– Мама, я же объяснял тебе, что квартира маленькая. Нам с Оксаной места едва хватает.
Лидия Ивановна стояла на пороге той самой квартиры, за которую отдала все свои сбережения. Семьсот тысяч рублей. Всю свою жизнь. В руках дрожал пакет с вещами, а в глазах стояли слезы, которые она изо всех сил старалась сдержать.
– Алеша, но ты же обещал... Мы же договаривались, что будем жить вместе. Ты сам говорил...
– Мам, не усложняй, пожалуйста. Мы молодая семья, нам нужно пространство.
За спиной сына появилась Оксана. Худая, с острыми скулами и холодным взглядом. Она даже не поздоровалась.
– Алексей, закрывай дверь. Соседи услышат, – прошипела невестка.
Лидия Ивановна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Еще вчера она собирала свои немногие вещи в съемной однушке, радуясь, что наконец-то будет жить с сыном. А сегодня...
– Сынок, но куда же мне деваться? У меня же денег больше нет. Я все отдала на эту квартиру.
Алексей отвел взгляд. Он не мог смотреть матери в глаза.
– Найдешь что-нибудь. Можешь к тете Гале в деревню поехать.
– К Гале? Алеша, там же нет даже газа! И дорога разбитая, автобус раз в неделю ходит!
– Ну что ты сразу в панику впадаешь, мам. Как-нибудь устроишься.
Оксана демонстративно зевнула.
– Алексей, я спать хочу. Завтра рано на работу.
Дверь закрылась. Лидия Ивановна осталась стоять на лестничной площадке с пакетом в руках и разбитым сердцем.
Два года назад все было по-другому. Алексей только женился и мечтал о собственном жилье. Приходил к матери каждую неделю, сидел на кухне, пил чай с печеньем.
– Мам, если бы у нас была своя квартира, мы бы тебя к себе взяли обязательно. Но снимать жилье так дорого. Половину зарплаты уходит.
Лидия Ивановна тогда только вышла на пенсию. Тридцать лет проработала швеей на фабрике, каждую копейку откладывала. Жила скромно, себе почти ничего не покупала. Зато накопила приличную сумму.
– А сколько нужно на квартиру? – спросила она тогда.
– Ну, в нашем районе однушка стоит около семисот. Но где же нам взять такие деньги...
Алексей говорил это с такой болью, что материнское сердце не выдержало.
– Алешенька, а может, я помогу? У меня есть сбережения.
Глаза сына загорелись.
– Мам, серьезно? Ты бы нам дала денег на квартиру?
– Не дала, сынок. Отдала бы все. Все, что есть. Только чтобы ты был счастлив.
– Мама, ты золотая! Мы будем жить втроем! Оксана будет так рада!
Он обнял ее крепко, как в детстве. И Лидия Ивановна поверила. Поверила, что делает правильное дело.
На следующий день они пошли в банк. Лидия Ивановна сняла со своего счета все деньги. Семьсот тысяч рублей. Ее пенсия была маленькой, всего двенадцать тысяч. Но она не боялась. Ведь теперь у нее будет дом. Настоящий дом с сыном и невесткой.
– Мам, документы на квартиру лучше оформить на меня, – сказал тогда Алексей. – Я же мужчина, мне проще будет все улаживать.
– Конечно, сыночек. Как скажешь.
– Только давай пока Оксане не будем говорить, что ты с нами жить будешь. А то она переживать начнет, что места мало. Сюрприз ей устроим.
Лидия Ивановна согласилась. Она во всем доверяла сыну.
Квартиру покупали долго. Алексей то одну посмотрит, то другую. Говорил, что не может найти подходящую. А Лидия Ивановна жила в своей съемной однокомнатной и ждала. Ждала, когда наконец они будут вместе.
– Мам, нашли! Отличная квартира на втором этаже! Двушка, светлая, с ремонтом!
– Двушка? Алеша, а денег хватит?
– Хватит, хватит. Продавцы торговаться согласились.
Когда сделку оформили, Лидия Ивановна попросила посмотреть на квартиру.
– Мам, ну что ты торопишься? Давай сначала мебель купим, обустроимся, а потом покажу.
