— Опять она тут была, Андрей! — голос Ксении прозвучал холодно и ровно, едва она переступила порог квартиры и вдохнула знакомый, удушливый аромат сиреневых духов. — Я же просила тебя. Я умоляла.
Андрей, сидевший в гостиной с ноутбуком на коленях, даже не повернулся.
— Ну Ксюш, не начинай. Ты же знаешь, мама просто заезжала продукты привезти. Хотела как лучше.
Ксения молча сняла туфли и прошла на кухню. Её взгляд зацепился за детали, которые кричали о чужом присутствии громче любых слов. Кран на кухне сверкал так, будто его полировали бархатом, а в раковине не было ни единой капли, хотя Ксения точно помнила, что утром оставила там чашку из-под кофе. Баночки со специями, которые она специально расставляла в творческом беспорядке, теперь стояли ровными рядами, как солдаты на параде, отсортированные по алфавиту.
— Продукты? — переспросила она, и в её голосе зазвенел металл. — А сортировка перца по росту тоже входила в доставку продуктов? Она опять всё переставила. Зачем? Зачем она лезет в наши шкафы?
— Да перестань ты, — отмахнулся Андрей, наконец отрываясь от экрана. — Ей просто не нравится беспорядок. Тебе сложно поддерживать всё на своих местах? Она же для нас старается, чтобы уютно было.
Ксения сжала кулаки. Этот разговор они вели уже в сотый раз. Каждое его слово — «уютно», «порядок», «старается» — было как удар наждачной бумагой по нервам. Она молча развернулась и пошла в спальню, чтобы переодеться в домашнюю одежду. Открыв ящик комода, где хранилось её нижнее бельё, она замерла. Вместо привычного хаоса из кружева и хлопка, в котором она ориентировалась с закрытыми глазами, на неё смотрели идеальные, выверенные до миллиметра стопки. Трусики сложены в аккуратные квадратики и отсортированы по цвету — от белого к чёрному. Бюстгальтеры лежали один к одному, чашка в чашку, как матрёшки. Это был не порядок. Это было осквернение.
Её взгляд метнулся в угол комнаты. Там, возле стены, стоял большой чёрный мусорный мешок. Тот, который они использовали для крупного мусора. Ксения подошла к нему и дёрнула за край. Внутри лежали её любимые джинсы с модной прорезью на колене, футболка с логотипом рок-группы и ещё пара вещей, которые Антонина Павловна, видимо, сочла недостойными гардероба замужней женщины.
— Андрей! — её крик заставил его вздрогнуть и подскочить с дивана.
Он вбежал в спальню и увидел побелевшее лицо жены, которая стояла над раскрытым мусорным мешком.
— Что случилось?
— Вот это что такое? — она ткнула пальцем в мешок. — Это тоже называется «навести порядок»? Твоя мать выкидывает мои вещи! Мои! Личные! Вещи!
Андрей заглянул в мешок и растерянно моргнул.
— Ну… она, наверное, подумала, что они старые. Джинсы-то рваные… Может, она просто не поняла, что это мода такая. Ксюш, давай не будем из-за тряпок ссориться. Я куплю тебе новые.
Это было последней каплей. Ответ, пропитанный таким тотальным непониманием всей глубины вторжения, окончательно сорвал с Ксении остатки самообладания.
— Из-за тряпок? Ты серьёзно? Она перерыла моё нижнее бельё, Андрей! Она его трогала, складывала, решала, что мне носить, а что выкинуть! А ты мне говоришь про тряпки?
Ксения схватила мешок и вытащила его в коридор, вытряхнув содержимое прямо на пол перед входной дверью.
— Вот! Пусть полюбуется на свою работу, когда в следующий раз заявится без приглашения! Разве я просила тебя об этом? — Ксения сгребла с пола свои джинсы и швырнула их на обувную полку. — Разве я просила лезть в мой комод и наводить там свои армейские порядки?
