Мария Ивановна стояла у калитки с ведром картофельных очисток для кур, когда увидела чёрную «Тойоту». Машина остановилась прямо посреди деревенской улицы – на виду.
Дверь распахнулась.
И оттуда вытолкнули собаку.
Не вывели. Не отпустили. Именно вытолкнули – грубо, резко, будто мешок с мусором.
Рыжая, худая собака с испуганными глазами.
Следом полетел старый коврик. Потёртый. Шлёпнулся в придорожную пыль.
Дверь захлопнулась. Машина рванула с места.
И всё.
Мария Ивановна стояла и не могла пошевелиться. Ведро с очистками выскользнуло из рук. Картофельные шкурки рассыпались по земле.
А собака сидела посреди дороги. Смотрела вслед машине. Не лаяла. Не скулила. Просто сидела.
Ждала. Наверное, надеялась, что сейчас они вернутся, откроют дверцу машины и позовут.
— Ты видела?! — из соседнего двора выскочила Зинка Петрова, размахивая руками. — Видела, что творят?! Люди ли это вообще?!
— Видела, — глухо ответила Мария Ивановна.
— Вот гады! — Зинка плюнула в сторону удаляющейся машины. — Живодёры чёртовы! Выбросили, как тряпку!
К ним подтянулись другие соседи. Сплетни в деревне разлетаются быстрее ветра.
— Кто это был?
— Дачники небось. Из города.
— А чего её выбросили-то?
— Кому она нужна? Наверное, старая уже.
— Жалко, конечно.
Конечно. Все жалели. Но никто не двигался с места.
А собака всё сидела. На том же месте. Рядом с ковриком. Как привязанная.
— Мария, ты чего встала? — окликнула Зинка. — Кур-то корми!
Мария Ивановна не ответила.
Она двинулась к дороге.
— Ты куда?! — испугалась Зинка. — Она ж бешеная может быть!
— Не бешеная.
— Откуда знаешь?
— Знаю.
Мария шла медленно. Не спеша. Чтобы не испугать.
Собака подняла голову. Посмотрела настороженно. Но не убежала.
— Ну что, — тихо сказала Мария, присаживаясь на корточки в метре от неё. — Тоже никому не нужна стала?
Собака молчала.
— Я тебя понимаю. Правда понимаю.
Протянула руку. Медленно. Осторожно.
Собака понюхала. Лизнула пальцы – шершавым, тёплым языком.
И Мария Ивановна вдруг почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Впервые за месяц.
— Пойдём со мной, — шепнула она. — Вдвоём нам не так страшно будет.
Взяла коврик. Грязный. Потрёпанный. Но для собаки он родной – последнее, что осталось от прежней жизни.
Собака поднялась. Медленно. Неуверенно.
И пошла следом.
А соседи стояли у калиток и качали головами:
— С ума сошла, что ли? Зачем ей эта собака нужна?
Мария не оборачивалась.
Ей было всё равно, что они думают.
Собака шла за Марией Ивановной на расстоянии. Метра три. Не ближе. Оглядывалась – вдруг хозяева вернутся? Вдруг это ошибка?
Но машины не было. Только пыльная дорога. Да редкие любопытные взгляды из-за заборов.
— Заходи, — Мария открыла калитку.
Собака замерла на пороге. Не решалась.
— Ну заходи же. Не бойся.
Переступила. Осторожно. Будто ждала подвоха.
Мария расстелила коврик в сенях. Тот самый – грязный, но родной.
— Вот. Тут будешь. Пока привыкнешь.
Собака легла. Свернулась калачиком. Морду на лапы. И смотрела – в дверь. Всё в дверь.
Ждала.
Весь день собака почти не двигалась. Ела мало. Пила воду. Лежала на коврике и смотрела на дверь.
— Не придут они, — говорила ей Мария. — Не жди. Бросили и забыли.
Но собака не верила. Или не хотела верить.
Соседи заходили – то соль попросить, то спички. На самом деле – поглазеть.
— Машка, ты серьёзно её оставишь? — спрашивала Зинка, косясь на собаку.
— Оставлю.
— Зачем? Тебе ж одной тяжело. Корми её теперь. Гуляй. Убирай за ней.
— А мне не тяжело.
— Да ладно! Я ж вижу – еле на ногах стоишь после Петровича. Тебе бы отдохнуть, а ты с собакой возишься!
Мария молчала.
Как объяснить?
Что после того, как похоронила мужа, она не одна больше в этом доме.
К концу дня собака начала оттаивать.
Сначала – осторожно ластилась. Подходила. Клала морду на колени.
Виляла хвостом. Робко. Неуверенно.
— Вот и умница, — гладила её Мария. — Вот и хорошая моя.
Собака зажмуривалась от удовольствия.
А ночью выла.
