Двойные стандарты
— Представляешь, Машенька, это должно быть нечто невероятное! Не просто посиделки в ресторане. Я уже нашёл загородный клуб с панорамной террасой, выходящей на реку. Серебряная свадьба, двадцать пять лет вместе — это же целая жизнь! Сначала коктейльная часть на открытой площадке, пока гости прибывают. Струнное трио исполняет что-то изысканное, понимаешь, такое… элегантное.
Александр сидел напротив неё за обеденным столом, его глаза светились энтузиазмом. Он размахивал руками, словно управлял невидимым оркестром, создавая в пространстве образы грядущего торжества. Мария молча наблюдала за ним, её ладони покоились на столе, а в кружке перед ней остывал кофе. Она не вмешивалась. Она слушала, и каждое его слово, пропитанное восторгом, отзывалось в её голове глухим, безжизненным эхом.
— Затем все проходят в основной зал. Нужен профессиональный ведущий. Не массовик с банальными играми, а именно ведущий, образованный, остроумный. Чтобы и пожилым было приятно, и молодым интересно. И торт! Многоуровневый, Маша! Мама без ума от клубники, поэтому главный корж будет с клубничным муссом, а дополнительные — что-то воздушное, лимонное. И салют в финале! Обязательно! Чтобы все вышли на улицу и замерли от восхищения!
Слово «торжество» ударило её, как электрический разряд. Она мысленно вернулась на десять дней назад. Воскресенье. Её день рождения. Картина была кардинально иной. В центре того же стола стоял не многоуровневый торт, а картонная коробка от суши «Сакура микс». Пятно соевого соуса, растекшееся по крышке, напоминало причудливую кляксу неопределённой формы. Рядом — две стеклянные бутылки лимонада. Вот и всё застолье.
Александр тогда тоже сидел напротив, но он не смотрел на неё. Он уставился в свой планшет, его указательный палец быстро двигался по экрану, листая социальные сети. Он произнёс: «Поздравляю, дорогая», не поднимая глаз от светящегося дисплея. Звук его голоса был таким же фоновым и незначительным, как жужжание кондиционера. Он не поинтересовался, что бы ей хотелось. Он не предложил куда-нибудь выбраться. Он просто решил вопрос её праздника самым быстрым и экономным способом.
В тот день ей звонили родители. Писали несколько подруг. И всё. От его семьи — Елены Владимировны и Андрея Николаевича — не поступило ни звонка, ни даже краткой смски. Ничего. Словно её не было на свете. Словно дата, когда она появилась на свет, была лишь ещё одной цифрой в календаре, не достойной даже формальной отметки. Она тогда не стала ничего объяснять Александру. Она просто проглотила эту ледяную пустоту, которая расползалась внутри, и улыбнулась, когда он, наконец отложив планшет, поинтересовался, понравились ли ей суши.
— Ну как тебе план? — голос Александра вернул её в реальность. Он завершил свою пылкую речь и теперь смотрел на неё с лучезарным, полным ожидания лицом. На его лице было написано искреннее, детское предвкушение восторга и мгновенного одобрения. — Ты же у меня волшебница в организации, без тебя я пропаду!
Он произнёс это как высшую похвалу, как признание её исключительности. Но для неё эти слова зазвучали по-другому. Они прозвучали как вердикт. Она подняла на него взгляд. Вся мягкость, которая обычно светилась в её глазах, растворилась. На него смотрели два холодных, серых омута, поверхность которых была мертвенно спокойна.
Александр не сразу это уловил. Он продолжал улыбаться, но его улыбка, встретившись с её ледяным безмолвием, дрогнула, а затем постепенно начала исчезать с лица. Атмосфера в комнате внезапно стала густой, давящей, словно из неё выкачали не только воздух, но и все звуки. Остался лишь ход настольных часов, отсчитывающий мгновения до неминуемого извержения. Он не понимал происходящего. Он думал, она просто утомилась после рабочего дня. Он ещё не осознавал, что только что собственноручно привёл в действие механизм разрушения.
