— Анна, ты же понимаешь, что так дальше продолжаться не может?
Лидия Сергеевна смотрела на неё через стол в кафе, где они встречались каждый месяц вот уже три года. Подруга была единственным человеком, с кем Анна могла откровенно поговорить после смерти матери.
— О чем ты? — Анна рассеянно помешивала кофе, глядя в окно на дождливую улицу.
— Аня, тебе тридцать. Ты живешь как монахиня. Мать умерла два года назад, а ты до сих пор боишься сделать шаг без её одобрения.
Анна вздрогнула. Лида всегда говорила прямо, но сегодня её слова особенно больно резанули.
— Я не боюсь. Просто... привыкла.
— Привыкла к чему? К тому, что Валентина Петровна каждый твой вздох контролировала? Помнишь, как она мне по телефону кричала, когда я тебя в театр позвала? "Моей дочери там делать нечего!" А тебе было двадцать пять!
Анна молчала. Воспоминания о матери всё ещё причиняли боль. Валентина Петровна прожила жизнь, сражаясь за каждую копейку. Работала на текстильной фабрике с шестнадцати лет, родила Анну в тридцать, отца которой так и не назвала. "Зачем тебе знать? Разве плохо нам вдвоём?" — отвечала она на робкие вопросы дочери.
— Лида, а что если я никогда не смогу полюбить? Что если мама была права, говоря, что мужчины только используют женщин?
— Чушь полная! — Лидия стукнула ладонью по столу. — Аня, ты что, совсем забыла про того парня из деревни?
Сердце Анны болезненно сжалось. Максим. Как она могла забыть? Тот единственный месяц, когда ей было пятнадцать, казался сном. Мать отправила её к своей подруге тёте Зине, пока сама "устраивала личную жизнь", как деликатно выразилась тогда.
— Он меня забыл. Даже не написал ни разу, — тихо сказала Анна.
— А ты ему писала?
— Зачем? Он же не ответил на мои письма...
Лидия недоуменно покачала головой:
— Анна, ты отправляла ему письма? Сама лично опускала в почтовый ящик?
— Нет, конечно. Мама всегда сама ходила на почту. Говорила, что у неё дела там...
Подруги смотрели друг на друга молча. В воздухе повисло понимание, которого Анна боялась признать даже себе.
— Поезжай в деревню, — сказала Лидия после паузы. — Тётя Зина ещё жива? Навести её, что ли. А заодно узнаешь, что стало с этим Максимом.
Анна качала головой:
— Прошло пятнадцать лет. У него наверняка семья, дети...
— А у тебя что? Пустая квартира и фотография мамы, которая смотрит на тебя с укором?
Анна вздрогнула. Откуда Лида знает про фотографию? Она действительно каждый день видела мамино лицо на комоде и каждый раз ощущала вину за любую попытку изменить свою жизнь.
Дома Анна долго ходила по квартире, не в силах принять решение. Материнское присутствие ощущалось в каждом углу. Валентина Петровна умела создавать атмосферу, при которой любое проявление самостоятельности казалось предательством.
"Я для тебя жизнь положила, здоровье угробила на этой фабрике. А ты что? Хочешь меня бросить ради какого-то мальчишки?" — кричала она тогда, когда узнала о дружбе с Максимом.
Но что, если Лида права? Что если мать действительно прятала письма?
Анна подошла к старому секретеру, который достался им ещё от бабушки. После смерти матери она так и не решилась его разобрать. Теперь же начала методично перебирать ящики.
В самом нижнем, за стопкой старых квитанций, её пальцы нащупали конверт. Сердце забилось так сильно, что заболело в груди.
"Анна, я писал тебе уже пять писем. Почему ты не отвечаешь? Может, я что-то не так сделал? Если ты не хочешь со мной общаться, напиши хотя бы одну строчку. Максим."
Дата на штемпеле — октябрь 2009 года. Значит, он действительно писал. А где остальные письма?
Анна перерыла весь секретер, заглянула в каждую щель. Больше ничего не нашла. Видимо, это последнее письмо мать забыла выбросить.
На следующий день Анна взяла отгул и поехала в деревню. Путь занял четыре часа на автобусе. Она не была здесь пятнадцать лет, но узнала каждый поворот дороги.
Дом тёти Зины выглядел обжитым. В огороде зеленели грядки, на окнах — новые занавески.
— Анечка! — Тётя Зина всплеснула руками, увидев её на пороге. — Милая моя, как же ты выросла! Проходи скорее.
Они пили чай с вареньем, говорили о жизни. Тётя Зина постарела, но оставалась всё той же мудрой и доброй женщиной.
— А Валя как? Слышала, совсем плохо стало...
— Мама умерла два года назад.
Тётя Зина перекрестилась:
— Царствие ей небесное. Тяжело ей было одной тебя растить. Строгая очень была...
— Тётя Зина, а вы помните Максима? Он тогда у соседа жил...
