Шум двигателей был привычнее, чем биение собственного сердца. Это был саундтрек его жизни, гулкий, монотонный, убаюкивающий. Для капитана грузового Boeing 747-400F Алексея Гордеева этот звук был симфонией расстояний, музыкой, что сорок лет подряд несла его через океаны и континенты. Но сегодня – в последний раз.
Самолет, груженный электроникой и запчастями, шел из Токио в Анкоридж. Это был стандартный, рутинный маршрут, отточенный до автоматизма. За штурвалом сидел молодой пилот, Игорь. Алексей, заняв правое, командирское кресло, позволил себе роскошь – просто смотреть в иллюминатор. Внизу простирался безжизненный, покрытый битым льдом Тихий океан. Серость воды сливалась с предрассветной серостью неба, создавая ощущение полной, абсолютной изоляции от мира.
«Все проверь, Игорь, – голос Алексея прозвучал глухо, без привычной командирской твердости. – Последний раз. Для протокола».
Игорь кивнул, его пальцы привычно пробежались по тумблерам и дисплеям. «Все в норме, шеф. Как и всегда. Жаль, что это ваш последний рейс».
«Всему свое время, – Алексей отвернулся к иллюминатору. – Птицы тоже не вечно летают. Садятся, чтобы умереть».
В кабине повисла неловкая пауза. Игорь не знал, что ответить. Он уважал Гордеева, этого старого волка небес, чей опыт был окутан легендами. Говорили, он сажал машину с отказавшими двигателями в тайге, вел самолет сквозь тропический шторм, когда все остальные диспетчеры советовали повернуть назад. Но сейчас перед ним был просто усталый пожилой человек с сетью глубоких морщин у глаз и сединой на висках.
Алексей закрыл глаза, пытаясь представить свой загородный дом, огород, удочки, пылящиеся в гараже. Но вместо этого перед ним всплывали лица. Молодой бортмеханик Петя, погибший в той самой тайге. Диспетчер Лариса, в которую он был когда-то влюблен. Шум двигателей стирал годы, возвращая его в прошлое, которое было куда реальнее, чем туманное будущее на земле.
Внезапно резкий, тревожный звук нарушил монотонный гул. На одном из резервных дисплеев замигал красный значок. Сигнал SOS.
Игорь нахмурился. «Что это? Никаких судов или самолетов в этом квадрате нет. Диспетчер молчит».
Алексей открыл глаза. Его взгляд, еще секунду назад мутный и отрешенный, стал острым и сконцентрированным. «Частота?»
«Аварийная, 500 кГц. Но сигнал слабый, прерывистый. Координаты…» Игорь ввел данные в компьютер. На экране навигационной системы, поверх аккуратной сетки маршрута, появилась мигающая точка. Рядом – пустота. Ни островов, ни отмелей.
«Там ничего нет, – уверенно заявил Игорь. – Глюк. Помехи. Такое бывает».
Алексей не отрывал взгляда от точки. «Бывает. Но не на этой частоте и не с таким ритмом». Он прислушался к звуку морзянки, который транслировался через динамик. Три точки, три тире, три точки. Классика. Но в его ритме была какая-то отчаянная, почти человеческая настойчивость.
«Шеф, у нас график, – осторожно напомнил Игорь. – Топливо рассчитано до миллилитра. Диспетчерская в Анкоридже уже ждет наших данных».
«Запроси уточняющую информацию. И сверься со старыми картами. Бумажными».
Игорь удивленно посмотрел на капитана, но подчинился. Цифровые экран были его миром, но он достал из ниши увесистый, потрепанный атлас морских путей и аэронавигации. Листая пожелтевшие страницы, он покачал головой. «Ничего, капитан. Пустота. Может, это какой-нибудь троггер? Любители пошутить с аварийным оборудованием?»
Алексей не отвечал. Он смотрел в иллюминатор, в серую пелену внизу. Его инстинкт, тот самый, что не раз спасал ему жизнь, кричал, что это не шутка. Это был крик. Крик о помощи.
«Разворачиваемся», – тихо, но четко произнес он.
Игорь не поверил своим ушам. «Алексей Сергеевич, вы шутите? Мы нарушим все регламенты! Нас лишат лицензий! Это мой карьерный рост, понимаете? Мы не можем свернуть с маршрута из-за какого-то фантомного сигнала!»
«Это не фантом, – голос Гордеева зазвенел сталью. – Это приказ. Ложимся на новый курс. Рассчитай минимальный расход топлива».
Спорить с капитаном в воздухе было бесполезно. Сжав губы, Игорь начал вводить новые данные в автопилот. Громадный самолет плавно начал разворот, его крыло зачертило по свинцовой глади океана.
