Все началось в восьмом классе, когда классная решила рассадить нас в новом порядке. Я, Катя Соколова, вечная троечница и заводная пружина всего класса, оказалась за одной партой с Артемом. Артемом Волковым. Самым умным, самым тихим и самым недосягаемым мальчиком восьмого «Б».
Он был из другой вселенной. Ходил в идеально отутюженной форме, решал задачи со звездочкой, и смотрел на мир спокойными, немного отрешенными глазами человека, который знает ответы на все вопросы. А я была его полной противоположностью. Моей стихией были школьные вечеринки, смех до слез и болтовня с подружками на задней парте. Учеба меня интересовала меньше всего.
Сначала мы молчали. Он углублялся в свои учебники, а я скучала, рисуя в тетрадке каракули. Но однажды я не смогла решить простейшую задачку по алгебре и с досады швырнула ручку.
– Не получается? – тихо спросил он.
Я лишь безнадежно махнула рукой. Артем молча взял мою тетрадь, несколько раз аккуратно вывел что-то в столбик и вернул ее:
– Смотри. Здесь нужно было просто вынести за скобку.
С этого дня лед тронулся. Он начал мне помогать. Сначала с алгеброй, потом с физикой, потом с сочинениями. Я узнала другого Артема – не зануду-ботаника, а терпеливого, ироничного и невероятно глубокого парня. Мы сидели после уроков, и он объяснял мне законы Ньютона так, будто это были сюжеты приключенческих романов.
Я влюбилась. Безнадежно, безоглядно и навсегда. Очень скоро мне стало казаться, что и он ко мне неравнодушен. Артем стал улыбаться чаще, иногда шутил, а однажды, провожая меня домой, сказал: «Знаешь, Кать, мир становится ярче, когда ты рядом».
Именно тогда у меня родилась безумная идея. Я поставила цель – стать ему ровней. Хотела, чтобы он гордился мной. Через неделю объявила ему, что буду бороться за серебряную медаль.
Артем удивился:
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Но без тебя мне не справиться, ты должен мне помочь. Как репетитор.
Он согласился. Приводить домой друзей Артему было строго-настрого запрещено, поэтому мы занимались у меня дома после уроков. Сначала через день, потом каждый день. Артем оказался строгим и требовательным учителем, не давал мне спуску. Пришлось забыть о вечеринках и тусовках. Иногда мне хотелось все бросить, но он говорил: «Ты же сильная, Катя. Ты можешь». И я старалась, ведь у меня была цель… и большая любовь к репетитору.
На выпускном вечере директор школы с улыбкой вручала мне аттестат с одной четверкой по физике и ту самую заветную серебряную медаль. Помню, поймала взгляд Артема – он смотрел с такой гордостью и нежностью, что у меня перехватило дыхание. В тот вечер, крепко обнимая мою талию во время танца, он прошептал: «Я тобой восхищаюсь. Ты можешь все, Катя Соколова».
Казалось, счастье было так близко.
Но был один человек, который видел во мне не умную и целеустремленную девушку, а угрозу для будущего своего сына. Его мать, Инна Викторовна, рано овдовевшая жена военного пилота, любила сына больше жизни. Женщина с прямой спиной, холодными глазами и всегда идеальной прической. Помню, все время гадала – сама она умела так красиво укладывать волосы или ходила каждый день к парикмахеру. Но так и не решилась спросить.
Инна Викторовна с самого начала смотрела на меня сверху вниз и даже не отвечала на приветствия, если мы встречались в магазине или во дворе.
Естественно, она знала о нашей дружбе с Артемом, но упорно делала вид, что никакой Кати Соколовой не существует. Навсегда запомнила наш единственный совместный ужин у них дома. Артем, смущаясь, пригласил меня в гости незадолго до выпускного вечера – сказал, что мама хочет со мной поговорить.
Стол был застелен белоснежной накрахмаленной скатертью, стаканы и вилки блестели как новые. Инна Викторовна работала в прокуратуре и разговор напоминал допрос:
– Катя, а ваши родители где работают? Ах, на заводе… Вы у них одна? А квартиру уже приватизировали?.. Я понимаю, вы очень старались в школе, но институт – это намного серьезнее. Артему необходимо сосредоточиться на учебе, а не на… увлечениях.
Я пыталась шутить, рассказывала о своих планах поступить в пед — мол, Артем отлично меня подготовил по всем предметам, но чувствовала себя мухой, попавшей в липкую паутину. Ее взгляд говорил четче любых слов: «Ты моему сыну не пара». Артем пытался за меня заступиться: «Мама, хватит», – но прозвучало это слабо, почти по-детски. Он все еще оставался для нее маленьким мальчиком, которого нужно оберегать от дурного влияния.
После школы Артем уехал в Москву, легко преодолел высокий конкурс в престижный военный вуз, где учился его покойный отец. А я подала документы в местный пединститут. Он успел написать мне два письма, полные любви и надежд на совместное будущее. Но судьба распорядилась иначе. Я обнаружила, что жду ребенка. Да, он получился в нашу первую и, как оказалось, прощальную ночь.