— Ты как? — Александр наконец нарушил молчание. Его голос прозвучал неуверенно, он словно ощупывал дорогу в абсолютной темноте. — Устала, наверное? Идея не впечатлила? Можем изменить концепцию, если захочешь. Банкетный зал в центре взять, без струнного трио…
Он пытался вернуть её в знакомое русло, в их привычный мир, где она была его помощницей, его поддержкой, его «волшебницей в организации». Он не видел бездны, которая разверзлась между ними. Он видел только маленькое препятствие, которое нужно было аккуратно с ней преодолеть.
— Маш, ну скажи что-то. Это же для мамы с папой. Они столько для нас значат. Мама так мечтает об этом празднике, она уже целый год об этом рассказывает. Я рассчитывал, что мы вместе… Я думал, ты будешь счастлива.
Его слова были как галька, брошенная в бездонную пропасть. Они исчезали беззвучно, не вызывая ни отклика, ни реакции. Мария смотрела сквозь него. Её спокойствие было потусторонним, противоестественным. В нём не было покорности или изнеможения. В нём была прочность только что схватившегося цемента, который уже начал твердеть.
Александр начал злиться. Её молчание из загадочного превращалось в унизительное. Он подался вперёд, его голос приобрёл стальные нотки.
— Что за спектакль? Я с тобой говорю. Я здесь душой делюсь, планы выстраиваю, а ты сидишь, как статуя. Если что-то не устраивает, так и говори!
И тогда она пошевелилась. Но она не взглянула на него. Её движение было неторопливым и точным. Она взяла со стола свой смартфон. Её большой палец легко провёл по дисплею, активируя его. Александр замолк, сбитый с толку этим неожиданным действием. Он ожидал слёз, обвинений, истерики — чего угодно, но не этого.
Он наблюдал за её пальцами, словно загипнотизированный. Она открыла мессенджер. Коснулась значка создания новой группы. В поле названия её пальцы без малейшего колебания набрали: «Серебряная свадьба Игнатьевых». Деловито. Сухо. Как заголовок служебной записки.
Затем она принялась добавлять участников. На экране смартфона Александра, лежавшего неподалёку, замелькали имена. «Мама Саши». «Папа Саши». «Сестра Саши (Оля)». Он смотрел, как она последовательно, одного за другим, включает в эту группу всю его семью. И его самого. Словно формировала рабочую группу для проекта, в котором сама участвовать не намеревалась.
Когда все были собраны, она совершила следующий шаг. Одним касанием она присвоила ему права администратора. А затем, в строке для сообщений, напечатала краткий, идеально выверенный текст. Он был до тошноты радостным и бодрым. «Привет всем! Начинаем подготовку к серебряной свадьбе наших дорогих родителей!». Она даже добавила в конце эмодзи с праздничным тортом.
Александр смотрел на неё с разинутым ртом. Он всё ещё полагал, что это какая-то странная, замысловатая шутка. Что сейчас она засмеётся и скажет: «Ладно, забудь, давай обсудим программу».
Но она не засмеялась.
Завершив свой цифровой ритуал, она подняла на него всё тот же пустой взгляд. И на его глазах её палец нашёл в настройках чата строку «Покинуть группу». Она нажала на неё без тени сомнения. Подтверждение. Выход.
В ту же секунду его смартфон завибрировал. Раз. Два. Три. На дисплее высветились уведомления. «Оля: Сашенька, что происходит? А где Маша?» «Мама Саши: Александр, что за группа? Почему Мария вышла?» Он сидел, уставившись на экран, на котором уже начали появляться новые сообщения. Телефон в его руке жужжал, как попавшая в ловушку разъярённая пчела. А Мария спокойно отложила свой аппарат в сторону, поднялась из-за стола и пошла мыть свою остывшую кружку. Будто только что просто вынесла мусор.
Смартфон на столе продолжал вибрировать. Короткие, раздражённые толчки нарушали кухонную тишину. Сначала это были сообщения в чате, теперь начались звонки. Александр смотрел на дисплей, на котором появилось фото сестры, и отклонил вызов. Через мгновение телефон зазвонил снова. На этот раз — «Мама». Этот звонок он проигнорировать не мог.
Мария тем временем с подчёркнуто размеренным, почти медитативным спокойствием вымыла кружку, сполоснула её и поставила на сушилку. Звук воды, стекающей из крана, был единственным, что прерывало настойчивое жужжание телефона. Она действовала так, будто происходящее её абсолютно не касалось. Будто этот взбесившийся аппарат в руке её мужа был заботой кого-то другого, из параллельной реальности.
