Телефон трезвонил уже в третий раз за утро. Марина посмотрела на экран и поморщилась — снова она. Можно было не брать, но ситуацию это только усугубит. Лучше ответить и покончить с этим разговором быстро.
— Алло, Антонина Петровна, — вздохнула Марина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Не Антонина Петровна, а мама, сколько раз тебе повторять, — раздался в трубке резкий голос свекрови. — Значит, так. В субботу Мишенька приезжает с детьми. Я хочу, чтобы ты отдала мне ключи от квартиры.
— От какой квартиры? — не поняла Марина, помешивая на плите кашу для младшего сына.
— От вашей, от какой же ещё. Чтобы внуки могли нормально с отцом время проводить, а не в съёмной конуре.
Марина на секунду замерла с ложкой в руке. Их маленькая двушка на окраине — единственное, что осталось после развода. Михаил, бывший муж, уехал в областной центр, оставив ей и двум сыновьям крышу над головой и минимальные алименты. И вот теперь, спустя полгода, свекровь решила, что квартиру нужно «вернуть».
— Антонина Петровна, — медленно произнесла Марина, чувствуя, как начинают дрожать руки, — это моя квартира. В ней живу я и ваши внуки. Михаил может приезжать в гости, когда захочет.
— Квартиру купил мой сын! — повысила голос свекровь. — На деньги, которые занял у нас с отцом. А ты кто такая? Приживалка, которая развалила семью!
Марина сжала зубы. Три года свекровь твердила, что их брак — ошибка. Что Михаил мог найти жену и получше, и побогаче, и покрасивее. А когда Миша стал задерживаться на работе, приходить пьяным и, наконец, признался в измене, Антонина Петровна заявила, что виновата во всём Марина: «Не сумела создать семейный уют, вот мужик и загулял».
— Мы уже обсуждали это с Михаилом, — твёрдо сказала Марина. — Развод оформлен, квартира осталась мне и детям. Точка.
— Не точка, а только начало, — голос свекрови стал угрожающим. — Ты думаешь, я не смогу забрать внуков? Мишенька в любой момент может подать на опеку. У него хорошая работа, жильё. А у тебя что? Копейки в этой твоей конторе и съёмная квартира.
— Квартира не съёмная, — устало повторила Марина. — Она наша.
— Была ваша, — отрезала свекровь. — Подумай о детях, Марина. Или ты отдашь ключи, или мы начинаем войну за внуков.
В трубке раздались гудки.
Марина опустилась на табурет, глядя в пространство перед собой. Каша на плите начала подгорать, запахло гарью. Она машинально выключила газ и отставила кастрюлю.
— Мама, я в школу, — в кухню заглянул старший, Денис, худой подросток с встрёпанными волосами. — Что с тобой?
— Всё нормально, — Марина натянуто улыбнулась. — Бабушка звонила.
Денис поморщился. Бабушку он недолюбливал — слишком много нравоучений, слишком много критики.
— Опять про квартиру?
— Ты слышал? — вскинулась Марина.
— Не слышал, догадался, — пожал плечами Денис. — Она на днях звонила, когда тебя не было. Говорила, что папе негде жить с новой тётей, и наша квартира ему нужнее.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Мерзко. Гадко. Втягивать детей в эти взрослые дрязги.
— Никому мы квартиру не отдадим, — она обняла сына. — Не переживай. Иди в школу, а я Сашку в садик отведу.
Когда за сыновьями закрылась дверь, Марина наконец позволила себе разрыдаться. Слёзы текли по щекам, капали на кухонный стол. Обида, страх, злость — всё смешалось. Четыре года назад, когда родился младший, она думала, что всё наладится. Что Миша остепенится, что тёща перестанет лезть в их жизнь. Наивная. Глупая.
Звонок в дверь застал врасплох. Марина поспешно вытерла слёзы. Неужели Денис что-то забыл?
На пороге стояла соседка Нина Васильевна — седая учительница на пенсии, живущая этажом ниже.
— Мариночка, у тебя соль есть? — соседка заглянула в лицо и охнула. — Господи, что случилось?
— Ничего, — Марина попыталась улыбнуться. — Проходите, сейчас соль найду.
— Да какая соль, — отмахнулась Нина Васильевна, проходя на кухню. — Ты вся зарёванная. Муж объявился?
Марина покачала головой.
— Свекровь, — коротко ответила она. — Хочет отобрать квартиру.
