме можно было резать ножом. Никита ходил мрачнее тучи, почти не разговаривал. Он явно пытался осмыслить вчерашнее откровение. Ольга же, выплеснув накопившееся, ощущала странную, опустошённую лёгкость. Словно нарыв, который долго зрел, наконец-то прорвался.
Инесса Тимофеевна, не дождавшись звонка от сына с отчётом о купленных лекарствах, позвонила сама. Ольга в это время была на работе, разминая спину очередной клиентке, и не знала, что дома разворачивается новый акт драмы.
– Никита, ну что, ты купил всё по списку? – без предисловий начала свекровь.
– Нет, мама, – тихо, но твёрдо ответил Никита.
На том конце провода повисла пауза. Инесса Тимофеевна не привыкла к таким ответам.
– То есть как это «нет»? У отца таблетки заканчиваются! Ты хочешь, чтобы у него приступ был?
– Мама, я сегодня не смогу. У нас… у нас холодильник сломался. Нужно искать новый, это большие расходы.
– Холодильник? – в голосе свекрови прозвучало откровенное пренебрежение. – Ну так почините. Делов-то. А отцу лекарства нужны сейчас! И сосисок я хотела, тех самых, «Клинских». У меня на них прямо слюнки текут.
– Он не чинится, мама. Нужен новый. Это сорок тысяч, – выдавил из себя Никита.
– Сорок тысяч! – ахнула Инесса Тимофеевна. – Какие деньжищи! Это что же, вы теперь отцу в лекарствах откажете из-за какой-то железки? Я всегда знала, что твоя Ольга – прижимистая. Это всё она, да? Накрутила тебя?
Никита молчал. Он не знал, что ответить. Часть его хотела, как обычно, согласиться, пообещать всё привезти вечером, занять денег, но не расстраивать маму. Но перед глазами стояла гора чеков на кухонном столе и уставшее, решительное лицо Ольги.
– Мам, мы правда сейчас не можем. Совсем, – повторил он.
– Понятно, – язвительно протянула Инесса Тимофеевна. – Значит, на родителей денег нет. Нашли сына на свою голову. Ладно, не надо ничего. Попрошу Марину, может, у дочери совесть ещё осталась.
И она бросила трубку.
Через полчаса Никите позвонила сестра Марина.
– Никита, ты что творишь? Мать в предынфарктном состоянии, плачет, давление подскочило! Ты совсем с ума сошёл из-за своей мегеры? Отказать родителям в лекарствах!
– Марина, прекрати, – устало сказал Никита. – Никто им в лекарствах не отказывает. Я сказал, что сегодня не могу. У нас реальная проблема.
– Проблема у вас в голове! – не унималась сестра. – Олю свою меньше слушать надо! Вечно она недовольна, что мы у мамы с папой бываем. А теперь и вовсе решила вас от семьи отрезать! Жадность её заела! Сидит на своих массажах, деньги гребёт лопатой, а на родного свёкра таблетки зажала!
Никита слушал сестру, и в нём впервые за долгие годы поднималась глухая злость. Деньги гребёт лопатой? Ольга, которая приходит с работы без рук, с больной спиной, чтобы потом до ночи стоять у плиты? Зажала таблетки? Ольга, которая лучше Инессы Тимофеевны знала, какие лекарства и в какой дозировке нужны отцу?
– Знаешь что, Марина, – перебил он сестру. – Приезжай-ка ты лучше к нам в гости. Прямо сейчас. Я тебе кое-что покажу.
Марина, почуяв в его голосе незнакомые нотки, на удивление быстро согласилась. Ей, видимо, не терпелось лично высказать всё «этой Ольге».
Она примчалась через час, решительная и готовая к бою. Ольга как раз вернулась с работы, уставшая и голодная.
– А, вот и ты, голубушка! – с порога начала Марина, даже не поздоровавшись. – Решила стариков в могилу свести? Денег тебе жалко стало?
Ольга молча посмотрела на Никиту. Он кивнул ей и указал сестре на кухню. На столе по-прежнему лежала вчерашняя гора чеков.
– Садись, Марина. «Смотри», —сказал Никита.
Он не стал ничего объяснять. Просто начал, как вчера Ольга, перебирать чеки и называть суммы. Подарок твоему Виталику на день рождения – три с половиной тысячи. Твои сапоги, которые мы тебе покупали в прошлом году, потому что у тебя «совсем не было зимней обуви» – восемь тысяч. Продукты, которые мы привозим родителям каждую неделю – в среднем три-четыре тысячи. Лекарства – от пяти до десяти тысяч в месяц.
Марина сначала смотрела с насмешкой, потом с недоумением, а затем её лицо стало вытягиваться. Она брала в руки чеки, вчитывалась в названия, видела даты.
– Вот, смотри, – Никита протянул ей последний чек. – Три дня назад. Я заезжал к вам. Купил торт «Птичье молоко» и шампанское. Просто так. Потому что ты сказала, что у тебя плохое настроение. Две тысячи сто рублей. А у нас, Марина, холодильник сломался. И денег на новый нет. Понимаешь? Нет.
Марина молчала. Аргументы кончились. Перед ней были не эмоции и обвинения, а упрямые, неопровержимые факты.
– Ну… вы же сами… – растерянно пролепетала она. – Вас же никто не заставлял.
– А вы и не отказывались, – тихо, но отчётливо произнесла Ольга, до этого молча стоявшая у стены. – Вы принимали это как должное. Как будто мы вам обязаны. Мой муж работает охранником в школе. Я – массажистка. Мы не миллионеры. Мы просто хотели, чтобы у наших близких всё было хорошо. А вы этим пользовались. Твоя мама, Инесса Тимофеевна, звонит и диктует список покупок, как в ресторане заказ делает. Она хоть раз спросила, есть ли у нас деньги? Хоть раз поинтересовалась, как у нас дела? Нет. Её интересуют только «Клинские» сосиски и новый сериал по телевизору.
Она сделала паузу, перевела дух.
– Так вот, Марина. Этот ресторан закрывается. С сегодняшнего дня. Мы будем помогать родителям, когда это будет действительно необходимо. В экстренных случаях. Но еженедельное обслуживание вашей семьи прекращается. Если хочешь, можешь взять эту почётную обязанность на себя. «Вот», —она сгребла половину чеков со стола и протянула золовке. – Можешь начать с этого. Изучи ассортимент.
Марина отшатнулась от бумаг, как от огня. Она смотрела то на брата, то на Ольгу, и в её глазах был страх. Не за родителей. А за себя. Она поняла, что удобный, безотказный источник финансирования её «хотелок» и маминых капризов иссяк.
Она ушла, не проронив больше ни слова. В квартире снова стало тихо. Но это была уже другая тишина. Не гнетущая, а спокойная, ясная. Ольга подошла к Никите и впервые за эти два дня обняла его. Он крепко прижал её к себе.
– Прости меня, Оль, – прошептал он. – Я такой дурак. Я ничего не видел.
– Мы оба не видели, – ответила она, уткнувшись ему в плечо. – Но теперь увидели. Теперь всё будет по-другому.
Она знала, что это только начало. Что впереди их ждут обиды, новые манипуляции и попытки вернуть всё на круги своя. Инесса Тимофеевна и Марина так просто не сдадутся. Но сейчас, в объятиях мужа, который наконец-то прозрел и встал на её сторону, она чувствовала, что они справятся. Главное, что они теперь были вместе. Не просто муж и жена, а настоящая команда, одна семья. Их маленькая семья, которая отныне будет звучать по-новому. Не как гудение старого холодильника, а как музыка, которую они напишут сами.