Я сразу написала новоиспеченному курсанту. Ответила его мать. Сухим официальным тоном Инна Викторовна сообщала, что Артему следует сфокусироваться на получении высшего образования и далее на службе, что ребенок – исключительно моя ответственность, и что ее семья не может себе позволить подобного скандала. Внизу была приписка его рукой: «Катя, прости. Разберись сама. Я не могу идти против семьи».
«Слабак» – вот что подумала я в тот момент, и как-то сразу поняла, что пора повзрослеть. Я не поехала к Артему, хотя поначалу планировала, не писала ему больше и никогда не искала встреч. Гордость и обида оказались сильнее любви. Спасибо моим родителям – они не стали осуждать. Наоборот, поддержали меня в решении родить ребенка. Хотя все это происходило в конце 1980-х и родить без мужа тогда было настоящим позором. Но мама, услышав новость о моей беременности и реакции потенциальных родственников, молчала не больше трех секунд. А потом обняла меня крепко и сказала, что дети, зачатые в любви, всегда получаются красивыми и растут счастливыми людьми. Так и вышло.
Сын родился за неделю до моего восемнадцатого дня рождения. Назвала его редким тогда именем Богдан, записала на свою фамилию, в графе «отец» поставили прочерк. Конечно, жила у родителей. Встречала иногда Инну Викторовну, но та ни разу даже голову не повернула в мою сторону. Видимо, убедила себя, что мой ребенок – не ее внук. Но мы на семейном совете сразу решили ничего не доказывать и ничего у них не просить. «Нельзя никого заставить себя любить, давай не будет тратить на эти людей силы и время» – сказал мама, и я была с ней совершенно согласна.
Благодаря помощи своих родителей я с малышом на руках смогла пойти на курсы, выучилась на парикмахера, потихоньку набрала клиентов. Потом отец взял кредит, чтобы я смогла открыть свой салон. Жизнь шла своим чередом, мы с Богданом смогли переехать в собственную квартиру. Через несколько лет на отдыхе я встретила другого мужчину, Андрея, который полюбил и меня, и моего сына. Мы уехали в Германию, у нас родилась дочь.
Богдан рос не по годам серьезным и целеустремленным мальчиком. Взял от своих родителей самое лучшее: отцовскую ясность ума и мою неуемную энергию. Он стал блестящим юристом, его ждала головокружительная карьера. Я искренне им гордилась и была счастлива. Но иногда, глубокой ночью, меня нет-нет да и накрывала странная тоска по той другой жизни, которая могла бы у меня быть с его отцом.
Судьба Артема сложилась иначе. Я узнавала о нем урывками, от общих знакомых. Он блестяще учился, но его военная карьера не задалась. Во-первых, в девяностые годы времена для военных настали сложные. Во-вторых, говорили, что он слишком принципиальный, негибкий, не умел играть в придворные игры. Он не смог вписаться в систему, где ценили не ум и честность, а связи и умение угождать. Его уволили со службы из-за какого конфликта с вышестоящими.
Артем вернулся в родной город, но и в гражданской жизни не смог найти себя. Пробовал служить в милиции, работал инженером на заводе, страховым агентом, однако нигде не задержался надолго. Он так и не женился. После смерти матери жил один в их старой трехкомнатной квартире, которая с годами превратилась в склеп его несбывшихся надежд. Он ни разу не видел Богдана и, скорее всего, понятия не имеет каким замечательным человеком вырос его сын.
Мальчик, который так неожиданно вошел в мою жизнь, когда я сама была по сути ребенком, получил всю мою нерастраченную любовь и нежность. Долгое время Богдан был моей единственной радостью, смыслом и двигателем вперед, кроме того, его обожали бабушка с дедушкой. А еще он с детства знал, что появился на свет благодаря необыкновенной любви. Надо сказать, я и сама верила, что Артем очень меня любил, просто не смог воспротивиться воле матери.
Однажды, когда Богдан уже руководил крупной юридической фирмой в Берлине, он спросил меня:
– Мам, а что бы было, если бы ты тогда осталась с отцом?
Я посмотрела на своего успешного, красивого сына, на его умные – папины! – глаза, и улыбнулась:
– Тогда не было бы тебя таким, какой ты есть. И не было бы меня такой. Мы не в силах выбирать за других, мы просто живем в моменте и делаем то, что можем, а потом называем это судьбой. Я сделала свой выбор и ни о чем не жалею.
И это была чистая правда. Мой мальчик оправдал все мои усилия, стал моим триумфом, и самым лучшим итогом моих первых, может и детских, но искренних чувств к мужчине. Так что пусть сожаления об упущенном останутся с тем тихим отличником, который однажды не осмелился выбрать любовь. Его одиночество – это его крест и его наказание за ту давнюю слабость. А мое счастье – моя награда за то, что я не обозлилась и смогла любить жизнь дальше. Теперь я точно знаю, что она всегда отвечает взаимностью.
P. S. Ставьте лайк и подписывайтесь на наш канал