— Совсем рехнулась старая, — всплеснула руками соседка. — А как отобрать-то собирается? Квартира на тебе записана?
— На мне, — кивнула Марина. — Но первый взнос по ипотеке они с Мишей платили. И теперь она говорит, что подаст в суд на опеку над детьми, если я не отдам им жильё.
— ДИКАЯ история! Свекровь угрожает внуками, требует отдать квартиру, — Нина Васильевна покачала головой. — Это же шантаж чистой воды. В полицию надо, заявление писать.
— И что я скажу? — горько усмехнулась Марина. — «Здравствуйте, моя свекровь по телефону требует квартиру»? Меня на смех поднимут.
— Не скажи, — Нина Васильевна поджала губы. — Сейчас с этим строго. Особенно если угрозы в адрес детей.
Марина вскипятила чайник, достала печенье. Странно, но разговор с соседкой немного успокаивал. По крайней мере, она перестала чувствовать себя совсем одинокой.
— Знаете, что самое обидное? — сказала она, разливая чай. — То, что Миша молчит. Даже не звонит объяснить, что происходит. Неужели он действительно хочет забрать детей?
— А ты позвони ему сама, — предложила Нина Васильевна, пододвигая к себе чашку. — Поговори начистоту. Мужики часто просто трусят сказать правду.
После ухода соседки Марина долго сидела над телефоном, собираясь с духом. Бывший муж с момента развода почти не выходил на связь, если не считать редких звонков детям. Он переехал в областной центр, устроился на какую-то хорошую должность и, судя по всему, начал новую жизнь. Без неё и, что самое больное, практически без детей.
«Может, и правда им будет лучше с отцом?» — мелькнула предательская мысль. Она отогнала её. Нет. Денис и Саша — её дети. Её жизнь, её радость. Ради них она готова бороться с кем угодно — даже с бывшей свекровью, даже с бывшим мужем.
Марина решительно нажала кнопку вызова. Гудки шли долго, она уже думала сбросить, но вдруг в трубке раздался знакомый голос:
— Алло?
— Привет, Миш, это я, — Марина постаралась, чтобы голос звучал спокойно и деловито. — Нам надо поговорить.
— О чём? — он казался напряжённым. — С детьми всё в порядке?
— С детьми всё хорошо. А вот с твоей мамой — не очень. Она звонит мне с угрозами, требует отдать квартиру.
Пауза. Потом тяжёлый вздох.
— Я знаю. Она мне тоже звонила.
— И что ты ей сказал?
— Ничего, — в голосе бывшего мужа послышалось раздражение. — Что я могу сказать? Ты же знаешь маму.
— Миша, — Марина сжала телефон крепче, — она угрожает забрать у меня детей. Говорит, что вы подадите на опеку. Это правда?
— Нет, конечно, — быстро ответил он. — Я не собираюсь этого делать. Просто... понимаешь... мне нужны деньги.
— Какие деньги? — не поняла Марина.
— За квартиру, — неохотно пояснил Михаил. — Я же первый взнос делал. И часть ипотеки платил. Пока мы были вместе.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева.
— Ты серьёзно? После всего, что было? После того, как ты нам изменял, пропадал неделями, а потом просто собрал вещи и ушёл? Ты ещё хочешь денег?
— Я не говорю, что это справедливо, — в его голосе появились извиняющиеся нотки. — Но мама считает...
— Твоя мама, — перебила Марина, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, — пусть занимается своей жизнью и перестанет лезть в нашу. И ты тоже. Я растила детей одна, когда ты «работал». Я тащила на себе всё, пока ты развлекался. А теперь вы хотите отобрать у нас крышу над головой?
— Не крышу, — начал оправдываться Михаил. — Просто... компенсацию. Половину стоимости. Или треть. Мама сказала, что если ты откажешься, то...
— То что? Вы нас на улицу выбросите? Детей заберёте? Давай, угрожай, — Марина уже не сдерживала слёз. — Только учти: я буду бороться. За детей, за квартиру, за всё. И не думай, что я испугаюсь твоей мамы.
— Марин, ну чего ты завелась... — протянул Михаил с той интонацией, которая всегда выводила её из себя — снисходительной, как будто она была маленькой капризной девочкой. — Давай спокойно всё обсудим, когда я приеду.
— Нечего обсуждать, — отрезала Марина. — Квартира моя и детей. Точка. И если твоя мама ещё раз позвонит с угрозами, я пойду в полицию.
