– Аня, ну что ты как каменная! Я же тебе мать! – Светлана качнулась, опираясь о косяк двери. – Всю жизнь на тебя положила, а ты... ты меня выкинуть хочешь!
– Мам, я не хочу тебя выкидывать. Я просто не могу купить тебе квартиру. У меня таких денег нет.
– Не можешь? А на себя денежки находишь! На эти свои тряпки! – Мать ткнула пальцем в сторону Аниной куртки, висевшей на вешалке. – А мне что, под мостом жить?
Анна сжала кулаки. Эта куртка была куплена год назад на распродаже. Единственная покупка для себя за последние полгода.
– Мам, ты живешь в нормальной квартире. Коммуналку я плачу, продукты покупаю...
– В этой дыре? Соседи пьяные, стены тонкие! – Светлана махнула рукой. – А Валькина дочка матери трехкомнатную купила! В новом доме!
– Мама, Валькина дочка замужем за бизнесменом, у них...
– Не важно за кем! Важно, что она мать уважает! А ты... – голос Светланы сорвался на визг. – Ты меня не любишь! Никогда не любила!
Анна закрыла глаза. Тридцать два года. Семнадцать лет она содержит мать. И каждый раз одно и то же.
Она вспомнила, как в пятнадцать лет впервые пошла устраиваться на работу. Продавцом в ларек. Мать тогда уже три дня не приходила домой, а в холодильнике было пусто. Хозяин ларька долго смотрел на худенькую девочку с взрослыми глазами.
– Сколько тебе лет, дочка?
– Восемнадцать, – соврала Анна.
– Ладно. Попробуем. Но если родители придут скандалить...
Родители не пришли. Мать объявилась через неделю с синяками под глазами и трясущимися руками.
– Анька, дай денег. Совсем плохо мне.
И Анна дала. Всю зарплату за неделю. Мать ушла и вернулась только утром, пьяная и довольная.
– Аня! – резкий окрик вернул ее в настоящее. – Ты меня слушаешь вообще?
– Слушаю, мам.
– Я говорю, что если ты мне квартиру не купишь, я к тебе больше не мать! Понимаешь? – Светлана выпрямилась, пытаясь придать голосу твердости. – Найдешь меня мертвой, будешь знать, что сама виновата!
Это было не в первый раз. Угрозы самоубийства были любимым оружием матери с тех пор, как Анне исполнилось двадцать. Сначала Анна в панике бегала, искала, вызывала скорую. Потом поняла, что это просто способ заставить себя делать то, что хочет мать.
– Мам, давай сядем, поговорим спокойно.
– Не буду я сидеть! – Светлана покачнулась. – Ты думаешь, мне легко было одной тебя растить? Отец нас бросил, с другой ушел!
– Мам, пап бросил не меня. Он ушел от тебя. Из-за твоего пьянства.
– Врешь! – в голосе матери послышались слезы. – Он из-за тебя ушел! Сказал, что не хочет детей! И теперь ты мне за все должна!
Анна почувствовала знакомый ком в горле. Сколько раз она слышала эту историю. Сколько раз мать перекладывала на нее вину за распавшийся брак, за свое пьянство, за все неудачи своей жизни.
Она вспомнила, как в семнадцать лет мечтала поступить в институт. Даже документы подала. Мать тогда устроила скандал.
– Кто меня содержать будет, если ты учиться пойдешь? Я же больная! У меня давление!
Анна забрала документы. Устроилась кассиром в супермаркет. Мечты об образовании похоронила рядом с мечтами о нормальном детстве.
– Мам, я не покупаю тебе квартиру, потому что у меня нет таких денег. Ипотеку мне не дадут без стабильного дохода, а накопить на покупку...
– Займи! Все занимают! – Светлана снова наступала. – Или продай свою однушку, купи мне, а сама снимай!
– Мам, эта однушка я покупала десять лет. Работала на трех работах. Она моя единственная...
– А я кто? Чужая? – голос матери стал тихим, жалобным. Этот тон Анна знала лучше всего. Сейчас начнутся слезы. – Я же старая уже. Больная. Мне недолго осталось...
– Тебе пятьдесят восемь лет, мам.
– А выгляжу на семьдесят! Это все из-за нервов! Из-за того, что дочь родную не любит! – Светлана всхлипнула. – Помнишь, как маленькая была? Как ко мне лезла, обниматься? Говорила: "Мамочка, я тебя больше всех люблю!"