Лицо старой женщины посветлело:
— Конечно помню! Хороший парень был. А сейчас вот рядом живёт, в дедовом доме. Школу в районе закрыли, теперь в город ездит преподавать. Развёлся недавно, один остался.
Сердце Анны замерло:
— Он... он здесь?
— Да что ты! — тётя Зина внимательно посмотрела на неё. — Анечка, а ты замужем?
— Нет.
— Вот как... А Максим тебя помнит. Спрашивал, что с тобой стало. Говорил, что писал, да ты не отвечала...
Анна почувствовала, как по щекам текут слёзы:
— Тётя Зина, мама письма прятала. Я нашла только одно, последнее...
Старая женщина вздохнула:
— Ох, Валечка... Боялась она, что ты её оставишь. После того, как тебя родила, только тобой и жила. Но неправильно это...
— А где он сейчас?
— В огороде, наверное. Картошку окучивает. Иди, поговори с ним. Столько лет прошло...
Анна встала, чувствуя, как дрожат ноги. Что она ему скажет? Как объяснит молчание длиною в пятнадцать лет?
Максим стоял к ней спиной, работая в огороде. Она узнала его силуэт, хотя он стал шире в плечах, мужественнее.
— Максим?
Он обернулся, и время остановилось. Те же серые глаза, та же улыбка, только морщинки в уголках...
— Анна. Я знал, что ты приедешь, — просто сказал он, отложив тяпку. — Тётя Зина сказала, что Валентина Петровна умерла. Соболезную.
— Максим, прости меня... Я не знала про письма...
— Я понял это сразу, как только узнал, какой у твоей матери был характер. Но понимаешь... было больно. Я ведь тогда влюбился в тебя по-настоящему.
Анна шагнула ближе:
— А сейчас?
Он смотрел на неё долго и серьёзно:
— А сейчас мне тридцать один год, я учитель с копеечной зарплатой, живу в деревне, где зимой интернет работает через раз. У меня за плечами неудачный брак и никаких перспектив. Уверена, что тебе это нужно?
— А ты уверен, что мне нужны перспективы больше, чем счастье?
Они стояли посреди огорода, окружённые запахом земли и зелени, и Анна впервые за много лет чувствовала себя живой.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она. — Что я могла бы никогда не узнать правду. Прожить всю жизнь, думая, что ты меня забыл.
— Но ты узнала.
— Да. И теперь не знаю, что делать с этим знанием.
Максим шагнул к ней и осторожно взял за руку:
— А давай разберёмся вместе? У нас есть время.
Анна кивнула, чувствуя, как что-то тяжёлое и болезненное отпускает её сердце. Материнское фото больше не смотрело на неё с упрёком — оно просто стало воспоминанием о женщине, которая слишком боялась остаться одной.
Вечером они сидели на крыльце дома тёти Зины, пили чай и говорили обо всём. О прожитых годах, о разочарованиях, о том, что нельзя вернуть время, но можно начать заново.
— Я думала, что опоздала с жизнью, — призналась Анна.
— А я думал, что разучился любить, — ответил Максим. — Но, похоже, мы оба ошибались.
Она посмотрела на звёзды над деревней — такие яркие, каких в городе не увидишь никогда. Впереди было много вопросов: как жить дальше, где, что делать с квартирой, с работой... Но впервые за тридцать лет Анна не боялась неопределённости.
Мама была права в одном — мужчины действительно могут изменить женскую жизнь. Но она не сказала, что иногда эти изменения могут принести счастье.
Три месяца спустя Анна уволилась с работы и переехала в деревню. Лидия говорила, что она сошла с ума, бросив карьеру ради мужчины. Но Анна знала — она не бросила карьеру ради Максима. Она выбрала жизнь вместо существования.
Они поженились осенью, когда листья стали золотыми, а воздух — прозрачным и звонким. Свадьба была скромной — только тётя Зина, несколько соседей и Лидия, которая всё-таки приехала.
Зимними вечерами, когда Максим проверял тетради, а Анна вела удалённую работу бухгалтером, она часто думала о матери. Валентина Петровна прожила трудную жизнь, и страх одиночества заставлял её совершать неправильные поступки. Но даже это не могло полностью погасить любовь дочери.
Весной они узнали, что ждут ребёнка. Максим носил Анну на руках и строил планы, а она смотрела на него и думала: а что если бы письма не нашлись? Что если бы она так и прожила в страхе, который достался ей в наследство?
Но этого не случилось. И теперь у их будущего ребёнка будет другая история — история о том, что любовь сильнее страха, а правда рано или поздно находит дорогу к свету.
Иногда Анна доставала то единственное письмо и перечитывала его. "Может, я что-то не так сделал?" — спрашивал пятнадцатилетний Максим. Нет, думала она, не так сделали совсем другие люди. Но даже их ошибки не смогли разрушить то, что было настоящим.
А фотографию матери она всё-таки поставила на комод. Только теперь, когда на неё смотрела, видела не упрёк, а печальную женщину, которая так и не смогла поверить, что счастье возможно.