Он проснулся от тишины. В доме было так тихо, что звенело в ушах. Капитан первого ранга в отставке Игорь Волков привык просыпаться под скрип койки на качающейся палубе, под гул систем жизнеобеспечения или, в последние годы, под нежный голос жены Кати, звавшей к завтраку.
Проверил телефон — ни сообщений, ни звонков. Только реклама. Алена, его семнадцатилетняя дочь, все еще спала. Она спала до полудня, будто пытаясь проспать всю эту новую, невыносимую реальность, в которой не стало мамы.
Игорь встал, по-военному заправил кровать и прошел на кухню. Его движение по маршруту «спальня-кухня» было таким же точным, как когда-то по палубе. Он сварил две чашки кофе. Одну — себе, черную, горькую. Вторую — для Алены, с тремя ложками сахара и большим количеством молока. Поставил ее на поднос рядом с круассаном. Ритуал, унаследованный от Кати. Он выполнял его теперь механически, как уставной приказ.
Прошло уже полгода. Рак забрал Катю стремительно, за четыре месяца, оставив Игоря и Алену на одном корабле, но в разных вселенных, разделенных океаном молчания.
Алена сошла на берег своей юности, эгоистичной и жестокой. Она винила его. «Ты всегда был в море! Ты не был рядом, когда она заболела! Ты не спас ее!» — кричала она ему в лицо в день похорон. И он не нашел, что ответить. Потому что в этом была своя правда. Пока он охранял морские рубежи, рушилась его собственная крепость.
Он слышал, как в ее комнате зазвучала музыка. Значит, проснулась. Через пятнадцать минут дверь распахнулась. Алена, в огромной футболке и спортивных штанах, с телефоном в руке, прошла мимо него, как мимо мебели. Взяла свой поднос, не сказав «спасибо», и уставилась в экран.
— Кофе остыл, — тихо сказал Игорь.
— И что? — буркнула она, не отрывая взгляда от тиктока, где какая-то девушка танцевала с котом.
Игорь сглотнул ком в горле. Он командовал экипажем в сотню человек, его приказы звучали в стальных отсеках подводной лодки, но он не мог приказать собственной дочери посмотреть на него.
— Уборка. Сегодня твоя очередь мыть пол.
— У меня планы.
— Какие планы? — его голос дрогнул.
— Встречаюсь с друзьями. В кино.
— Алена, в доме бардак. Ты даже свою посуду за собой не моешь.
— Нанял бы уборщицу! Ты же не бедный! — язвительно бросила она.
Он резко встал, и стул с грохотом отъехал назад. Он подошел к ней, и его тень накрыла ее с головой. Руки сами сжались в кулаки. Он видел, как мелькнул испуг в ее глазах, но она тут же надменно подняла подбородок.
— Что? Ударить хочешь? Капитан?
Игорь задышал тяжело. Он видел в ней Катю. Те же серые глаза, те же губы. Он не мог. Он развернулся и ушел в свою комнату, захлопнув дверь. Он сел на кровать и уткнулся лицом в ладони. Господи, да как же с ней говорить? Он знал, как вести корабль через минное поле, но не знал, как провести диалог с собственным ребенком через минное поле ее боли.
Вечером она ушла, хлопнув входной дверью. Игорь остался один в пустом, вымершем доме. Он не выдержал и зашел в ее комнату. Хаос. На столе — чашки с остатками чая, крошки, горы одежды на стуле. Его взгляд упал на потрепанный ноутбук, подаренный Катей на прошлый день рождения. Он был открыт. Игорь, движимый странным порывом, провел пальцем по тачпаду. Экран ожил.
Он не хотел подглядывать. Это было недостойно. Но он был отчаянным человеком, ищущим хоть какую-то лазейку в крепость своей дочери.
На экране был открытый документ. «Заявление на поступление. Школа дизайна». Игорь ахнул. Он не знал. Она никогда не говорила. Он листал дальше. Папка «Мои эскизы». Он щелкнул.
И перед ним открылся мир. Мир его дочери. Не наглый и циничный, а ранимый, тонкий и безумно талантливый. Были там и странные, фантастические платья, и простые, но изящные наброски интерьеров. А потом он наткнулся на папку «Мама».
Он открыл ее. И сердце его остановилось.
Это был графический роман. Несколько страниц. На первой был нарисован он сам, в морской форме, но вместо головы у него был штурвал. Рядом — маленькая Алена, держащаяся за руку мамы. Катя была нарисована с такой любовью, что Игорю перехватило дыхание. Кадр за кадром рассказывал их историю. Его долгие отлучки. Радостные встречи. Потом — болезнь мамы. И последний кадр.
На нем была изображена Алена. Она стояла на берегу огромного, бушующего моря. Она была одна. А в небе, из облаков, на нее смотрело лицо Кати. И из глаз Алены текли черные, бесконечные слезы, которые, падая в море, превращались в звезды. А внизу была подпись: «Мама, я не знаю, как жить без тебя. Папа — как чужой корабль в тумане. А я тону».
Игорь откинулся от экрана. По его лицу текли слезы. Грубые, мужские, соленые. Он все понял. Ее дерзость, ее уход в телефон, ее баррикады из хамства — это был ее способ кричать. Кричать о своей боли. Так же, как он кричал молчанием.
Он вышел из комнаты и сел в гостиной в темноте. Ждал.
Она вернулась за полночь. Увидела его в кресле, при свете одной лишь настольной лампы. Увидела его заплаканное лицо. И замерла.
— Я… я был в твоей комнате, — тихо сказал он. — Я видел твои рисунки.
Она побледнела. Готовилась к взрыву, к скандалу, к очередному сражению.
— Алена… — его голос сорвался. Он встал и подошел к ней. Он был большим, сильным мужчиной, а перед ним стоял испуганный, раненый ребенок. — Прости меня. Прости, что не был рядом. Прости, что не спас ее. Я… Я тоже не знаю, как жить без нее.
Он не сдержался и заплакал открыто, по-взрослому, по-мужски. Не сдерживая рыданий.
Алена смотрела на него. На этого сильного капитана, который теперь плакал, как мальчик. Все ее стены, все ее защитные баррикады рухнули в одно мгновение. Она не выдержала его боли, которая была точным отражением ее собственной.
— Папа… — прошептала она впервые за много месяцев. И это слово, такое простое, прозвучало как молитва.
Она сделала шаг вперед, и он обнял ее. Обнял так крепко, будто пытался защитить от всего мира, от всей жестокости судьбы. Она прижалась к его груди и разрыдалась. Плакали оба. Два одиноких корабля, наконец-то нашедших друг друга в кромешной тьме.
— Я не знала, как тебе сказать… Про дизайн… — всхлипывала она.
— Это… Это гениально, дочка. Мама бы тобой гордилась.
— Мне так ее не хватает, пап…
— И мне. Каждый день.
Они простояли так, может быть, минуту, может быть, час. Время потеряло смысл. Когда слезы иссякли, Игорь аккуратно отвел ее, посмотрел в ее заплаканные глаза.
— Знаешь, что нам нужно? — сказал он. — Нам нужен новый поход. Не в море. Поход в жизнь. С завтрашнего дня — все по-новому. Ты мой штурман. Договорились?
Алена кивнула, вытирая лицо рукавом. И слабо, по-детски, улыбнулась.
— Договорились, капитан.
И с этого дня их путь лежал уже не в прошлое, а в будущее. Вместе.