Прошел месяц. Потом второй. Алексей все отмахивался от просьб матери показать квартиру.
– Мам, там такой бардак сейчас. Ремонт доделываем. Вот закончим и сразу тебя позовем.
А потом вдруг позвонил и сказал:
– Мам, завтра переезжаем. Приезжай, поможешь вещи собирать.
Лидия Ивановна была счастлива. Наконец-то! Наконец-то они будут жить одной семьей!
Но когда она приехала по адресу новой квартиры, увидела только Алексея. Оксаны не было.
– А где Оксана?
– На работе. Мам, слушай... Тут такое дело получается...
И тогда он сказал те слова, которые перевернули всю ее жизнь.
Теперь Лидия Ивановна сидела на лавочке во дворе и не знала, что делать. Куда идти. Деньги кончились еще неделю назад. В кошельке лежали последние триста рублей.
К вечеру она все-таки решилась и поднялась к сыну. Может быть, он передумал? Может быть, понял, что поступил неправильно?
Дверь открыла Оксана.
– Чего опять пришла?
– Оксаночка, можно с Алешей поговорить?
– Он занят. Телевизор смотрит.
– Ну пожалуйста, всего пять минут...
Оксана закатила глаза.
– Алексей! Твоя мамаша опять пришла!
Алексей появился в дверном проеме. Выглядел он неловко.
– Мам, мы же все вчера обсудили.
– Сынок, я не знаю, куда идти. У меня денег нет совсем. Может, хотя бы на первое время...
– Лидия Ивановна, – вмешалась Оксана, – не надо на жалость давить. Мы молодые, нам детей рожать надо. Какая тут свекровь?
– Но это же моя квартира! Я ее купила!
– Ваша? – усмехнулась Оксана. – А документы на кого оформлены? На Алексея. Так что квартира наша.
– Алеша, скажи что-нибудь! Ты же понимаешь, что это неправильно!
Сын молчал. Смотрел в пол и молчал.
– Мам, ты взрослый человек. Как-нибудь устроишься.
– Алеша, но я же тебя родила! Растила одна! Отец ушел, когда тебе три года было. Я на трех работах пахала, чтобы тебе все самое лучшее дать!
– Это было твоим выбором. Никто тебя не заставлял.
Эти слова прозвучали как пощечина. Лидия Ивановна пошатнулась.
– Как ты можешь такое говорить?
– Алексей, закрывай дверь, – скомандовала Оксана. – Надоело уже.
Дверь захлопнулась. Лидия Ивановна прислонилась к стене и заплакала. Впервые за много лет она плакала навзрыд, не стыдясь слез.
На следующий день она поехала к юристу. Нашла адвоката по объявлению в газете. Молодой мужчина выслушал ее историю и покачал головой.
– Лидия Ивановна, юридически вы ничего не сможете доказать. Квартира оформлена на сына. Если у вас нет расписки о том, что деньги давались в долг, то это считается подарком.
– Но я же мать! Он обещал, что мы будем жить вместе!
– Обещания не имеют юридической силы. К сожалению, таких случаев сейчас много. Люди доверяют близким, а потом остаются ни с чем.
– И что мне делать?
– Можете попытаться договориться полюбовно. Или искать свидетелей того, что деньги давались под условие совместного проживания.
Свидетелей не было. Лидия Ивановна никому не рассказывала о своих планах. Она была скромной женщиной, не любила выносить семейные дела на всеобщее обозрение.
Неделю она жила в гостинице. Дешевой, на окраине города. Деньги таяли с каждым днем. Нужно было что-то решать.
Тетя Галя действительно позвонила и предложила приехать в деревню.
– Лида, что там у вас происходит? Алеша звонил, говорит, ты к нам собираешься.
– Галя, все очень сложно...
– Приезжай, расскажешь. У меня места много, скучно одной.
И Лидия Ивановна поехала. В деревню, где когда-то проводила летние каникулы. Где не было газа, горячей воды и нормальной дороги.
Дом тети Гали стоял на краю деревни. Старый, но крепкий. С печным отоплением и водой из колодца.
– Рассказывай, что стряслось, – сказала Галя, усаживая племянницу за стол.
И Лидия Ивановна рассказала. Все, как есть. Тетя слушала, качала головой и цокала языком.