Полет к таинственным координатам занял чуть менее часа. Напряжение в кабине было таким густым, что его можно было резать ножом. Игорь молчал, демонстративно уткнувшись в приборы. Алексей не сводил глаз с океана. И вот, сквозь разрывы в облаках, он увидел это.
Остров. Небольшой, скалистый клочок суши, не более километра в диаметре. На нем не было ни зелени, ни признаков жизни. Только черные базальтовые скалы и, в центре, полуразрушенное бетонное здание, похожее на старую метеостанцию или заброшенную военную базу.
«Какого черта… – прошептал Игорь, его злость сменилась изумлением. – Его нет ни на одной карте. Ни на старых, ни на новых».
«Есть вещи, которых нет на картах, – философски заметил Алексей. – Снижаемся. Включим все внешние огни. Пройдем на минимальной скорости».
Они сделали несколько кругов над островом. Сигнал SOS стал громче, яснее. И тогда они его увидели. У самого края обрыва, рядом со зданием, стоял человек. Одинокий, исхудавший, он отчаянно махал руками, поднятыми к небу. Рядом с ним, на земле, было выложено из камней гигантское слово: «ПОМОГИТЕ».
«Боже правый… – выдохнул Игорь. – Он здесь один?»
Алексей не отвечал. Его сердце сжалось. Один. Совсем один. В этом ледяном одиночестве. Он смотрел на эту крошечную, беспомощную фигурку, и ему виделся не незнакомец, а он сам. Он сам, оставленный всем миром на краю света в ожидании последнего рейса, который никогда не придет.
«Готовь аварийный комплект, – распорядился Алексей. – Продукты, вода, медикаменты. Сбросим ему».
«Но как? У нас нет парашютов для груза!»
«Сделаем низкий заход, сбросим вручную, на пределе сваливания. Придется открыть грузовой люк».
«Это безумие, капитан! Мы можем разбиться!»
«А он уже разбит, – тихо сказал Алексей, глядя вниз. – И он ждет. Сорок лет я везу грузы. Коробки, детали, ширпотреб. И сегодня, в мой последний рейс, наконец-то везу нечто по-настоящему важное. Надежду».
Они пошли на второй круг. Маневр был смертельно опасен. Игорь, бледный как полотно, молча выполнял команды капитана. Алексей вел машину с ювелирной точностью, его движения были выверены и спокойны. Казалось, все его сорок лет летного опыта сконцентрировались в этом одном моменте. Он опустил самолет так низко, что казалось, крылья вот-вот зацепят скалы. Вихрь от двигателей поднял с земли тучи пыли и мелких камней.
В этот момент грузовой люк открылся, и Игорь с силой вытолкнул наружу тюк с провизией, водой и рацией. Они видели, как человек внизу, пригнувшись от ветра, побежал к месту падения груза.
«Поднимай!» – скомандовал Алексей, и Игорь потянул штурвал на себя.
Самолет, с ревом двигателей, рванул вверх, прочь от скал, в серое небо. В кабине повисла тяжелая, прерывистая тишина, нарушаемая лишь учащенным дыханием Игоря.
«Мы… мы сделали это, – выдохнул второй пилот, вытирая пот со лба. – Я не думал, что это возможно».
Алексей молчал. Он смотрел на исчезающий в дымке остров. Сигнал SOS прекратился.
«Он выживет?» – спросил Игорь, и в его голосе уже не было злости, только трепет.
«Мы дали ему шанс, – ответил Алексей. – Иногда это все, что можешь сделать. Дать человеку шанс дождаться своего рейса».
Они летели дальше, к Анкориджу, к цивилизации, к отчетам и выговорам. Но что-то в кабине изменилось. Игорь смотрел на седого капитана не как на упрямого старика, а как на пилота. Последнего из могикан. Человека, для которого небо и долг были важнее инструкций.
А Алексей Гордеев смотрел вперед, на простирающуюся перед ним бесконечность. Он больше не слышал шума двигателей. Он слышал тишину. Тишину после спасения. Тишину после долгого пути.
Он понял, что его последний рейс не закончится в Анкоридже. Он закончится здесь, в этой кабине, в этом небе, в этом моменте, когда он, нарушив все правила, совершил единственно правильный поступок в своей жизни. Он не просто доставил груз. Он вернул себе себя. Пилота. Человека.
И когда колеса шасси коснулись посадочной полосы аэропорта Анкориджа, Алексей Гордеев не почувствовал ни грусти, ни облегчения. Он почувствовал, что его рейс, наконец, завершен. Не потому, что он посадил самолет. А потому, что он услышал крик из ниоткуда и нашел в себе силы на него ответить. В последний раз. Как пилот. Как человек.