— Да, мам, — наконец ответил Александр, отвернувшись к окну. Его голос был напряжён, как канат.
Он слушал несколько мгновений, его спина деревенела. Затем он начал торопливо и сумбурно говорить, бросая короткие, злые взгляды в сторону Марии, которая теперь вытирала руки кухонным полотенцем.
— Я не понимаю, что это за номера… Да, я создал… Она просто вышла… Сам ничего не соображаю…
Мария видела его отражение в тёмном оконном стекле. Видела, как он пригладил волосы, как напряглось его плечо. Он походил на студента, которого вызвали к декану за чужую проделку. Весь груз ответственности, который он с таким воодушевлением собирался свалить на неё, теперь обрушился на него одного, сконцентрированный в одном телефонном звонке от матери.
Он закончил разговор и швырнул телефон на кресло в гостиной. Тот тупо подпрыгнул на мягкой обивке. Александр развернулся. Лицо его пылало.
— Ты довольна? Получила желаемое? — прошипел он, направляясь к ней. — Теперь мне мать трезвонит без остановки! Сестра пишет, что я её компрометирую! Ты меня выставила перед всей моей семьёй!
Мария медленно повернулась к нему. Она закончила вытирать руки и бережно повесила полотенце на место. Она посмотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде больше не было пустоты. Там разжигался холодный, яростный пламень.
— Скомпрометировала? — переспросила она. Голос её был негромким, но в нём звенел металл. — Это я тебя скомпрометировала?
И тут её прорвало. Спокойствие слетело, как хрупкая стеклянная маска, и под ней оказалось живое, разгневанное лицо.
— То есть мой день рождения для тебя не важен, ты просто заказал суши, а сейчас ты просишь меня организовать большой праздник на серебряную свадьбу твоих родителей? Да никогда! Сам занимайся этим!
Она почти кричала, швыряя слова ему в лицо, как пощёчины.
— Они меня поздравили? Твои родители, твоя сестра? Хоть одну эсэмэску прислали? Хоть одно чёртово слово? Я для них невидимка! Бесплатное дополнение к тебе, которое должно бегать, суетиться и организовывать им торжества!
Александр отступил, ошарашенный такой атакой. Он не привык видеть её такой. Он привык к её покладистости, к её податливости.
— При чём тут твой день рождения?! — заорал он в ответ, инстинктивно защищая свою семью. — Это совершенно разные вещи! Это родители!
— Ах, разные вещи! — горько рассмеялась она. — Конечно, разные! Мой день рождения — это суши в коробке. А их юбилей — это струнное трио и салют! Знаешь что, Александр? Ты совершенно прав. Я действительно волшебница в организации. И я только что мастерски организовала тебе возможность самостоятельно проявить себя. Вперёд! Звони, договаривайся, выбирай торт! Ты же их сын!
Он смотрел на неё, и в его глазах была смесь ярости и растерянности. Он не мог принять её правоту. Принять её означало признать собственную мелочность, собственное равнодушие. Проще было обвинить её.
— Ты просто эгоистка! Неблагодарная эгоистка!
Он понял, что этот спор ему не выиграть. Слова были бесполезны. Она возвела стену, которую ему было не снести. И тогда он сделал то, что всегда делал в тупиковой ситуации. Он потянулся за главной силой, за тяжёлой артиллерией. Он снова схватил свой смартфон и, глядя Марии в глаза с вызовом, нашёл в контактах номер матери.
— Мам, — сказал он в трубку, не сводя с жены пылающего взгляда. — Приезжайте. Да, с отцом. Тут Мария… она такое учинила. Нужно с ней поговорить.
Прошло не больше получаса. Звонок в дверь был резким и категоричным, не допускающим сомнений, кто за ней находится. Александр, который всё это время беспокойно расхаживал по гостиной, кинулся открывать. Мария осталась на кухне. Она не села, а прислонилась к рабочей поверхности, скрестив руки на груди. Она не готовилась к защите. Она готовилась к вынесению вердикта.
В прихожей послышались голоса. Сначала обеспокоенный шёпот Александра, затем решительный, не допускающий возражений голос его матери, Елены Владимировны, и глухое покашливание отца, Андрея Николаевича, который всегда оставался в тени своей энергичной супруги.