— Ксюша, прекрати, — Андрей сделал шаг вперёд, пытаясь встать между женой и кучей одежды. — Сейчас мама придёт, увидит этот бардак…
Договорить он не успел. В замочной скважине провернулся ключ, и дверь распахнулась. На пороге стояла Антонина Павловна собственной персоной, с двумя набитыми продуктами пакетами в руках. Её цепкий взгляд скользнул по разбросанным вещам, по побагровевшему лицу невестки, по растерянной фигуре сына и остановился на куче белья, сваленной в коридоре.
— Что за представление? — её голос был спокоен, как у хирурга перед операцией. — Решили генеральную уборку затеять? Так я для этого и пришла, помочь. Андрюша, забери пакеты, тяжело.
Она сделала шаг в квартиру, и Ксения инстинктивно выставила руку, преграждая ей путь. — Никуда вы не пройдёте, Антонина Павловна. Сначала объясните, что это такое. — она кивнула на свои вещи.
Свекровь смерила её снисходительным взглядом.
— А что тут объяснять? Я просто порядок навожу в доме своего сына. Избавляю его от хлама. Приличная замужняя женщина в таком рванье не ходит. Это же стыдно, люди увидят — засмеют.
— Мои вещи — это не хлам! И что мне носить, я буду решать сама, без ваших ценных указаний! — выпалила Ксения. — И уж тем более никто не давал вам права рыться в моём белье!
— Ах вот оно что, — Антонина Павловна даже не изменилась в лице. Она поставила пакеты на пол и выпрямилась. — Девочка моя, это не твоё бельё, это позор моего сына. Всё лежало комком, как попало. Я всё перестирала, как положено, перегладила и сложила. Будешь теперь знать, как должна выглядеть настоящая хозяйка.
Андрей, до этого молчавший, наконец вмешался.
— Мам, ну зачем ты полезла? Ксюша сама бы разобралась.
— Разобралась бы? — свекровь презрительно хмыкнула. — Да я три года жду, пока она разберётся! В холодильнике мышь повесилась, в шкафах бардак, а она только и знает, что на свои работы бегать. Кто о сыне моём позаботится? Он работает, устаёт, ему дом нужен, а не проходной двор.
— Если вас так волнует ваш сын, так забирайте его к себе и заботьтесь! — не выдержала Ксения. — А в мой дом, в мои шкафы и в мои личные вещи лезть не смейте! Вы вообще везде суёте свой нос!
— Я должна знать, что происходит в жизни моего единственного ребёнка! — голос свекрови наконец-то обрёл стальные нотки. — И я всё буду знать! У меня на всякий случай и копии всех твоих бумажек есть, от паспорта до трудовой книжки! Мало ли что ты удумаешь!
Воздух в коридоре застыл. Андрей уставился на мать широко раскрытыми глазами.
— Мама, ты что такое говоришь? Какие ещё копии?
Но Ксения его уже не слышала. Эта фраза стала последним гвоздём в крышку гроба её терпения. Она сделала шаг к свекрови, глядя ей прямо в глаза холодным, бешеным взглядом.
— Всё, свекровушка дорогая, с меня хватит! Ещё раз зайдёшь без звонка в нашу квартиру – получишь дверью по морде и развод своего сыночка в придачу!
Она резко развернулась к окаменевшему мужу. Её голос звучал тихо, но от этого ещё более зловеще.
— А теперь ты. Либо её ключ лежит вот здесь, на этом столике, до того, как я вернусь завтра с работы. Либо твои вещи стоят рядом с её квартирой. Выбирай.
— Я всё для тебя, сынок... а ты позволяешь этой... — Антонина Павловна осеклась, бросив на Ксению взгляд, полный яда. Затем она смерила Андрея долгим, страдальческим взглядом, в котором читалось вселенское разочарование, и, не сказав больше ни слова, вышла из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь. Ни крика, ни хлопка. Это тихое, оскорблённое отступление подействовало на Андрея гораздо сильнее, чем любая истерика.
Ксения молча смотрела на закрывшуюся дверь. Она не сдвинулась с места, пока шаги свекрови не затихли на лестничной клетке. Потом так же молча, без единого слова, она начала собирать разбросанные по коридору вещи, складывая их в аккуратную стопку. Её лицо было непроницаемым, движения — выверенными и механическими.
