Тень прошлого
Кабинет Глухова в Москве был таким же, каким Каменев оставил его три дня назад: тяжелые шторы, запах дорогого табака и полировки, гулкая тишина, нарушаемая лишь тиканьем напольных часов. Но теперь в этой привычной обстановке витало нечто новое — напряжение, густое и осязаемое.
Глухов не предлагал сесть. Он сидел за своим массивным столом, и перед ним лежала папка. Не та, что Каменев привез из Калининграда, а другая, тоньше, с грифом «Для служебного пользования».
— Ну что, Артем, нашел своего призрака? — начал Глухов, его пальцы медленно барабанили по столешнице.
— Я вышел на ключевого свидетеля. Человека, который предлагает научное обоснование...
— Орлова Льва Сергеевича, — Глухов перебил его, пристально глядя в глаза. — Родился 15 марта 1996 года. Бывший подающий надежды физик. А ныне — сотрудник курьерской службы «Весточка». Это он?
Каменев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он кивнул.
Глухов открыл папку.
— Давай я освежу тебе память. 2020 год, Институт ядерных исследований в Пущино. Молодой и перспективный сотрудник Орлов получает доступ к оборудованию для экспериментов со сверхпроводимостью. И что же он делает? — Начальник поднял глаза, и в них не было ничего, кроме ледяного спокойствия. — Он решает проверить собственную гипотезу о «локальной стабилизации пространственных флуктуаций». В обход всех инструкций, в ночную смену, он подает на криостат мощность, втрое превышающую допустимую. Результат: вышедший из строя уникальный прибор стоимостью восемнадцать миллионов рублей. И короткое замыкание, парализовавшее работу половины института.
Он отодвинул папку, давая Каменеву прочесть заключение комиссии: «...проявляет склонность к рискованным и не санкционированным руководством экспериментам, представляет потенциальную опасность для материальной базы научного учреждения».
— И этот человек, — голос Глухова стал тише и опаснее, — по твоему мнению, заслуживает доверия? Ты хочешь предоставить ему доступ к городской инфраструктуре Калининграда? Чтобы он устроил там такой же фейерверк?
— Его теория...
— Его теория уже стоила государству восемнадцать миллионов! — Глухов резко встал, его тень накрыла Каменева. — Хватит. Твоя командировка окончена. Дело передается в архив за отсутствием состава преступления. Всё понятно?
Каменев молчал, сжимая кулаки. Он чувствовал, как стены смыкаются вокруг него, а единственная нить, ведущая к истине, вот-вот оборвется.
— У него есть конкретный план, — тихо, но четко произнес он. — И ему не нужны миллионы. Ему нужны данные и два грузовика.
— Отбой, Каменев. Это приказ.
— Дайте мне сорок восемь часов, — Артем тоже поднялся, его голос зазвучал с новой, стальной твердостью. — Сорок восемь часов на проверку. Если он не прав — я сам закрою дело и напишу рапорт о собственном несоответствии. Если прав... вы избежите скандала, когда пропавших станет втрое больше.
Они стояли друг напротив друга, разделенные широким столом, но будто бы на краю пропасти. Глухов изучающе смотрел на следователя, оценивая его упрямство.
— Двое суток, — наконец, сквозь зубы произнес он. — Никакого доступа к системам. Никаких официальных запросов. Ни копейки бюджетных денег. Если сорвешься — твоя карьера закончится. Ясно?
— Вполне, — коротко кивнул Каменев и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Исповедь изгоя
Калининград встретил его промозглым вечером. Каменев ехал к Орлову, и в голове у него звучали слова Глухова: «Опасность для материальной базы». Он представлял себе молодого, горящего идеей парня в стерильной лаборатории, идущего на риск ради истины. И того же парня — с трясущимися руками и вечным гастритом в заваленной хламом квартире.
Орлов открыл дверь не сразу. Выглядел он еще более разбитым, чем накануне.
— Вы? — в его голосе прозвучала усталая покорность. — Что-то случилось?
— Много чего, — Каменев вошел и, не снимая пальто, положил на стол ту самую папку. — Ваше личное дело. Из Москвы.
Орлов медленно взял ее, словно боялся обжечься. Он сел и начал читать. Страница за страницей. Каменев видел, как с его лица сходит и без того слабая краска, как губы плотно сжимаются. Он дочитал до конца, закрыл папку и отодвинул ее от себя, будто отраву.
— Ну вот, — он горько усмехнулся. — Теперь вы всё знаете. Великий неудачник Орлов. Я же говорил, что мне не верят.
— Почему вы сделали это? В Пущино? — спросил Каменев, садясь напротив. — Вы же понимали, на что идете.
Орлов уставился в стену, его взгляд был обращен в прошлое.
— Потому что был шанс. Один из миллиона. Расчеты показывали, что при определенных условиях... — он махнул рукой. — Неважно. Я был молод, горяч и слишком уверен в себе. Я ошибся в расчете напряжения на ноль целых три десятых процента. — Он повернулся к Каменеву, и в его глазах горел тот самый, неистовый огонь. — Но сама теория была верна! Я это знал тогда и знаю сейчас. И то, что происходит здесь, в городе, — прямое тому подтверждение. Только масштаб другой. Не лабораторная установка, а целый город.
