Ирина стояла в пробке на проспекте, слушала радио и думала, что дома её ждёт, как минимум, ворчание. Не собака, не кот, а вполне себе взрослый мужик, тридцать четыре года от роду, который за последние пару лет превратился в человека-напоминание. «Ты опять задержалась», «ты опять ничего не приготовила», «ты опять в телефоне сидишь». Сначала казалось милым, теперь — как будто кто-то каждый день ставит галочку в графе «обидеть».
— Ну и ладно, — пробормотала Ирина, переключая передачу. — Не нравится — иди к маме.
Про «маму» — это было не просто так. Людмила Ивановна. Шестидесятилетняя дама с прической, похожей на шлем, и характером, от которого у соседей по даче тряслись руки, когда она подходила к забору. У неё всегда на всё был ответ: как правильно резать картошку, как стирать белое бельё и, главное, как воспитывать её взрослого сына. Она свято верила, что Алексей — сокровище, а Ирина… так, недоразумение с зарплатой и деловой сумкой.
Ирина припарковалась, поднялась на седьмой этаж, открыла дверь своим ключом (что символично — её ключом, от её квартиры, купленной ещё до брака). На кухне сидел Алексей, листал телефон. На плите закипала кастрюля, пахло чем-то нейтральным — пакетным супом из порошка, который он бросил для приличия.
— Ты чего так поздно? — он даже не поднял глаз. — Опять работа? Или кофе с подружками?
— Работа, — Ирина поставила сумку в коридоре и сняла туфли. — Мы сдавали отчёт, весь отдел сидел.
— Ты думаешь, я не знаю? — он резко поднял взгляд. — Соседка сказала, видела тебя в магазине возле офиса в восемь вечера.
— Ага, — Ирина усмехнулась, — и что, в магазин после работы нельзя? Я хлеб купила.
— Хлеб, конечно. И, наверное, ещё вина?
Она вдохнула, досчитала до пяти и пошла мыть руки. Алексей всё это время сверлил её глазами.
— Ты вообще понимаешь, что в семье так не делается? — его голос стал громче. — Нормальные жёны дома сидят, ужин готовят.
— Лёш, — Ирина вытерла руки полотенцем и посмотрела прямо на него, — нормальные жёны не покупают квартиры за свои деньги до брака. Нормальные жёны сидят на шее у мужей. А я, извини, сама себя содержу.
Он отшатнулся, как будто она его ударила.
— Вот видишь! Ты постоянно этим тычешь! Квартира твоя, деньги твои, а я кто? Никто, да?
— Я так не говорила, — спокойно ответила Ирина, хотя внутри всё сжималось. — Но хватит делать вид, что я тебе должна.
Алексей вскочил, прошёлся по кухне туда-сюда.
— Это всё мать твоя во мне видит виноватого, да? — он резко обернулся. — А моя — права: с тобой жить невозможно.
— Ага, твоя мать у нас оракул, — Ирина фыркнула. — Она же каждый день звонит, спрашивает, почему у нас в холодильнике нет борща. Может, ты ей переедешь, а?
Алексей хлопнул ладонью по столу. Кастрюля дрогнула.
— Не начинай! Мама просто хочет, чтобы у нас была нормальная семья.
— Нормальная семья, по-твоему, это когда я прихожу домой в девять, а ты сидишь, как контролёр, и проверяешь мой маршрут? — Ирина сложила руки на груди. — Это не семья, Лёш. Это… тюрьма какая-то.
Молчание повисло тяжёлое. Слышно было только, как суп бурлит.
И тут дверь щёлкнула ключом. Вошла она — Людмила Ивановна. Без звонка, без «можно».
— Добрый вечер, дети, — протянула она, снимая пальто. — Ой, а что это у вас опять скандал?
Ирина посмотрела на неё и сдержалась, хотя очень хотелось крикнуть.
— Людмила Ивановна, вы как всегда вовремя, — сухо сказала она. — Ключ от квартиры вам кто давал?
— Сын, конечно. А что? — та подняла брови. — Я же мать, имею право.
Алексей замялся, отвёл глаза.
— Ты хоть суп сварила? — Людмила Ивановна подошла к плите, сняла крышку и поморщилась. — Господи, порошок! Лёша, ты это ешь? Это ж не еда, а издевательство!
Ирина закрыла глаза на секунду, чтобы не сорваться.
— Вы знаете, Людмила Ивановна, у меня после десяти часов работы в офисе нет сил лепить пельмени вручную.
— Женщина, если любит семью, силы всегда найдёт, — с холодной уверенностью сказала свекровь.
— А мужчина, значит, может сидеть в телефоне и ждать, пока его накормят? — Ирина не выдержала. — Прекрасно!
Алексей вскочил:
— Хватит! Ты не смей на мать так!