Анна помнила. Помнила, как отчаянно цеплялась за мать, когда та собиралась уходить "к подружкам". Как молила остаться дома. Как обещала быть хорошей девочкой, если мама не будет пить.
– Говорила. И любила. И сейчас люблю.
– Неправда! Если бы любила, не жалела бы для матери денег!
– Мам, я отдаю тебе половину зарплаты каждый месяц. Семнадцать лет. Я не вышла замуж, потому что мужчины уходили, когда понимали, что у меня мать-алкоголичка на содержании. Я не родила детей, потому что на них не хватает ни денег, ни сил.
– Не смей называть меня алкоголичкой! – взвилась Светлана. – Я изредка выпиваю! От нервов!
– Мам, ты пьешь каждый день.
– Врешь!
– Не вру. И ты это знаешь.
Светлана замолчала, покачиваясь на месте. Потом вдруг села на диван, закрыв лицо руками.
– Я не хочу так жить, Анька. Понимаешь? Не хочу в этой дыре, одна. Мне страшно.
Впервые за долгое время в голосе матери прозвучала искренность. Анна подошла, села рядом.
– Мам, а давай попробуем что-то изменить?
– Что изменить? – мать подняла заплаканные глаза.
– Давай пойдем к врачу. Поговорим про лечение.
Лицо Светланы мгновенно изменилось. Жалость сменилась злостью.
– Опять про лечение! Я же говорю, я не больная! Мне просто квартира нужна нормальная!
– Мам...
– Не мам! – Светлана вскочила. – Или квартира, или я тебе больше не мать! Неделя у тебя есть! Подумаешь!
Она ушла, хлопнув дверью. Анна осталась сидеть на диване, глядя в стену.
Она вспомнила разговор с психологом два года назад. Тогда она пришла к специалисту, потому что стала задыхаться от тревоги.
– Анна, вы понимаете, что живете не свою жизнь?
– Как не свою? Это моя мать.
– Но это не ваша ответственность. Вы не обязаны спасать взрослого человека от последствий его выбора.
– Но она же пропадет без меня.
– Возможно. А вы пропадаете с ней. Когда вы в последний раз делали что-то для себя?
Анна не смогла ответить. Психолога она больше не посещала. Денег не хватало.
Телефон зазвонил. Анна глянула на экран. Мать.
– Алло?
– Анька, я тут подумала. Может, не целую квартиру. Можешь комнату купить? В коммуналке хорошей?
– Мам...
– Ну хотя бы комнату! Я же не много прошу!
Анна молчала. В трубке слышались голоса, музыка. Мать звонила из бара.
– Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Ну и что скажешь?
– Приходи домой, мам. Поговорим.
– Не приду! Скажи сейчас!
– Мам, ты пьяная. Какой смысл говорить?
– Не пьяная я! Чуть-чуть выпила! От расстройства! – в голосе матери появились рыдания. – Дочка родная меня не любит!
Анна отключила телефон.
Она достала из шкафа старую коробку. Письма от отца. Он писал ей несколько лет после развода, пока не создал новую семью. В последнем письме было:
"Анечка, я знаю, что мама говорит про меня разные вещи. Но помни: я ушел не от тебя. Я ушел, потому что не мог больше смотреть, как она разрушает себя и всех вокруг. Когда подрастешь, поймешь. Не дай ей разрушить твою жизнь тоже."
Тогда Анне было шестнадцать. Она порвала письмо в клочья, ненавидя отца за предательство. Теперь понимала: он пытался ее предупредить.
Утром мать вернулась. Больная, трясущаяся, с запахом перегара.
– Анька, дай денег на опохмелку. Совсем плохо.
Анна молча подала сто рублей. Мать схватила деньги и побежала в магазин.
В обед Светлана уже была веселая и разговорчивая.
– Анька, а я вчера с Валькой виделась. Ее дочка говорит, можно в ипотеку взять. Только справку с работы нужну.
– Мам, мне ипотеку не дадут. У меня зарплата маленькая, а расходы на тебя большие.
– А ты не говори про расходы! Справку принесешь, будто больше получаешь!
– Это мошенничество.
– Какое мошенничество? Все так делают! – Светлана махнула рукой. – Ты просто не хочешь стараться!
Анна смотрела на мать и вдруг ясно поняла: это никогда не закончится. Квартира, машина, дача. Требования будут расти, пока она не разрушится окончательно.
– Мам, я не буду покупать тебе жилье.