– Эх, Лидочка. Доверчивая ты больно. А Алешка... Не думала я, что он такой вырастет.
– Я не знаю, что делать, Галя. Мне шестьдесят два года. Кто меня на работу возьмет? А пенсия смешная.
– Оставайся пока у меня. Место есть, еды хватит. А там видно будет.
Так Лидия Ивановна оказалась в деревне. В доме без удобств, за сто километров от города. От той жизни, которую строила всю жизнь.
Первые дни были самыми тяжелыми. Она лежала на кровати и смотрела в потолок. Не хотелось есть, не хотелось вставать, не хотелось жить.
– Лида, так нельзя, – говорила тетя Галя. – Понимаю, больно тебе. Но жизнь продолжается.
– Какая жизнь, Галя? У меня ничего не осталось. Ни денег, ни дома, ни сына.
– Сын у тебя есть. Просто он пока дурак. Может, образумится.
Но Алексей не звонил. Прошел месяц, второй, третий. Ни одного звонка, ни одного сообщения.
Лидия Ивановна понемногу привыкала к деревенской жизни. Помогала тете Гале по хозяйству. Топила печь, носила воду, ухаживала за огородом. Физическая работа немного отвлекала от тяжелых мыслей.
Весной она решила написать сыну письмо. Простое, без упреков.
«Алеша, я живу у тети Гали. Если захочешь приехать, буду рада. Мама.»
Ответа не было.
Летом в деревню приехала соседка тети Гали. Та, что жила в том же городе, что и Алексей.
– А Лида-то у тебя живет! – сказала она Гале. – Я ее сына вчера видела. В магазине. С женой и с коляской.
У Лидии Ивановны ёкнуло сердце. Коляска? Значит, внук родился. Или внучка. А она даже не знает.
– Красивая коляска, дорогая. И одеты хорошо. Видать, денежки есть.
Той ночью Лидия Ивановна не спала. Думала о внуке, которого никогда не увидит. О сыне, который забыл о ее существовании.
Утром она приняла решение.
– Галя, я в город поеду.
– Зачем, Лидочка?
– Внука хочу увидеть. И с сыном поговорить. По-человечески.
Тетя Галя дала денег на дорогу. Лидия Ивановна села в автобус и поехала в город.
У подъезда той самой квартиры, которую купила на свои деньги, она стояла два часа. Ждала, когда кто-нибудь выйдет.
Наконец появилась Оксана с коляской. Красивая, дорогая коляска. Голубая. Значит, мальчик.
Лидия Ивановна подошла ближе. В коляске спал розовощекий малыш месяцев трех.
– Внучек, – прошептала она.
Оксана обернулась и увидела свекровь.
– Вы что здесь делаете?
– На внука смотрю. Как зовут?
– Не ваше дело. Отойдите от коляски.
– Оксана, он же мой внук. Единственный.
– Никакой он вам не внук. У этого ребенка одна бабушка. Моя мама.
– Можно хотя бы посмотреть на него?
– Нет. И не приходите больше. А то мы заявление в полицию напишем.
Оксана быстро пошла прочь, увозя коляску. Лидия Ивановна осталась стоять одна.
Вечером она дождалась Алексея. Он возвращался с работы, шел усталый, с пакетами продуктов.
– Алеша.
Он вздрогнул и обернулся.
– Мам? Ты откуда?
– Из деревни приехала. На внука посмотреть.
Алексей неловко переминался с ноги на ногу.
– Мам, не надо. Оксана расстроится.
– Алеша, я же бабушка. Почему я не могу видеть своего внука?
– Потому что... потому что так лучше для всех.
– Для кого лучше? Для тебя? Для Оксаны? А для меня?
Сын молчал.
– Алеша, я не прошу денег. Не прошу квартиру отдать. Я просто хочу знать, что у меня есть внук. Хочу иногда его видеть.
– Мам, пожалуйста, не усложняй. У нас все хорошо, зачем все портить?
– Портить? Алеша, ты понимаешь, что говоришь? Я твоя мать. Я тебя родила, вырастила. Отдала тебе все, что у меня было. И теперь я порчу твою жизнь?
– Мам, ну хватит устраивать сцены.