— А как мне, по-вашему, на неё? Она живёт в своей квартире, а командует в моей!
— В нашей, — прошипел он.
— В моей, Лёшенька, — Ирина посмотрела прямо ему в глаза. — Квартира куплена мной до брака.
Тишина стала почти осязаемой. Людмила Ивановна побледнела, потом покраснела, потом резко схватила сумку.
— Так вот как, да? Ты, значит, моему сыну тычешь этой квартирой? — её голос дрожал. — Он тебе всю душу отдал, а ты его унижаешь?
— Душу? — Ирина рассмеялась, хотя смех был горьким. — Суп из порошка — это его душа? Контроль через соседку — это душа?
Алексей рванулся к ней, схватил за руку.
— Замолчи!
Ирина выдернула руку и отступила.
— Отпусти меня, Лёша. И запомни: никогда, слышишь, никогда ты меня из моего дома не выгонишь.
Он посмотрел на неё, тяжело дыша, и вдруг выдохнул:
— Посмотрим.
Эти слова прозвучали как первый удар колокола. Начало.
Утро началось с тишины. Такой липкой, что казалось — даже холодильник перестал гудеть из солидарности.
Ирина проснулась в своей спальне, Алексей — на диване в гостиной. Вчерашний взрыв повис в воздухе, как дым после пожара. Казалось бы — живи и радуйся, раз уж есть два этажа в душевных отношениях: каждый по своей стороне. Но нет, Алексей не был из тех, кто умеет отпускать.
— Ты вчера лишнего наговорила, — сказал он за завтраком, наливая себе кофе.
— А ты вчера лишнего сделал, — спокойно ответила Ирина.
— Я защищал мать! — он хлопнул ложкой по столу. — Ты её оскорбила!
— Я защищала себя, — Ирина взяла бутерброд, хотя есть совсем не хотелось. — И вообще, ты не заметил, что твоя мама — у нас частый гость без приглашения?
Он промолчал, но глаза его сузились.
Через пару дней стало ясно: Алексей решил действовать тоньше. Вечерами он сидел, переписывался с матерью, а потом демонстративно читал вслух:
— Мама пишет: «Настоящая семья — это когда жена уважает мужа. А если не уважает — это не семья, а издевательство».
Ирина хмыкала и уходила в спальню, но внутри всё больше нарастало ощущение, что их дом превращается в поле боя.
Кульминацией стала история с корпоративом.
Ирина пришла с работы в хорошем настроении: начальник наконец согласился устроить вечеринку в честь завершения проекта. Для неё это было не просто «выпить шампанского», а редкая возможность почувствовать себя частью жизни вне стен квартиры.
— Лёш, — осторожно начала она вечером, — в пятницу у нас корпоратив. Я пойду.
— Ага, — он даже не поднял глаз от телевизора. — С кем?
— С коллегами. В ресторане возле офиса.
Он выключил телевизор и посмотрел на неё.
— Нет.
— В смысле — нет?
— В прямом. Нечего там делать. Пьянки, мужики. Ты замужем, забыла?
Ирина поставила кружку на стол.
— Лёш, я не собираюсь там устраивать оргии. Это моя работа. Люди хотят отметить проект.
— Твоя работа — дома! — он вскочил, лицо перекосилось. — Я что, не зарабатываю? Ты без этих своих айтишников прекрасно проживёшь!
— Я не собираюсь «прекрасно проживать» без своей работы, — Ирина тоже повысила голос. — И я пойду.
— Тогда можешь не возвращаться, — прошипел он. — Ключи на стол!
Эти слова ударили так, будто он действительно выстрелил.
— Что? — Ирина не поверила. — Ты серьёзно?
— Абсолютно. Хочешь шляться — шляйся. Но из моей квартиры можешь катиться.
— Из твоей?! — Ирина засмеялась, но это был нервный смех. — Лёш, ты хоть сам понимаешь, что несёшь? Квартира МОЯ. Куплена до брака. На мои деньги.
Он замолчал, но глаза сверкнули.
— Мы семья. Значит — наша.
— Нет, Лёша, — Ирина подошла ближе и посмотрела прямо в его лицо, — это ты моя семья. А квартира — моя собственность. И ты меня отсюда не выгонишь.
Он резко оттолкнул её плечом и вышел в прихожую. Грохот — чемодан. Второй. Он стал бросать туда её вещи, не разбирая. Платье, джинсы, косметичка — всё летело кучей.
— Убирайся! — кричал он. — Мне не нужна жена, которая гуляет!
Ирина стояла, прижимая руки к груди. Внутри всё дрожало.
— Хватит цирка, — тихо сказала она. — Оставь мои вещи на месте.
— Это ты довела! Это всё твоя работа, твои коллеги, твоя гордость! — он швырнул её куртку в чемодан. — Ты разрушила семью!
