Главное правило выживания в этом мире — не выделяться. Серость — это новый камуфляж. Я усвоила это правило в двенадцать лет, когда «Стиратели» впервые прошлись по нашему кварталу.
Они не шли, они плыли. Отряды в серебристых костюмах, безликие, как жидкий металл. Их щупальца-сканеры скользили по стенам, впитывая данные. А потом они стирали. Не людей. Память о них. Следы.
Твою фотографию из семейного альбома? Стерта.
Твое имя в базе данных? Вычеркнуто.
Твое лицо в памяти родной матери? Заменено пустым пятном.
Они стирали ошибки системы. Диссидентов, учёных, случайных свидетелей. Они не убивали. Они делали так, будто тебя никогда не существовало. Смерть казалась бы милосердием по сравнению с этим.
Меня зовут Лила. Я — архив. Не по профессии. По призванию. По необходимости.
Мой отец был одним из них. Ученым, который понял, куда катится мир. Перед тем как его стерли, он успел вживить мне чип. Примитивный, аналоговый, на старой нанотехнологии. Он не подключался к Сети. Он просто записывал. Все, что я вижу, слышу, чувствую. Мои глаза стали его камерами, мои уши — его диктофонами.
Я жила в старом промышленном районе, в квартире, заваленной книгами — настоящими, бумажными. Они были моим щитом. Цифровой мир был прозрачен для Стирателей, а запах старой бумаги и чернил, казалось, отпугивал их, как святая вода — демонов.
Всё изменилось, когда я увидела его. Мальчика лет семи. Он стоял посреди улицы и плакал. Над ним уже кружил дрон, испускающий успокаивающие феромоны. Но мальчик не успокаивался. Он кричал одно слово: «Мама!»
И тут я это почувствовала. Словно ледяную иглу в виске. Знакомое давление. Приближение Стирателей.
Они появились из ниоткуда, как всегда. Трое. Их щупальца уже были направлены на мальчика. Люди вокруг замерли, глядя в пустоту, стараясь не видеть, не помнить. Стандартная процедура.
Но я не могла. Я посмотрела на мальчика. И в его глазах увидела не просто детский испуг. Я увидела панику дикого зверя, попавшего в капкан. Панику, которую видела в глазах отца в ту последнюю ночь.
Я не думала. Я действовала. Рывок — и я уже рядом с ним, закрываю его своим телом.
— Он мой, — выдохнула я, глядя в безликие маски. — Племянник. Просто испугался.
Один из Стирателей поднял сканер. Луч скользнул по моему лицу, по лицу мальчика. Я почувствовала, как по телу пробегает ток. Мой чип жужжал, как разъяренная пчела. Я молилась, чтобы отец знал, что делал, когда прятал его от таких сканеров.
Стиратель замер. Его маска была непроницаемой.
— Аномалия, — произнес механический голос. — В памяти ребенка обнаружены защищенные данные. Уровень угрозы: «Омега».
Омега. Этого слова боялись даже они. Оно означало нечто, что могло разрушить саму систему.
— Эвакуируйте объект, — скомандовал старший. Его щупальца потянулись к мальчику.
В тот миг во мне что-то щелкнуло. Не ярость. Не отчаяние. Холодная, безжалостная ясность. Я вспомнила все архивы, все данные, что копила годами. Лица стертых. Их имена. Их голоса. Я сконцентрировалась на одном образе. На отце. И я… выбросила его. Не мыслью. Всем своим существом. Как луч энергии.
Старший Стиратель отшатнулся, будто получив физический удар. Его маска на мгновение замерцала, и сквозь нее я увидела… человеческое лицо. Испуганное.
— Невозможно… — Его голос потерял механическое спокойствие.
Я схватила мальчика за руку и рванула с места. Мы бежали по серым улицам, а сзади нарастал вой сирен. Я вела его в свое единственное убежище — в старую, заброшенную библиотеку.
Запершись в подвале, среди гор книг, я наконец посмотрела на него.
—Как тебя зовут?
Он уставился на меня своими огромными глазами.
—Я не помню.
Он не врал. Его память была чистым листом. За исключением одного.
— Мама, — прошептал он. — Я должен найти маму.
Я подключила его к своему чипу. Я заглянула в его сознание. И обомлела.
Это не был просто ребенок. Его разум был… библиотекой. Хранилищем. В нем были закодированы не воспоминания, а знания. Чертежи, формулы, теории. И в самом центре этого хранилища — образ женщины. Ученой. Той самой, которую стерли первой, когда система только начинала свою работу. Доктор Элис Рейн.
Ее сын. Он был не ошибкой системы. Он был ее живым завещанием. Капсулой с данными, способными уничтожить Стирателей.
Но Стиратели были уже близко. Я чувствовала их. Они окружали библиотеку. Они не могли стереть меня — мой чип блокировал их воздействие. Но они могли убить. Физически. Впервые за долгие годы они были вынуждены применить грубую силу.
Я посмотрела на мальчика. На этого живого, дышащего артефакта. И поняла, что наша серая, незаметная война только что закончилась. Началась другая. Война за память.
Я взяла его за руку.
—Давай, — сказала я. — Мы найдем твою маму. Мы найдем всех.
И в тот миг, глядя в его ясные, ничего не помнящие, но все понимающие глаза, я осознала: чтобы выжить, нам больше нельзя быть серыми. Пора напомнить этому миру о красках. Даже если эти краски — цвета огня и крови.