Помните этот холодок, бегущий по спине в школьные годы? Учительница медленно ведет пальцем по классному журналу, в кабинете стоит звенящая тишина, и вдруг звучит оно — простое, короткое, но убийственное: «К доске пойдет...». Или даже хуже. Вы сидите, никого не трогаете, мечтаете о перемене, а над ухом раздается вкрадчивый голос завуча: «Иванов, а ты голову дома не забыл?»
В этот момент понимаешь: наша жизнь — это не поиск ответов, как утверждают философы. Наша жизнь — это бесконечная полоса препятствий из неудобных, странных и вовремя (или совсем не вовремя) заданных вопросов.
Я тут на днях задумался об этом феномене. Мы ведь с детства учимся этому искусству. Сначала мы пытаем родителей бесконечными «почему?», от которых у взрослых дергается глаз. А потом мы взрослеем и понимаем: вопросительный знак — это не просто пунктуация. Это крючок. Это капкан. Это, если хотите, лучший способ перевернуть ситуацию с ног на голову.
Вот, скажем, семейная жизнь. Это же клондайк для исследователя человеческой натуры! Я как-то наблюдал сцену в магазине: муж с женой выбирают обои. Мужчина, видно, уже на грани нервного срыва, но держится. И тут супруга, глядя на какой-то жуткий фиолетовый рулон, спрашивает с такой, знаете, надеждой в голосе: «Милый, а тебе не кажется, что этот цвет раскрывает твою внутреннюю свободу?»
И всё. Шах и мат. Скажешь «нет» — ты бесчувственный чурбан, который не ценит свободу. Скажешь «да» — будешь жить в фиолетовой комнате до конца своих дней.
В карикатурах, которые мне попадаются на глаза, художники часто ловят именно этот момент — когда вопрос задается не ради получения информации. Он задается, чтобы вскрыть двойное дно.
Возьмем классическую ситуацию: отцы и дети. Мы ведь все, становясь родителями, надеваем маску благочестия. Мы требуем от детей прилежности, честности и целомудрия. Но стоит ребенку (а дети сейчас пошли умные, наблюдательные) задать один простой вопрос: «Пап, а откуда ты знаешь все эти схемы, от которых меня предостерегаешь?» — и наш педагогический авторитет сдувается, как проколотый шарик.
Потому что опыт — это такая штука, которую не спрячешь. И когда подросток смотрит на тебя с хитрым прищуром, ты понимаешь: он видит тебя насквозь. Видит не «отца семейства», а того самого парня, который тридцать лет назад творил вещи похлеще.
Ирония тут в том, что мы пытаемся защитить их от граблей, на которых сами танцевали лезгинку. А вопрос ребенка просто возвращает нас в реальность.
Есть еще одна категория вопросов — вопросы «с двойным дном». Это когда контекст меняет смысл фразы на 180 градусов. Представьте: романтическая обстановка, или, наоборот, драматическая — разлука, решетки, казенный дом. Казалось бы, самое время для высоких слов, для слез, для вопросов «Как ты там держишься?» или «Любишь ли ты меня?».
Но жизнь — штука циничная и прагматичная. И вместо высокой поэзии звучит суровое: «А где деньги, Зин?». Или еще лучше: «Куда ты спрятал то, ради чего мы всё это затеяли?». И смешно это именно потому, что рушит наши ожидания. Мы настроились на мелодраму, а нам подсунули бухгалтерский отчет. В этом, наверное, и есть соль бытового юмора — в победе холодильника над телевизором, материального над возвышенным. Дети, знаете ли, кушать хотят, им папина тюремная романтика до лампочки, им бы знать, где «клад» зарыт.
А бывает, что вопрос становится проявлением высшей степени наглости. Или, скажем мягче, жизнелюбия за чужой счет. Знаете этих людей, которые всегда пристраиваются в хвост? Которые ждут, пока кто-то другой набьет шишки, проверит дорогу, рискнет головой?
В мире животных (да и в офисе тоже) это работает безотказно. Один лезет на амбразуру, рискует всем, попадает в ловушку, а второй, стоя у него за спиной, с набитым ртом философски интересуется: «Ну как, тяжело быть первым?».
---Это даже не цинизм, это какая-то запредельная бытовая мудрость паразита. И ведь не поспоришь. Первым быть трудно. Первым быть больно. А вторым — сытно и безопасно. Смех здесь горький, потому что каждый из нас хоть раз в жизни был тем самым «первым», на чьем опыте (и ошибках) пировали остальные.
Но самый страшный вопрос — это тот, который задает нам прошлое. Мы ведь часто живем по принципу «сделал и забыл». Нахулиганил в молодости, обидел кого-то, схитрил — и кажется, что всё быльем поросло. Время всё спишет.
А вот и нет. Закон бумеранга — штука упрямая. И иногда прошлое возвращается в самом неожиданном обличье. Идешь ты по лесу, никого не трогаешь, а тут из кустов выходит твой старый грешок. Большой такой, лохматый и очень злопамятный. И задает вопрос, от которого кровь стынет в жилах: «А помнишь, дружок, как ты пять лет назад…?»
И тут уже не оправдаешься. Не скажешь «время было такое» или «я не хотел». Потому что у кармы отличная память и, судя по всему, подробная картотека. В таких сюжетах мне всегда видится не просто юмор, а некое предупреждение. Мол, живи так, чтобы через десять лет тебе не пришлось краснеть (или бледнеть) перед внезапно нагрянувшим свидетелем твоих «подвигов».
Вообще, умение задать вопрос — это талант. Иногда вопросом можно спасти брак, а иногда — разрушить его до основания. Помните старый анекдот, когда муж возвращается домой, а там сюрприз? И вместо того, чтобы устраивать скандал, он начинает петь или цитировать стихи, пытаясь превратить трагедию в фарс.
«Любовь нечаянно нагрянет...» — напевает он, пытаясь сгладить острые углы. А жена одним словом, одним именем, превращенным в вопрос, рушит всю его защиту.
Потому что женщины — они как следователи по особо важным делам: знают ответ еще до того, как открыли рот. Им не нужна правда, им нужно посмотреть, как ты будешь выкручиваться.