Она нажала «отбой» и швырнула телефон на диван. Руки тряслись, сердце колотилось как бешеное. Боже, как она могла быть такой слепой? Как могла не замечать, что её муж — бесхребетная тряпка, полностью под каблуком у мамочки?
Телефон снова зазвонил. На этот раз номер был незнакомый. Марина поколебалась, но всё-таки ответила.
— Алло?
— Марина? — раздался женский голос. — Это Лена, Мишина... нынешняя.
Марина застыла. Встречи с любовницей мужа она совсем не ожидала.
— Чего тебе? — холодно спросила она.
— Я звоню предупредить, — голос был тихий, неуверенный. — Антонина Петровна... она на самом деле хочет отсудить детей. Она наняла адвоката. Собирает доказательства, что ты плохая мать.
— Что за бред? — Марина опустилась на стул, чувствуя слабость в коленях. — Какие доказательства?
— Не знаю точно. Говорила что-то про справки из школы, про соседей, которые могут подтвердить, что ты детей одних оставляешь... — Елена говорила всё тише, как будто боялась, что её услышат. — Я просто... не хочу, чтобы дети пострадали. Она их сюда забрать хочет, чтобы Миша никуда не делся от нас.
— А Михаил? Он знает?
— Знает, — вздохнула Елена. — Но боится ей перечить. Ты же понимаешь...
Да, Марина понимала. Слишком хорошо понимала эту схему — властная свекровь, слабовольный сын, запуганная невестка. Только теперь в этой схеме появилась новая невестка, а старая стала врагом номер один.
— Спасибо, что предупредила, — сказала Марина после паузы. — Но почему? Тебе же выгодно, чтобы детей забрали. Миша будет полностью твой.
— Не выгодно, — тихо ответила Елена. — Антонина Петровна... она и меня со свету сживёт, если получит то, что хочет. А дети... они же не игрушки, чтобы их так дёргать.
После звонка Елены Марина долго сидела неподвижно, глядя в пространство перед собой. Потом резко встала, достала с антресолей большую коробку и начала перебирать бумаги. Свидетельства о рождении детей, их медицинские карты, договор на квартиру, выписки из банка об оплате ипотеки... Пусть Антонина Петровна попробует доказать, что она плохая мать. Пусть попробует.
Вечером, уложив детей спать, Марина открыла ноутбук и стала искать информацию о подобных делах. Оказалось, случаев, когда бабушки пытаются отсудить внуков, не так уж мало. И успешных среди них почти нет — если только мать действительно не асоциальная или психически нездоровая.
«Но ведь можно подтасовать факты», — подумала Марина с тревогой. Если Антонина Петровна подкупит соседей, если найдёт недобросовестного врача, если...
От размышлений её отвлёк звонок. Денис тихонько плакал в своей комнате.
— Что случилось, родной? — Марина присела на край кровати.
— Я не хочу к бабушке, — всхлипнул мальчик. — Она злая. И папа теперь тоже злой.
— С чего ты взял? — Марина погладила сына по голове.
— Он сегодня звонил, пока ты в магазин ходила, — признался Денис. — Сказал, что скоро я буду жить с ним и с бабушкой. Что у него большой дом и отдельная комната для нас с Сашкой. А ты... ты будешь приезжать в гости.
Марина почувствовала, как внутри всё холодеет от ярости и страха. Они уже начали обрабатывать детей. Уже настраивают против неё.
— Никуда ты не поедешь, если сам не захочешь, — твёрдо сказала она. — Обещаю тебе. Мама никому тебя не отдаст.
Уснул Денис только под утро, вцепившись в её руку. Марина осторожно высвободилась и пошла на кухню. Заварила крепкий чай, достала телефон.
«Антонина Петровна, нам нужно поговорить», — набрала она сообщение. — «Лично. Сегодня в два часа в кафе "Ромашка" возле вашего дома. Если вы не придёте, я обращусь в полицию с заявлением об угрозах в адрес меня и детей».
Ответ пришёл почти сразу: «Буду».
Кафе «Ромашка» оказалось маленькой забегаловкой с тремя столиками и засиженным мухами окном. Марина пришла раньше, заняла дальний столик, заказала чай. Нервно постукивала пальцами по столешнице, поглядывая на часы.
Антонина Петровна явилась ровно в два — высокая, прямая, с идеально уложенными седыми волосами и властным взглядом. Бросила на стол сумку, села напротив.
— Ну, говори, — она даже не поздоровалась. — Что за срочность?