– Это не сцена, сынок. Это боль. Очень большая боль.
Алексей достал телефон.
– Оксан, я внизу. Да, она пришла. Сейчас поднимусь.
Он убрал телефон и посмотрел на мать.
– Мам, не приезжай больше. Ради всех нас.
– Алеша, как зовут моего внука?
– Какая разница?
– Для меня большая. Я хочу знать, как зовут моего единственного внука.
Сын помолчал, потом тихо сказал:
– Даниил.
– Даниил, – повторила Лидия Ивановна. – Красивое имя.
– Мам, иди домой. В свою деревню.
– Алеша, а ты помнишь, как в детстве болел? Температура под сорок была, бред. Я три дня у твоей кровати сидела. Не спала, не ела. Молилась, чтобы ты выздоровел.
– Помню.
– А помнишь, как мечтал велосипед получить на день рождения? Я полгода подрабатывала по вечерам, чтобы денег накопить.
– Помню, мам.
– А помнишь, как в институт поступал? Я так переживала, что заболела. А когда узнала, что поступил, от радости плакала.
– Мам, зачем ты это все говоришь?
– Хочу понять, Алеша. Хочу понять, куда все это делось. Вся любовь, все хорошее, что между нами было.
Сын смотрел в асфальт.
– Никуда не делось.
– Тогда почему ты так со мной поступаешь? Почему лишил меня дома, денег, внука?
– Мам, я не лишал. Просто... просто так получилось.
– Так не получается, сынок. Так делают.
Алексей поднял голову. В глазах его было что-то, похожее на раскаяние.
– Мам, я...
В этот момент сверху крикнула Оксана:
– Алексей! Ты идешь или нет?
Что-то мелькнуло в глазах сына и тут же погасло.
– Иду! – крикнул он вверх. Потом посмотрел на мать. – Мам, прости. Но ничего изменить нельзя.
Он пошел к подъезду. На ходу обернулся:
– Не приезжай больше. Пожалуйста.
Лидия Ивановна стояла и смотрела ему вслед. Смотрела на сына, которого больше никогда не увидит.
В автобусе, по дороге в деревню, она плакала. Плакала тихо, чтобы другие пассажиры не видели. Плакала по сыну, который умер для нее. Плакала по внуку, которого никогда не узнает. Плакала по своей разрушенной жизни.
Тетя Галя встретила ее у калитки.
– Ну как? Видела внука?
– Видела. Красивый мальчик. Данилом зовут.
– А с Алешкой говорила?
– Говорила.
– И что?
Лидия Ивановна прошла в дом, села за стол.
– Галя, налей мне чаю. И садись рядом. Поговорим.
Тетя поставила чайник, достала печенье.
– Рассказывай.
– Знаешь, Галя, я поняла одну вещь. Алеша для меня умер. Тот Алеша, которого я растила, любила, которому все отдала. Он умер. А этот... этот чужой человек. У него другие ценности, другое сердце. Может, у него и лицо то же самое, и голос, но внутри он совсем другой.
– Лида, не говори так. Он же твой сын.
– Нет, Галя. Мой сын никогда бы так не поступил. А этот... этот способен на все.
Они сидели молча. Пили чай и молчали.
– И что теперь будешь делать? – спросила наконец тетя Галя.
– Жить буду. По-другому, но жить.
– У меня?
– Если позволишь. Я работать буду. В огороде, по дому. Пенсия маленькая, но на еду хватит.
– Конечно, оставайся. Вдвоем веселее.
Прошло полгода. Лидия Ивановна привыкла к деревенской жизни. Научилась топить печь, доить козу, которую купила на пенсию. Завела кур. Небольшое хозяйство приносило и еду, и маленький доход.
Она изменилась внешне. Загорела, окрепла физически. Но главное – что-то изменилось внутри. Исчезла прежняя мягкость, доверчивость. Появилась жесткость, которой раньше не было.
Зимой пришло письмо. Без обратного адреса. Внутри была фотография. Маленький мальчик сидел у елки. Данил. На обороте детским почерком было написано: «Бабуле от Данилки».
Лидия Ивановна долго смотрела на фотографию. Мальчик был похож на Алексея в детстве. Те же глаза, тот же упрямый подбородок.