– Что? – Светлана не поверила своим ушам.
– Я не буду покупать тебе ни квартиру, ни комнату. Ничего.
– Анька, ты что, шутишь?
– Не шучу. Семнадцать лет я содержу тебя. Семнадцать лет отказываю себе во всем. Хватит.
Лицо матери побелело.
– Ты... ты меня на улицу выгоняешь?
– Нет. Я буду платить коммуналку за твою комнату. Буду покупать тебе еду. Но больше ничего. И только при одном условии.
– При каком? – голос Светланы стал тихим.
– Пойдешь лечиться. От алкоголизма.
– Я не алкоголичка!
– Тогда и денег не будет.
Мать молчала несколько минут. Потом медленно сказала:
– Ты меня не любишь.
– Люблю. Именно поэтому так говорю.
– Если любишь, не заставляй меня лечиться от того, чем не болею!
– Мам, у тебя есть выбор. Лечение и моя поддержка. Или ничего.
Светлана смотрела на дочь, как на чужого человека.
– Я тебя родила. Выкормила. Подняла на ноги.
– И я тебе благодарна. Но я не обязана разрушать свою жизнь, чтобы обеспечить твои капризы.
– Капризы? – голос матери сорвался. – Желание жить по-человечески это капризы?
– Мам, ты живешь по-человечески. У тебя есть крыша над головой, еда, одежда. Все остальное это капризы.
Светлана встала, пошатываясь.
– Хорошо. Раз я тебе не мать, живи как знаешь. Только не звони потом, когда найдешь меня мертвой.
Она пошла к двери.
– Мам.
Светлана обернулась.
– Если решишься на лечение, позвони. Помогу найти хорошую клинику.
– Не дождешься, – бросила мать и вышла.
Анна осталась одна. Впервые за семнадцать лет в квартире была тишина. Не было пьяных воплей, требований денег, упреков и манипуляций.
Она села к окну, смотрела на двор. Дети играли в песочнице. Молодая мама читала на скамейке книжку, изредка поглядывая на малыша.
Анна достала телефон, нашла в контактах номер психолога.
– Алло, Марина Викторовна? Это Анна. Помните, я к вам приходила два года назад? Хотела бы записаться на прием.
– Конечно помню, Анна. А что случилось?
– Я, кажется, готова начать жить свою жизнь.
Через два часа пришло сообщение от матери: "Я у Вальки. Не беспокойся."
Анна не ответила.
На следующий день мать позвонила:
– Анька, может, зайду домой? Вещи забрать?
– Конечно. Это твой дом тоже.
– А ты... ты все еще считаешь, что я должна лечиться?
– Да.
Долгое молчание.
– А если я попробую? Ну, к врачу схожу хотя бы?
Сердце Анны екнуло.
– Мам, это было бы замечательно.
– Только я не обещаю ничего. Может, мне лечение не поможет.
– Может. Но попробовать стоит.
Еще одна пауза.
– Анька, а ты меня простишь? За все эти годы?
Анна закрыла глаза. Семнадцать лет боли, усталости, разрушенных надежд. Семнадцать лет жизни, прожитых не для себя.
– Прощу, мам. Если ты действительно попробуешь измениться.
– Попробую. Не знаю, получится ли, но попробую.
– Тогда приходи домой. Найдем врача. Вместе.
– Вместе?
– Да. Но с условием: никаких требований денег на что-то лишнее. Никаких угроз и манипуляций. Если начнешься с прежним, я уйду и не вернусь.
– Понятно, – голос Светланы был тихим. – Анька, а ты не жалеешь, что такая жестокая мать досталась?
Анна посмотрела в окно. Солнце садилось за дома, окрашивая небо в розовый цвет.
– Знаешь, мам, а я не жалею. Ты научила меня быть сильной. Правда, слишком дорогой ценой. Но научила.
– Может, я смогу научиться быть настоящей матерью? Хотя бы в пятьдесят восемь лет?
– Может. Если захочешь.
– Хочу. Очень хочу. Приду через час, ладно?
– Жду.
Анна положила трубку. На душе было легко, как не было много лет. Она не знала, что будет дальше. Возможно, мать сорвется. Возможно, не выдержит лечения. Но впервые за долгие годы у них обеих появился шанс.
Шанс на настоящую жизнь. Шанс на настоящие отношения. Шанс простить и быть прощенной.
За окном зажглись фонари. Анна пошла на кухню готовить ужин. На двоих. И это было началом чего-то нового.