Марина достала телефон, положила на стол.
— Я записываю наш разговор, — спокойно сказала она. — Для протокола.
— Что за цирк? — поморщилась свекровь.
— Не цирк, а самозащита, — Марина смотрела ей прямо в глаза. — Вы угрожали отобрать у меня детей, если я не отдам квартиру. Это шантаж и вымогательство. Статья уголовного кодекса.
Антонина Петровна прищурилась.
— Докажи.
— Уже доказываю, — Марина кивнула на телефон. — И это не всё. Вы настраиваете детей против меня. Звоните им, когда меня нет дома. Обещаете, что заберёте их. Знаете, как это называется? Психологическое насилие над несовершеннолетними. Ещё одна статья.
— Ты что, в юристы записалась? — презрительно фыркнула свекровь, но в глазах мелькнуло беспокойство.
— Записалась, — кивнула Марина. — Проконсультировалась со специалистом. И вот что я вам скажу: если вы не прекратите этот цирк с угрозами и запугиванием, я подам на вас в суд. И не только за это, но и за клевету. Потому что я знаю, что вы собираете «доказательства» моей непригодности как матери.
Антонина Петровна молчала, поджав губы. Потом процедила:
— Значит, Елена разболтала. Вот дрянь.
— Не имеет значения, кто мне рассказал, — отрезала Марина. — Важно, что я знаю о ваших планах. И готова к ним. Квартиру я не отдам — она куплена в браке, при разводе суд оставил её мне и детям. Детей вы не получите — у вас нет никаких оснований требовать опеку. А вот у меня есть все основания подать на вас заявление о преследовании.
— Ишь, какая боевая стала, — Антонина Петровна откинулась на спинку стула. — А раньше глаза боялась поднять.
— Раньше я думала, что вы просто властная свекровь, — Марина чувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но держала себя в руках. — А теперь вижу, что вы готовы разрушить жизнь собственным внукам, лишь бы получить контроль над сыном.
— Да что ты понимаешь! — вдруг сорвалась Антонина Петровна. — Миша совсем от рук отбился! Связался с этой... мыслимо ли? А теперь ещё и жениться собрался! У неё своих двое детей, куда ему ещё?! А тут вы, без присмотра, без поддержки...
— Нам не нужен присмотр, — твёрдо сказала Марина. — Если вы хотите видеться с внуками — пожалуйста. Но без манипуляций, без угроз, без подстав. Просто как бабушка, которая любит своих внуков.
— А квартира? — свекровь не сдавалась.
— Квартира останется нам, — отрезала Марина. — Но если Михаил хочет вернуть часть денег, которые вложил — пусть приходит, обсудим. Составим график выплат, распишем всё по закону. Без шантажа и угроз.
Антонина Петровна долго молчала, разглядывая невестку, словно видела её впервые. Потом медленно кивнула:
— Хорошо. Отменю адвоката. И Мише скажу, чтобы перестал детям голову морочить. Но деньги...
— Обсудим с юристом, — кивнула Марина. — И составим официальный договор.
Они разошлись, не пожав руки, не улыбнувшись друг другу. Марина знала, что это не конец истории. Что Антонина Петровна так просто не сдастся, что будут новые попытки давления, новые интриги. Но теперь у неё был план действий. Теперь она знала, как защищаться.
Возвращаясь домой, она купила мороженое для детей и новый блокнот для себя. В блокноте она записала все угрозы свекрови, все её действия, все звонки. Приложила распечатки сообщений, заметки о разговоре с Еленой. На всякий случай. Как доказательство.
А вечером они с детьми сидели на кухне, ели мороженое и строили планы на лето. Ехать к морю, собирать ракушки, купаться в тёплой воде. И, может быть, бабушка Тоня тоже приедет — если научится быть просто бабушкой, а не генералом, ведущим войну за влияние.
— Мам, — вдруг сказал Денис, облизывая ложку, — а мы правда никуда не уедем?
— Правда, — Марина обняла сына. — Это наш дом. И никто не заставит нас его покинуть.
Саша, не понимая серьёзности разговора, просто улыбался, размазывая мороженое по лицу. Денис кивнул, успокоившись, и потянулся за добавкой.
А Марина подумала, что иногда нужно пройти через настоящий кошмар, чтобы понять, насколько ты сильнее, чем казалось. И что дом — это не просто стены и крыша. Это место, где ты чувствуешь себя защищённым. Даже если тебе приходится самой выстраивать эту защиту.
Конец.