– От кого письмо? – спросила тетя Галя.
– От внука.
– Он же маленький еще.
– Кто-то помог ему. Написал адрес, отправил.
– Кто же?
– Не знаю. Но кто-то есть. Кто-то помнит обо мне.
Весной пришло еще одно письмо. Опять фотография Данилки. Он уже подрос, научился ходить.
А летом случилось то, чего Лидия Ивановна не ожидала.
К дому подъехала машина. Из нее вышел Алексей. Один, без Оксаны.
Лидия Ивановна сидела в огороде, полола морковь. Увидела сына и не поверила глазам.
Он подошел ближе. Выглядел плохо. Осунувшийся, с темными кругами под глазами.
– Привет, мам.
– Здравствуй.
Они смотрели друг на друга молча.
– Можно с тобой поговорить?
– Говори.
Алексей сел на скамейку рядом с грядкой.
– Мам, я развожусь с Оксаной.
Лидия Ивановна продолжала полоть морковь.
– Это твое дело.
– Она... она не такая, какой казалась. Жадная, злая. С соседями не здоровается, денежки считает. А с Данилкой... с Данилкой она холодная. Орет на него, наказывает за каждую мелочь.
– А ты что же молчал?
– Не молчал. Мы постоянно ссоримся. А недавно узнал, что она тебе фотографии отправляет. Данилка просил показать бабушку, а она сказала, что у него бабушки нет. А потом все-таки фотографии отправила. Тайком от меня.
– Значит, не такая уж и злая.
– Мам, я понимаю, что натворил. Понимаю, что поступил подло.
Лидия Ивановна подняла голову от морковки.
– И что теперь?
– Хочу все исправить. Квартиру продам, деньги тебе отдам. Все, до копейки.
– А сам где жить будешь?
– Не знаю пока. Что-нибудь сниму.
– А Данил?
– Данил будет со мной. Я за него буду бороться.
Лидия Ивановна встала, отряхнула руки от земли.
– Алеша, поздно.
– Мам, пожалуйста. Дай мне шанс все исправить.
– Исправить? Алеша, а как ты исправишь полтора года моей жизни? Как исправишь то, что я внука не видела? Как исправишь мою боль?
– Не знаю. Но хочу попробовать.
– А если через год твоя Оксана вернется? Если помиритесь? Что тогда? Опять мне в деревню ехать?
– Не вернется. Я ее насквозь вижу теперь.
– Видишь? А год назад не видел?
Алексей опустил голову.
– Мам, я был дураком. Полным дураком.
– Не дураком, Алеша. Подлецом.
Слово прозвучало жестко, больно. Алексей вздрогнул.
– Мам...
– Ты предал меня, сынок. Предал самого близкого человека. И знаешь, что самое страшное? Я тебе больше не доверяю.
– Заслужу доверие.
– Нет, не заслужишь. Знаешь почему? Потому что предают только один раз. А потом уже привыкают.
Алексей встал со скамейки.
– Мам, что мне делать? Как мне жить с этим?
Лидия Ивановна посмотрела на сына. Увидела в его глазах искреннее раскаяние. Но было поздно. Слишком поздно.
– Живи, как знаешь. Воспитывай сына. Только смотри, чтобы он не вырос таким же, как ты.
– Мам, прости меня.
– Прощаю.
– Правда?
– Правда. Но это ничего не меняет.
Алексей стоял и не знал, что сказать.
– Данилку хочешь увидеть? Он в машине сидит.
Сердце Лидии Ивановны забилось быстрее. Но она покачала головой.
– Не надо. Только сложнее будет.
– Мам...
– Иди, Алеша. И не приезжай больше.
– Совсем?
– Совсем.
Алексей пошел к машине. У калитки обернулся.
– Мам, а если Данилка подрастет и сам захочет тебя увидеть?
Лидия Ивановна задумалась. В машине виднелась детская головка. Данилка крутился на заднем сиденье, рассматривал незнакомую деревню.
– Когда ему восемнадцать исполнится, пусть сам решает. Адрес знает.
– Мам, это же через пятнадцать лет будет.
– Значит, через пятнадцать.