Они вошли на кухню всей группой, как единая карательная экспедиция. Елена Владимировна была во главе. Её лицо, обычно подчёркнуто-дружелюбное в обществе, сейчас напоминало маску из застывшего льда. Она остановилась в нескольких шагах от Марии, обдав её изучающим взглядом сверху донизу.
— Мария, я хочу получить объяснения, — начала она без вступлений. Её голос не дрожал, он был уравновешен и полон той непоколебимой уверенности, которая бывает только у людей, абсолютно убеждённых в своей правоте. — Что это за театр ты устроила? Ты осознаёшь, что ты творишь? Ты пытаешься испортить родителям самый важный праздник в их жизни.
Александр встал за её плечом, как преданный помощник. Андрей Николаевич молчаливо застыл у входа, его суровое безмолвие говорило громче любых фраз.
Мария медленно разомкнула руки. Она посмотрела не на Елену Владимировну, а на мужа.
— Я устроила? Александр, это я устроила?
— А кто? — тут же вмешалась свекровь, не позволяя сыну ответить. — Ты ведёшь себя как капризная девочка! Из-за какого-то пустяка решила сорвать такое событие! Мы тебя считали своей, а ты…
— Считали своей? — Мария спокойно остановила её. На губах у неё появилась странная, ледяная улыбка. Она перевела взгляд на свекровь. — Елена Владимировна, а когда это случилось? Когда вы в последний раз звонили мне просто так, чтобы узнать, как у меня дела, а не для того, чтобы выяснить, когда Александр придёт домой?
Елена Владимировна на мгновение растерялась от прямого вопроса.
— Я… я всегда о вас забочусь…
— Вы заботитесь о своём сыне, — так же спокойно исправила её Мария. — А я — удобное к нему дополнение. Андрей Николаевич, — она повернулась к свёкру, который от неожиданности даже распрямился, — вы знаете, когда у меня день рождения?
Он растерянно заморгал, его взгляд метнулся к жене, ища опоры. Он не знал. Это было написано на его лице настолько ясно, что не требовало подтверждения.
— Мой день рождения был десять дней назад, — продолжила Мария, её голос становился увереннее с каждым словом. — Никто из вас не позвонил. Никто не написал. Ваш сын, мой муж, отметил этот день, заказав суши и уткнувшись в планшет. А через десять дней он приходит ко мне с требованием организовать вам роскошный праздник, потому что я, оказывается, «волшебница». И когда я отказываюсь выполнять бесплатную работу для людей, которые меня не замечают, вы приезжаете сюда, чтобы поставить меня на место.
Она говорила не жалуясь. Она излагала факты. Сухо. Методично. С точностью хирурга, вскрывающего давний абсцесс.
— Это чистый эгоизм! Абсолютный эгоизм! — наконец очнулась Елена Владимировна, её лицо исказилось от негодования. — Думать только о себе, когда дело касается семьи!
И в этот момент Мария поняла, что всё сказано. Больше добавить нечего. Она снова посмотрела на мужа, который укрывался за материнской спиной.
— Знаешь, Александр, а ведь ты был прав в одном. Я действительно волшебница в организации. И прямо сейчас я мастерски организовала развязку. Окончательную.
На кухне установилась абсолютная тишина. Трое Игнатьевых смотрели на неё, ещё не до конца осознавая смысл её слов.
— Юбилей вы будете отмечать без меня, — произнесла Мария, чётко выговаривая слова. — Как и все остальные праздники. Дальше сами. Это ведь ваша семья.
Она развернулась и, больше не глядя ни на кого, покинула кухню. Она не хлопнула дверью. Она прошла через гостиную в спальню и тихо, без единого лишнего звука, затворила за собой дверь.
Александр остался стоять посреди кухни с родителями. Он смотрел на закрытую дверь, за которой только что исчезла его жена и его привычная жизнь. Елена Владимировна хотела было что-то крикнуть ей вслед, но слова застряли у неё в горле. Они стояли втроём в чужой тишине, ошеломлённые не скандалом, а его внезапным и полным завершением. Мосты не просто были сожжены. Они испарились, не оставив после себя даже пепла…