— Ксюш, ну ты же понимаешь, она не со зла, — начал было Андрей, делая неуверенный шаг в её сторону. — Она просто по-другому не умеет свою заботу проявлять.
Ксения остановилась и посмотрела на него. Её взгляд был абсолютно пустым.
— Андрей. Я всё сказала. Завтра вечером. Ключ. На этом столике.
Она взяла стопку своей одежды и ушла в спальню. Андрей остался один в коридоре, посреди запаха маминых духов и гнетущей тишины. Он чувствовал себя так, будто его поставили на растяжку между двумя локомотивами, которые вот-вот тронутся в разные стороны. Он набрал номер матери.
— Алло, — ответил её голос, моментально ставший слабым и обиженным. — Мам, нам нужно вернуть ключ от нашей квартиры.
— Какой ключ? — в голосе Антонины Павловны прорезался металл. — Ключ от дома моего сына? Чтобы я не могла прийти и проверить, накормлен ли он, всё ли у него в порядке? Никогда!
— Мама, ты слышала, что сказала Ксения. Она не шутит.
— Ах, Ксения! Конечно! Это всё она! Настраивает тебя против родной матери! Что, уже прописалась там хозяйкой и решила меня за порог выставить? А ты и рад под каблук залезть?
— Дело не в этом! Ты перебирала её бельё, ты выкидываешь её вещи! Ты сделала копии её документов! Это ненормально!
— Я забочусь о благополучии своей семьи! — отчеканила Антонина Павловна. — Этот ключ — моя единственная гарантия, что мой сын в безопасности и что какая-нибудь вертихвостка не оставит его ни с чем! Ключ я не отдам. Точка.
В трубке раздались короткие гудки. Андрей в бессилии опустил телефон. Он понял, что разговоры бесполезны. Мать не уступит. Но и Ксения не отступит. Он впервые в жизни увидел в её глазах нечто такое, что заставило его поверить — она доведёт свою угрозу до конца.
Не зная, что делать, он схватил куртку и ключи от машины. Нужно было ехать к ней. Поговорить с глазу на глаз, убедить, надавить, в конце концов, просто забрать этот чёртов ключ. Он подъехал к родительскому дому и, чтобы не предупреждать о своём визите, решил не звонить в домофон, а открыть дверь своим старым ключом. Он тихо поднялся на этаж, так же бесшумно открыл входную дверь и вошёл в квартиру. Внутри было тихо.
— Мам? — позвал он негромко. Ответа не было. Странно, её машина стояла во дворе. Он прошёл по коридору и заглянул в гостиную. И застыл на месте от увиденного. Антонина Павловна стояла спиной к нему, у стены, смежной со спальней Андрея и Ксении. В её руке был гранёный стакан, который она плотно прижимала донышком к обоям, а ухо — к стакану. Она стояла абсолютно неподвижно, вслушиваясь в тишину пустой квартиры, в которой никого, кроме них, не было.
В этот момент в голове Андрея что-то хрустнуло и встало на место. Это была не забота. Это не было желанием помочь. Это была болезненная, уродливая одержимость. Он больше не чувствовал себя виноватым. Он чувствовал только ледяной ужас и стыд.
Не говоря ни слова, он подошёл к матери. Она вздрогнула от его появления и резко обернулась, пряча стакан за спину. Её лицо выражало смесь испуга и вины. Андрей молча посмотрел на неё, потом на стакан в её руке, затем снова на неё. Он протянул руку.
— Ключи. Дай мне связку.
Она начала что-то лепетать про то, что ей послышался шум, что она просто проверяла. Но он уже не слушал. Он шагнул к вешалке в прихожей, снял её связку ключей, быстро нашёл тот самый, от их с Ксенией квартиры, и отсоединил его от кольца.
— Больше ты в наш дом не придёшь, — сказал он холодно и ровно, глядя матери прямо в глаза. — Без приглашения. Никогда.
Прошло три недели. Три недели тишины. Ключ, отданный Андреем, лежал в ящике комода Ксении, как трофей, завоёванный в тяжёлом бою. Антонина Павловна не появлялась. Её присутствие в их жизни сжалось до коротких, ядовитых телефонных разговоров с сыном, о содержании которых Ксения могла догадываться по мрачному лицу Андрея после каждого звонка. Казалось, наступил хрупкий мир, но оба понимали — это лишь затишье перед настоящей бурей.