Алексей сел в машину и уехал. Лидия Ивановна смотрела, как исчезает в пыли красный автомобиль. Смотрела и думала о том, что только что отпустила последний шанс вернуть семью.
Тетя Галя вышла из дома.
– Это Алешка был?
– Он.
– И что хотел?
– Прощения просил. Деньги отдать обещал.
– А ты?
– А я отказалась.
– Почему? Денежки-то лишними не будут.
Лидия Ивановна села на скамейку, где только что сидел сын.
– Галя, представь, что у тебя есть красивая ваза. Дорогая, любимая. И кто-то ее разбил. А потом приносит тебе осколки и говорит: давай склеим. Ты склеишь?
– Может, и склею.
– А толку? Она уже никогда не будет прежней. Трещины останутся. И при каждом взгляде на нее будешь помнить, как ее разбили.
Тетя Галя кивнула.
– Понятно. Но все-таки жаль. Внучка лишилась.
– Не лишилась. Если захочет, найдет меня. А пока пусть растет без бабушки, которая "портит жизнь".
Осенью Лидия Ивановна получила письмо от адвоката. Алексей действительно продал квартиру и через суд пытался вернуть матери деньги. Но она от них отказалась.
– Лидия Ивановна, это большие деньги, – уговаривал адвокат по телефону. – Семьсот тысяч рублей. Вы могли бы купить себе маленькую квартирку.
– Не нужна мне квартирка. И деньги не нужны.
– Но почему?
– Потому что они грязные. Куплены предательством.
Деньги остались на счету суда. Лидия Ивановна написала заявление: после ее смерти пусть их передадут в детский дом.
Прошло три года. Лидия Ивановна совсем обжилась в деревне. У нее было небольшое, но крепкое хозяйство. Козы, куры, огород. Летом приезжали дачники, покупали у нее молоко, яйца, овощи. Это давало дополнительный доход.
Она больше не думала о сыне. Или почти не думала. Только иногда, увидев по телевизору мальчика похожего на Данилку, сердце сжималось от боли.
В один из весенних дней к дому подъехал автобус. Из него вышли женщина лет сорока и мальчик лет шести.
Лидия Ивановна работала в огороде. Подняла голову и замерла. Мальчик был очень похож на Данилку с фотографий. Только постарше.
Женщина подошла к калитке.
– Вы Лидия Ивановна?
– Я.
– Меня зовут Елена Сергеевна. Я воспитательница детского сада. А это Данил.
Сердце Лидии Ивановны забилось так сильно, что она испугалась – не разорвется ли.
– Данил? Мой внук?
– Ваш внук. Он живет у меня уже полгода.
– Как живет? А где родители?
Елена Сергеевна грустно улыбнулась.
– Это долгая история. Можно войти?
Они прошли в дом. Данил жался к воспитательнице, с любопытством разглядывал незнакомую обстановку.
– Рассказывайте, – сказала Лидия Ивановна.
– Ваш сын полгода назад попал в аварию. Пьяный водитель сбил его на переходе. Алексей три недели был в коме, а потом... не выжил.
Лидия Ивановна побледнела. Как ни была она обижена на сына, но смерть его стала страшным ударом.
– А Оксана?
– Оксана отказалась от ребенка. Сразу, как только узнала о смерти мужа. Сказала, что не может одна воспитывать сына. Данила определили в детский дом.
– В детский дом? Почему мне не сообщили?
– А как могли сообщить? В документах ребенка указано, что бабушек и дедушек у него нет.
– Как нет?
– Оксана так написала в анкете. Сказала, что родственников нет.
Лидия Ивановна с ужасом поняла весь цинизм бывшей невестки.
– И как вы меня нашли?
– Данил рассказал. Он помнил, что папа говорил про бабушку в деревне. Помнил ваше имя и название деревни. Я долго искала, наконец нашла.
Данил все это время молчал, прижавшись к Елене Сергеевне.
– Данилочка, – тихо позвала Лидия Ивановна. – Ты меня помнишь?
Мальчик покачал головой.
– Я твоя бабушка. Мамина мама твоего папы.
– У меня нет бабушки, – сказал Данил. – Мама говорила, что нет.
– Есть, сынок. Есть. Просто мы долго не виделись.