Она подошла, захлопнула чемодан и толкнула его ногой обратно в комнату.
— Нет, Лёша. Семью разрушил ты. Своим контролем. Своей мамой в нашей жизни. Своим «ключи на стол».
Он поднял руку, как будто хотел ударить, но замер. Рука дрожала. Ирина посмотрела на неё, не отводя взгляда.
— Давай, бей. Только это будет последняя точка.
Он опустил руку, выругался и вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что дребезжали стёкла.
Ирина долго стояла посреди комнаты. Вещи валялись, чемодан зиял открытой пастью. В голове пульсировало только одно: «Он попытался выгнать меня из моего дома».
Это было хуже всего. Не крики, не его мать, не обвинения. А именно это чувство — что тебя, хозяйку, хозяйку твоей жизни и квартиры, выставляют за порог, как ненужную.
Она подняла телефон, открыла список контактов и впервые за все годы брака набрала номер юриста.
— Добрый вечер. Мне нужна консультация по семейному праву. Да, срочно.
Это был её первый шаг к свободе. И почти необратимый.
После той ночи, когда Алексей выкинул её вещи в чемоданы и орал, что квартира «их», Ирина словно перешагнула какую-то черту.
Больше она не рыдала в подушку, не пыталась искать оправдания. Она впервые в жизни поняла, что любовь и брак — это не про «терпеть». Это про уважение. А уважения в их доме давно не было.
Утро субботы началось с визита Людмилы Ивановны. Она явилась в девять утра, как к себе домой. В руках — пакет с продуктами.
— Я пришла навести порядок, — сказала она, проходя мимо Ирины, словно та просто мебель. — Мужчина голодный ходит, жена — неизвестно где шляется.
— Я шляюсь? — Ирина перекрыла ей дорогу. — Людмила Ивановна, у вас своя квартира. Живите там.
— Ах вот как! — глаза свекрови зажглись. — Ты хочешь выгнать меня? Из квартиры моего сына?
— Моей квартиры, — жёстко ответила Ирина. — Документы хотите посмотреть?
В этот момент вошёл Алексей. Лицо красное, глаза злые. Он схватил пакет у матери, бросил на стол и рявкнул:
— Ты что, совсем уже?! Мы с мамой решили: или ты перестаёшь выёживаться и живёшь по-нормальному, или проваливай.
— Нормально — это как? — Ирина скрестила руки на груди. — Варить супы, стирать носки и молчать, когда вы вдвоём решаете, как мне жить?
— Ты не жена, ты эгоистка! — он шагнул ближе, пальцем почти ткнул ей в лицо. — Ключи на стол, слышишь?! Ключи на стол!
Людмила Ивановна стояла сзади, поддакивала:
— Правильно, сынок. Выгони её, нечего терпеть.
Ирина почувствовала, что руки дрожат. Но голос был твёрдым:
— Знаете что, оба? Ключи на стол положите вы. Потому что жить здесь будете не вы.
Она подошла к двери, открыла её и показала рукой.
— Вон.
Алексей застыл, потом рассмеялся зло:
— Ты думаешь, сможешь одна? Ты никто без меня!
— Ошибаешься, — Ирина достала из сумки папку и швырнула её на стол. — Это документы. Квартира моя. Юрист подтвердил: ты не имеешь права меня отсюда выгонять. Более того, собирай свои вещи.
— Да как ты… — он шагнул к ней, но Ирина резко подняла руку:
— Попробуй дотронься — и завтра заявление в полицию.
Он остановился. Людмила Ивановна бросилась к сыну:
— Пошли, Лёшенька, мы ещё посмотрим! Мы её в суде прижмём!
— Попробуйте, — Ирина холодно улыбнулась. — Суду будут интересны документы. И показания соседей, кто видел, как вы на меня орали.
Алексей понял: всё. Он схватил пакет с продуктами, зашёл в комнату, наспех собрал вещи в сумку. Громко матерился, ронял футболки, но через десять минут стоял в прихожей.
— Ты пожалеешь, — прошипел он.
— Нет, Лёша, — Ирина посмотрела прямо в глаза. — Это ты пожалеешь.
Дверь хлопнула. Наступила тишина. Настоящая, чистая.
Ирина подошла к столу, взяла его связку ключей и положила на полку у двери. Потом выдохнула, села на диван и впервые за долгое время улыбнулась.
Вечером она вызвала мастера и сменила замки.
На следующий день — купила себе цветы. Не для кого-то. Для себя.
И когда через полгода они встретились случайно в кафе — Алексей жалкий, опустившийся, с глазами загнанного человека — она только спокойно сказала:
— Прости, Лёш. Но тюрьма — это не семья.
И ушла, не оборачиваясь.
Финал.