Она грянула в день рождения Андрея.
— Ксюш, ну давай заедем на час, не больше, — уговаривал он жену, пока та молча наносила макияж перед зеркалом. — Отец звонил, просил. Они стол накрыли. Просто покажемся, и всё. Нельзя же совсем мосты сжигать.
Ксения ничего не ответила. Она лишь чуть сильнее сжала в руке кисточку для туши. Она знала, что этот визит — ловушка. Поле боя, тщательно подготовленное свекровью на её собственной территории. Но отказать мужу в его день рождения она не могла. Это было бы слишком. Молча кивнув, она надела платье — простое, элегантное, но с вырезом, который она знала, Антонина Павловна сочтёт верхом неприличия.
Квартира родителей встретила их стерильной чистотой и запахом запечённого мяса. Отец Андрея, тихий и незаметный человек, пожал сыну руку и виновато кивнул Ксении. А в центре гостиной, у накрытого как для банкета стола, стояла она. Антонина Павловна. В её глазах не было и тени враждебности. Лишь ледяное, отстранённое радушие.
— Проходите, чего на пороге встали, — проговорила она, обращаясь исключительно к сыну. — Садись, сыночек, на своё место. Я твою любимую буженину приготовила.
Она полностью игнорировала Ксению, словно та была пустым местом или предметом мебели. Весь вечер она обращалась только к Андрею, но каждое её слово было отравленной стрелой, нацеленной в невестку.
— Смотрю, исхудал ты совсем, сынок. Наверное, домашней еды-то и не видишь. Ничего, сейчас маминого поешь, сил наберёшься.
Андрей напрягся, но Ксения, опережая его, спокойно взяла вилку и положила себе на тарелку кусок огурца.
— Мы в спортзал записались, Антонина Павловна, — произнесла она ровным, светским тоном. — За фигурой следим. Сейчас это полезнее, чем жирными пирогами объедаться.
Антонина Павловна на мгновение замерла. Её улыбка стала похожа на оскал.
— А что это за платье на ней такое… интересное? — снова обратилась она к сыну, будто Ксения не умела говорить. — Денег, что ли, на нормальное нет? Всё в дырках каких-то, прости господи.
— Это дизайнерское платье, — отрезала Ксения, глядя свекрови прямо в глаза. — Вам, наверное, сложно такое оценить. Это называется стиль.
На этот раз удар достиг цели. Маска радушия треснула. Антонина Павловна положила вилку и повернулась к Ксении. Её глаза сузились.
— Стиль? Потаскушечий у тебя стиль! Пришла в дом к приличным людям полуголая, моего сына позоришь! Думала, прибрала его к рукам и всё, королева?
— Я никого не позорю, — голос Ксении оставался холодным, но в нём зазвенела сталь. — В отличие от некоторых, кто роется в чужом белье и подслушивает под дверями со стаканом. Вот это — настоящий позор.
Это было прямое попадание. Лицо Антонины Павловны исказилось от ярости. Она вскочила из-за стола, опрокинув стул.
— Да я на тебя всю жизнь положила, чтобы ты так жила! Я сына вырастила, воспитала, а ты пришла на всё готовенькое, присосалась, как пиявка! Думаешь, я позволю тебе разрушить нашу семью? Да я тебя уничтожу! Проклинаю тот день, когда ты переступила порог нашего дома!
Андрей резко встал. Он не стал ничего говорить, не стал никого успокаивать. Он просто подошёл к Ксении, взял её за руку и потянул к выходу.
— Мы уходим.
— Да, бегите! Бегите! — кричала им в спину Антонина Павловна, её голос срывался на визг. — Она тебя бросит, как только найдёт кого побогаче! А ты приползёшь ко мне, да поздно будет!
Уже в дверях Андрей остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо фразу, которая окончательно сожгла все мосты.
— Можешь считать, что сына у тебя больше нет.
Дверь за ними закрылась. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжёлым, сдавленным дыханием женщины, которая только что в последнем бою за своего сына проиграла не невестке, а самой себе…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