Елена Сергеевна достала из сумки документы.
– Лидия Ивановна, я привезла Данила не в гости. Я хочу, чтобы вы его забрали.
– Забрали? Насовсем?
– Насовсем. Вы же его бабушка, у вас больше прав, чем у государства.
– Но я же старая. Мне шестьдесят пять лет.
– И что? Вы здоровая, крепкая. А главное – вы родная.
Лидия Ивановна смотрела на внука. Данил был худенький, бледный. В глазах – настороженность, которой не должно быть у шестилетнего ребенка.
– Данил, ты хочешь у бабушки жить?
Мальчик пожал плечами.
– Не знаю.
– А в детском доме хорошо?
– Не очень.
– Почему?
– Там много детей. И все дерутся. И кормят невкусно.
– А здесь тихо. И козы есть, и куры. И речка рядом.
Данил оживился.
– Козы? Настоящие?
– Настоящие. Хочешь посмотреть?
Они вышли во двор. Данил с восторгом рассматривал животных.
– А можно козу погладить?
– Конечно.
Мальчик осторожно протянул руку. Коза обнюхала его и позволила себя погладить.
– Она мягкая! – засмеялся Данил.
И Лидия Ивановна поняла, что решение принято.
Оформление опекунства заняло месяц. Данил жил у бабушки, привыкал к новой жизни. Поначалу он был замкнутым, недоверчивым. Но постепенно оттаивал.
Лидия Ивановна окружила внука заботой, которую не смогла дать сыну в последние годы. Читала ему на ночь, учила ухаживать за животными, возилась с ним в огороде.
– Бабушка, а почему мама сказала, что тебя нет? – спросил однажды Данил.
– Не знаю, внучек. Может, забыла.
– А почему папа меня к тебе не возил?
Лидия Ивановна не знала, что ответить.
– Папа был занятой. Работал много.
Данил принял это объяснение. Он вообще мало говорил о родителях. Слишком много боли было в этой теме.
Осенью Данил пошел в деревенскую школу. В классе было всего восемь детей, учительница уделяла каждому много внимания. Данил учился хорошо, быстро подружился с одноклассниками.
А вечерами он сидел с бабушкой на кухне, делал уроки, рассказывал о школе.
– Бабуль, а когда я вырасту, буду здесь жить?
– А ты хочешь?
– Хочу. Мне здесь нравится.
– Тогда будешь. Дом большой, места хватит.
– А семью заведу?
– Заведешь, если захочешь.
– И детей?
– И детей.
Данил довольно кивнул.
– А ты будешь прабабушкой.
Лидия Ивановна улыбнулась.
– Буду, если доживу.
– Доживешь. Ты же сильная.
Да, она была сильная. Сильнее, чем думала. Потеря сына, предательство, разрушенная жизнь – все это не сломало ее. А сейчас, с Данилом, она чувствовала себя нужной, важной.
Зимними вечерами, когда внук спал, Лидия Ивановна иногда думала об Алексее. Он был хорошим отцом в последний год жизни. Боролся за сына, развелся с Оксаной, хотел все исправить. Может быть, если бы не авария, он бы действительно изменился.
Но время не повернуть назад. И теперь у нее есть Данил. Мальчик, который заполнил пустоту в ее сердце.
Весной, когда Данилу исполнилось семь лет, он спросил:
– Бабуль, а можно я буду звать тебя просто бабушкой? Без Лидия Ивановна?
– Конечно можно.
– А можно я скажу в школе, что ты моя мама?
Лидия Ивановна удивилась.
– Зачем?
– А то все спрашивают, где мои родители. Неудобно объяснять.
– Данилочка, но я же твоя бабушка. Это не стыдно.
– Не стыдно. Но все равно хочется, чтобы ты была мамой.
И Лидия Ивановна поняла, что этот мальчик стал ей сыном больше, чем родной сын в последние годы.
– Хорошо, – сказала она. – Будь по-твоему.
Прошло еще несколько лет. Данил учился в пятом классе, хорошо играл на гитаре, которую купила ему бабушка. Летом помогал по хозяйству, зимой катался на лыжах с друзьями.
Он вырос открытым, добрым мальчиком. Ни разу не обманул бабушку, не нагрубил, не принес плохую оценку.