Тихо. Протяжно. Будто звала кого-то.
Мария лежала в постели и слушала. И понимала – собака тоскует. По прежней жизни. По тем, кто бросил.
«Дура, – думала она. – Они ж тебя выкинули. А ты их ждёшь».
Но и сама разве не дура?
Петрович последние годы пил. Орал. Руки распускал. А она терпела. Прощала. Ждала, что одумается.
Не одумался. Помер пьяным. На диване. После очередной пьянки с дружками.
И что теперь? Скучает по нему. Идиотка.
Утром приехала дочка.
Вошла в дом, оглядела критически:
— Мама, ты чего тут развела? Собака?!
— Собака.
— Зачем?!
— Так.
— «Так»! Тебе что, больше делать нечего? Ты одна. Здоровье не то. А ты ещё животину подобрала!
Мария молчала. Чистила картошку на ужин.
— Мама, я серьёзно говорю. Отдай кому-нибудь. Или в приют сдай.
— Не отдам.
— Почему?!
— Потому что она мне нужна! — Мария резко повернулась.
Ольга замолчала. Растерялась.
— Мам.
— Вы живёте своей жизнью. А я тут одна. В пустом доме. С воспоминаниями. Думаешь, легко? Думаешь, я не знаю, что скоро сама никому не нужна буду? Как эта собака?
Голос дрогнул. Мария отвернулась – не хотела, чтобы дочь видела слёзы.
— Мама, ну не надо. — Ольга обняла её. Неловко. Непривычно. Они редко обнимались. — Ты нам нужна. Просто мы заняты. Работа, дети.
— Знаю я вашу «занятость».
Ольга вздохнула. Погладила собаку, которая осторожно подошла:
— Как зовут-то?
— Не знаю. Не придумала ещё.
— Рыжая она. Давай Рыжка?
— Банально.
— Ну, Лиска тогда?
Мария усмехнулась:
— Лиска. Пойдёт.
Собака вильнула хвостом. Будто согласилась.
А на следующий день в деревню снова въехала чёрная «Тойота».
Та самая.
Мария сразу узнала. Сердце ёкнуло.
Машина остановилась прямо у её калитки.
Вышли двое. Мужчина и женщина. Молодые. Наглые. В дорогих куртках.
— Здравствуйте, — сказал мужчина. — Мы за собакой.
Мария замерла.
— За какой собакой?
— За нашей. Рыжей. Говорят, вы её взяли?
— Взяла.
— Ну вот и отлично. Мы её забираем.
— Как это – забираете?!
Женщина закатила глаза:
— Слушайте, мы же не бросили её просто так. Мы решили проучить. Она сапоги мои изгрызла – новые, кожаные, за двадцать тысяч! Вот мы её и высадили. Пусть поймёт, что нельзя так себя вести. А теперь пришли забрать.
У Марии перехватило дыхание.
— Проучить? Вы её бросили на улице – чтобы проучить?!
— Ну да. А что такого? Она же не пропала. Вы её подобрали.
— Она ждала вас!
— Ну и хорошо. Значит, урок усвоила, — мужчина полез через калитку. — Где она? Пойдём, покажете.
Мария шагнула вперёд. Заслонила собой вход:
— Не отдам.
— Что?
— Я сказала – не отдам! Вы бросили её, как мусор. Она больше не ваша!
Мужчина усмехнулся:
— Бабуля, ты о чём? У неё документы есть. Родословная. Она наша собственность.
— Собственность! — Мария задрожала от ярости. — Вы о живом существе говорите, как о вещи!
— Потому что это наша вещь. Дорогая. И мы её забираем. Хотите – по-хорошему. Не хотите – по-плохому.
К калитке уже стягивались соседи. Слухи разнеслись мгновенно.
Зинка. Баба Клава. Мужики с соседних дворов.
— Чего тут происходит?
— Да вон, собаку забирать пришли. Ту, что два дня назад выбросили!
Толпа загудела.
— Проучить решили! — голос Зинки прорезал гул толпы. — Слыхали? Сапоги, видите ли, погрызла! Так её на улицу выкинули!
— Живодёры! — выкрикнул кто-то.
— Да как вам не стыдно?! — баба Клава замахала руками. — Живую душу выбросить!
Мужчина развернулся к толпе. Нагло. Самоуверенно:
— Это наша собака. По документам наша. Хотим — забираем. Не ваше дело!
— Как это не наше?! — вышел вперёд дед Василий, местный авторитет. — Мы тут живём. Видели, как вы её выкинули.
— Не просто так выкинули. За сапоги, — женщина поморщилась. — За мои новые сапоги она должна была поплатиться! Надо же было ей понять!
Мария смотрела на неё. На эту холёную, накрашенную морду. На маникюр. На золотые серьги. На презрение в глазах.