— Мне нужны доказательства, Лев Сергеевич, — Каменев наклонился вперед. — Не ваша уверенность. Не формулы. Мне нужно то, что я могу положить на стол своему начальнику. У нас двое суток. После этого меня отзовут, а вашу «хронологию аномалий» отправят в ту же помойку, куда и дело о пропавших.
— Без доступа к данным о потоках... без оборудования... — Орлов с отчаянием провел рукой по лицу.
— В Пущино вы пошли на риск. Стоило оно того?
Физик замер, потом медленно кивнул.
— Да. Стоило. Потому что иначе — это предательство по отношению к истине. — Он глубоко вздохнул и поднялся. — Хорошо. Не будет нам данных — сделаем всё вслепую. У нас есть карта и примерный график движения. Мы не сможем стабилизировать портал, но можем попытаться спровоцировать микровсплеск. Достаточно сильный, чтобы его зафиксировали простейшие приборы.
Он прошел на заваленный балкон и вытащил оттуда старый, пыльный чемодан. Внутри, аккуратно уложенные в вату, лежали несколько стеклянных ампул с мутной жидкостью.
— Эмульсионные детекторы, — пояснил он, бережно доставая одну из них. — Остались из прошлой жизни. При резком скачке пространственно-временной метрики в эмульсии должны появиться аномальные треки — следы частиц, которых не должно быть в нашем мире. Это не призрак, не видение. Это физический факт, который можно поставить под микроскоп.
Каменев смотрел на эти хрупкие сосуды, в которых могла быть заключена судьба его расследования и семнадцати пропавших жизней.
— Что нам нужно?
— Найти место, где дуги трафика сходятся. Северный обход подходит. Нужны две машины, которые проедут навстречу с определенной скоростью. И нам нужно быть там в момент, когда интенсивность движения достигнет пика. Завтра, в час пик.
Знак из небытия
Следующий день выдался серым и ветреным. Они стояли на пустыре у развилки Северного обхода, прижатые к земле порывами балтийского ветра. Орлов, кутаясь в потрепанное пальто, расставил свои детекторы по воображаемому полукругу. Каменев договорился о двух автомобилях — старых, видавших виды седанах, которые не жалко.
Первый заезд был унизительным провалом. Машины, стараясь соблюсти скорость, неестественно медленно разгонялись, встретились не в той точке и, фыркнув моторами, разъехались. Детекторы молчали. Водители пожимали плечами. Каменев чувствовал, как ярость и отчаяние подкатывают к горлу. Он видел себя на следующее утро в кабинете Глухова, слышал его ледяное: «Я тебя предупреждал».
— Еще раз, — тихо, но с невероятной силой сказал Орлов. Его лицо было бледно, но взгляд горел. — Они были не синхронны. Я просчитал. Дайте им еще один шанс. Последний.
Каменев, стиснув зубы, кивнул водителям.
Второй заезд. Двигатели взревели. Машины понеслись навстречу друг другу. И в тот самый миг, когда их капоты поравнялись в рассчитанной Орловым точке, мир изменился.
Воздух не дрогнул и не исказился. Он... зазвенел. Звон стоял в ушах, в костях, в самых зубах. Стеклянные детекторы, расставленные по кругу, разом вспыхнули коротким, ядовито-зеленым свечением, ослепительным даже при дневном свете.
И в наступившей гробовой тишине, нарушаемой лишь затихающим воем моторов, они оба отчетливо услышали тихий, четкий звук. Шлепок. Как будто с высоты в пару метров на землю упал небольшой, но увесистый предмет.
Они замерли, не веря своим глазам. Прямо перед ними, в пыли, лежала небольшая книга в потертом кожаном переплете.
Каменев первым опомнился. Он подошел и, почти не дыша, поднял ее. Книга была тяжелой, старинной. Кожа переплета была потрескавшейся, но прочной. Он осторожно открыл ее. Бумага была пожелтевшей, но плотной, не тронутой временем. На титульном листе, выведенное изящным старомодным шрифтом, стояло: «Schiller. Wilhelm Tell». А ниже — место и дата издания, от которых у Каменева перехватило дыхание: «Königsberg, 1843».
Орлов подошел, его шаги были неуверенными. Он смотрел на книгу с благоговейным ужасом.
— Материальный артефакт, — прошептал он. — Попавший в складку и выброшенный обратно... Консервация идеальная. Он не подвергся энтропии. Он был... вне времени.
Каменев переводил взгляд с книги на все еще светящиеся детекторы, на лицо физика, преображенное торжеством и страхом, на серую ленту дороги вдали. Он сжимал в руках не просто книгу. Он сжимал доказательство. Осязаемое, вещественное, неоспоримое. Часть другого времени, другого города, упавшую к его ногам из ниоткуда.
Он осторожно, как драгоценность, положил томик Шиллера в свой портфель, рядом с папкой о пропавших без вести.
— Всё, Лев Сергеевич, — сказал он, и его голос звучал спокойно и твердо. — Эксперимент окончен. Поздравляю.
— И что теперь? — спросил Орлов, все еще не в силах оторвать взгляд от пустого места, где только что лежала книга.
— Теперь, — Каменев повернулся и пошел к своей машине, — я везу это в Москву. А вы начинайте готовить те самые магниты. Похоже, нам дадут зеленый свет.
Он шел, крепко сжимая ручку портфеля. Война с невидимым противником только начиналась, но в его руках было оружие, против которого не устоять ни одному начальнику — холодная, неумолимая правда, упавшая из самого сердца аномалии.