– Данилочка, ты такой хороший, – говорила ему Лидия Ивановна. – Откуда в тебе столько доброты?
– От тебя, наверное, – отвечал внук.
И она понимала, что он прав. Она вложила в него всю свою нерастраченную любовь. Ту любовь, которую не смог принять сын.
Однажды вечером, когда Данилу было двенадцать, он спросил:
– Бабушка, расскажи правду про моих родителей.
– Что ты хочешь знать?
– Все. Почему папа умер. Почему мама меня бросила. И почему я раньше тебя не видел.
Лидия Ивановна долго думала, что ответить. И решила сказать правду. Данил был уже достаточно взрослым, чтобы ее понять.
Она рассказала все. О том, как отдала сыну деньги на квартиру. О том, как он ее обманул. О том, как она оказалась в деревне. И о том, как Алексей приезжал просить прощения.
Данил слушал молча. Когда бабушка закончила, он долго молчал.
– И ты его не простила?
– Простила. Но доверие потеряла навсегда.
– А если бы он не погиб? Мы бы с ним жили?
– Не знаю, внучек. Возможно, он бы изменился. Возможно, мы бы помирились. Но это уже неважно.
– Бабушка, а ты жалеешь, что меня взяла?
Лидия Ивановна обняла внука.
– Данилочка, ты – лучшее, что случилось в моей жизни. Если бы не ты, я бы так и осталась одинокой, обиженной старухой.
– А я рад, что живу с тобой. Ты лучше любых родителей.
Они сидели обнявшись, и Лидия Ивановна думала о том, как странно складывается жизнь. Потеряв сына, она обрела внука. И этот внук подарил ей то, чего она лишилась, – семью, любовь, смысл жизни.
Данилу исполнилось шестнадцать. Он хорошо учился, планировал поступать в педагогический институт. Хотел стать учителем, как его любимая учительница в деревенской школе.
– Бабушка, я никуда от тебя не уеду, – говорил он. – Выучусь и вернусь. Буду в нашей школе работать.
– А если девушка появится? Жениться захочешь?
– Женюсь здесь же. Дом большой, места всем хватит.
Лидии Ивановне было уже семьдесят три года. Здоровье пошаливало, но она держалась. Держалась ради внука, который стал смыслом ее жизни.
Вечером, когда Данил делал уроки, она сидела в кресле и думала о прожитых годах. О сыне, который предал ее и умер, так и не успев искупить вину. О невестке, которая бросила ребенка и исчезла. И о внуке, который стал ей сыном.
Жизнь была жестокой и справедливой одновременно. Она отняла у Лидии Ивановны сына, но дала внука. Отняла дом, но дала новый дом. Отняла веру в людей, но вернула веру в семью.
– Бабушка, – позвал Данил, – помоги с математикой.
– Иду, внучек.
Лидия Ивановна встала из кресла и пошла к столу, где сидел мальчик. Ее мальчик. Который никогда ее не предаст, не обманет, не бросит.
– Что не получается?
– Задача сложная. Про проценты.
– Давай разберем вместе.
Они склонились над учебником. Данил объяснял условие, Лидия Ивановна подсказывала решение.
– Понял! – обрадовался мальчик. – Спасибо, бабуль.
– Всегда пожалуйста, сынок.
И в этом слове – "сынок" – была вся ее нежность, вся любовь, все прощение. Данил действительно стал ей сыном. Лучшим сыном, чем тот, кого она родила.
Поздним вечером, когда внук спал, Лидия Ивановна вышла во двор. Стояла тихая летняя ночь. Звезды отражались в старом колодце.
– Алеша, – тихо сказала она в темноту, – если ты где-то там слышишь меня, знай: я тебя простила. И твоего сына воспитываю так, как нужно. Он будет хорошим человеком. Не таким, как ты. Лучше.
Легкий ветерок шелестнул листьями яблони. Где-то в траве стрекотали кузнечики.
Лидия Ивановна постояла еще немного и пошла в дом. Завтра будет новый день. И в этом дне будет внук, который назовет ее мамой. Будут козы, куры, огород. Будет простая, спокойная жизнь.
Та жизнь, которую она заслужила.