— Уходите, — сказала она тихо. Но в голосе звенела сталь.
— Что? — мужчина не расслышал.
— Я сказала - уходите! — Мария шагнула вперёд. — И не смейте больше здесь появляться!
— Да ты охренела совсем, бабка?! — взорвался мужчина. — Это наша собака! По документам! Мы в полицию обратимся!
— Обращайтесь! — Мария выпрямилась. Маленькая. Сухонькая. Но несгибаемая. — Расскажете там, как вы её «проучили»! Как бросили!
— Мы её не бросили! Мы...
— Бросили! — перебила его Мария. — Вы выкинули её, как мусор! Вместе с ковриком! Я сама видела! И все здесь видели!
Толпа загудела одобрительно.
— Видели! Своими глазами!
— Свидетели мы!
— Да вы живодёры, а не хозяева!
Мужчина побагровел. Полез в карман за телефоном:
— Всё, я звоню в полицию. Сейчас разберёмся!
— Звони! — выкрикнул дед Василий. — Мы тебе таких статей насчитаем! Жестокое обращение с животными — знаешь такую?
— Да какое жестокое?! Мы её просто проучили!
Женщина закатила глаза и повернулась к Марии:
— Слушайте, мы же не звери какие-то. Понимаем — вы привязались. Вот что, — она полезла в сумочку. — Мы вам заплатим. За уход. Сколько хотите? Пять тысяч? Десять?
Наступила мёртвая тишина.
Мария смотрела на протянутую купюру. И вдруг тихо рассмеялась. Странно. Горько:
— Вы думаете, это про деньги?
— А про что же ещё? — искренне удивилась женщина.
Тут из-за калитки просунулась голова Лиски.
Она увидела бывших хозяев. Замерла.
— Ну вот! — обрадовался мужчина. — Видите? Она нас узнала! Пойдём, Джесси! Пойдём к нам!
Протянул руку.
Лиска посмотрела на него.
И вдруг — тихо заскулила, попятилась. Спряталась за Марию.
— Джесси! — позвал мужчина строже. — Ко мне! Немедленно!
Собака прижалась к Марии ещё сильнее.
— Не пойдёт она, — сказал дед Василий. — Сами видите — боится вас.
— Да что за бред?! Она просто отвыкла! Дома всё вспомнит!
— Дома? — усмехнулась Мария. — У неё теперь другой дом. Здесь. Со мной.
Она присела. Обняла Лиску.
Толпа взорвалась аплодисментами.
— Правильно, Машка!
— Не отдавай!
— Мы с тобой!
Мужчина и женщина переглянулись. Растерянно. Они явно не ожидали такого отпора.
— Вы пожалеете, — процедил мужчина. — Мы вернёмся. С полицией. С документами.
— Возвращайтесь, — спокойно ответила Мария. — Только знайте — все здесь свидетели.
— Мы все расскажем! — поддержала Зинка. — И в газету напишем! И в интернет выложим! Пусть все знают, какие вы!
Женщина дёрнула мужчину за рукав:
— Пойдём. Всё равно бесполезно.
— Но...
— Я сказала — пойдем! — она развернулась и пошла к машине. —Купим другую! С родословной!
Мужчина постоял ещё секунду. Бросил на Марию последний злой взгляд. И пошёл следом.
Сели в машину. Хлопнули дверями. Рванули с места — так, что пыль столбом.
И скрылись за поворотом.
Мария стояла. Обнимала Лиску. И плакала.
— Машенька, ну что ты, — баба Клава обняла её. — Всё хорошо. Победила ты. Отстояла.
— Молодец, — кивнул дед Василий. — Не струсила.
Вечером Мария сидела на крыльце. Лиска лежала рядом – морда на коленях. Тёплая. Спокойная.
Небо розовело. Солнце садилось за деревенские крыши. Тихо было. Хорошо.
— Ну что, подруга, — Мария гладила рыжую шерсть. — Остаёмся мы с тобой вдвоём.
Лиска вздохнула довольно. Закрыла глаза.
Через неделю позвонила Ольга:
— Мам, я видела в интернете. Про вас написали. «Женщина отстояла собаку от жестоких хозяев». Тебя даже сфотографировали.
— Правда? — удивилась Мария. — Не знала.
— Мам, ты прости меня. За Лиску. Я не понимала тогда. Думала, тебе тяжело будет. А оказалось – наоборот.
— Ничего, доченька. Ты не виновата.
— Я на праздники приеду с детьми? Пусть они с Лиской познакомятся. И с тобой побудут.
— Приезжайте. Буду рада.
Мария положила трубку. Улыбнулась.
Дети приедут. Внуки. Дом снова наполнится голосами. Смехом.
Хорошо.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!
Подписывайтесь, чтобы читать другие добрые и эмоциональные рассказы о животных!
Например такой: